Проклятие Змея - Локнит Олаф Бьорн. Страница 3

Иную точку зрения представлял маркграф Ройл, богатый дворянин, интересующийся стариной. С Ройлом мы познакомились в Таранти при весьма малоприятных обстоятельствах, но сейчас речь не об этом... Маркграф, годами исследуя легенду о Нифлунгах, пришел к убеждению: клад действительно существует, однако над ними тяготеет нечто вроде проклятия. Вывод: лежал клад спокойно тысячу лет, пускай лежит еще столько же. Незачем беспокоить древнее волшебство.

Третьим мнением владел прямолинейный Конан. Он твердо поверил в истинность выдумки Халька и собрал экспедицию, дабы пополнить отощавшую Аквилонскую казну, да и сам захотел проветриться после годового безвылазного сидения в Тарантии. Клад закопан на острове и мы его обязательно найдем!

Мнение четвертое принадлежало... Не знаю, как бы поточнее выразиться. Конан наименовал этих субъектов «конкурентами». Происки означенных конкурентов начали донимать нас еще в Тарантии и выразились в цепи довольно скверных происшествий — начиная от похищения Темвика и маркграфа Ройла предводителем большой Тарантийской банды, неким Дораном Простецом, и заканчивая наглейшим нападением на библиотеку королевского замка, с пожаром, вселенским переполохом и убийствами. Кроме того, я постоянно ощущал, как за мной следит чужой маг, которого я никак не мог обнаружить, поскольку наши силы были приблизительно равны и он слишком умело отводил мои заклятия.

Следующим сюрпризом оказалось нападение на королевский отряд одного из пиктских племен, в долине реки Унера. Как удалось достоверно выяснить, пиктов наняли какие-то аквилонцы и дали незамысловатый приказ: всадников истребить, пленных не брать, добычу забрать себе, а потом раз и на всегда забыть о случившемся.

Так бы оно и произошло, не явись крайне своевременная помощь. Оказывается, у помощника Конана по «Дикой сотне» (так в городе называли отряд варваров-телохранителей набранный королем), нордхеймского ярла Торольва, поблизости жили друзья — крупное и воинственное племя вези. Именно вези, во главе со своим риксом-вождем Атанарихом и пришли на подмогу в тяжелую минуту:

А вот далее начались чудеса в решете. Когда исход боя между пиктами и вези, защищавшими наш отряд был еще неясен, прибыло дополнительное подкрепление в виде рыцарской конницы, неким волшебным образом очутившейся на склонах Закатных Киммерийских гор. Латники разогнали и перебили дикарей, после чего попросту ретировались, не представившись и не дав понять, кого же благодарить за доблесть и требуемое содействие.

От подобных чудес даже у здравомыслящего Конана голова кругом пошла. И понятно отчего: тяжелая конница рыцарей, это не просто множество соединенных вместе коней, всадников, доспехов и мечей. Это еще и обоз, и фураж, и снабжение людей пропитанием, и прислуга-оруженосцы, и перевозная кузница, где можно чинить поврежденные доспехи и подковывать лошадей.

И бродячий бордель, наконец!

А тут благородные господа явились, мечами помахали, копьями потыкали и непринужденно смылись, будто на прогулку съездили...

Эту загадку мы общим решением отнесли к разряду сказочно—неразрешимых, и порешили впредь о рыцарях под синим знаменем не упоминать.

Затем мы погостили у Атанариха, набрали из его воинов охрану в числе шести дюжин мечей под рукой сына атанарихова, молодого Гебериха, и с тем отбыли в Рагнарди, нанимать корабли.

Два дня в море. Если повезет, завтра днем я ступлю на твердую землю острова Вадхейм. И, наконец, смогу по-человечески покушать.

— Тотлант, ты ведь знаешь, оборотни способны чувствовать, — сказал Темвик, устраиваясь рядом. — Понимаешь, о чем я?

Я понимал. Расе оборотней было свойственно гораздо более обостренное чутье. На все — на радость, на опасность, на волшебство, на смерть. Не знаю, благо это или проклятие, но я не хотел бы владеть даром обостренного предчувствия, причем не ясно оформленного в мыслях и видениях, а выраженного в подспудном беспокойстве.

— Тебе что-то не нравится? — спросил я.

— Не нравится, — упрямо нагнул голову Темвик. — И чем дальше, тем хуже.

— Предчувствие опасности?

— И это тоже. Там, впереди, — Темвик ткнул рукой в искристый мрак шумящего Океана. — Ничего подобного никогда не испытывал. Будто огромное спящее животное. Или призрак, бродящий в ночи... Словом, что-то очень большое.

— Опасное? — я мигом насторожился, пытаясь соотнести свои соображения с речами Темвика.

— Никакое... — непонятно ответил оборотень. — Медведь тоже может быть безопасен, если сыт и спит в берлоге. Но мне все равно неприятно...

— Судно по левому борту! — вдруг донесся с кормы голос кораблеводителя: ночью правил сам конуг Хререк.

— Наши, наверное, — я легкомысленно махнул рукой, но тотчас висков коснулась мягкая лапка заклятия Ключа. Я сразу вскочил, оперся ладонями о фальшборт и вызвал «кошачий глаз» — заклинание усиливало способности видеть в темноте.

Точно, корабль. Такой же длинный дракон, как у Хререка, смело идет ночью под парусом, шныряя между льдинами. И заклятье исходит оттуда.

— Это враги, — тяжело выдохнул я, подбегая к Хререку. — На том драконе волшебник, я его почувствовал.

— Идут курсом на сближение, — с видом знатока, сказал Конан, тоже имевший опыт в мореходстве. Король пристально следил за медленно приближающимся темным силуэтом. — Атаковать, что ли собираются?

— Ночная битва на воде? — вздернул кустистые брови конуг. — Такого никто не делает, слишком опасно... Впрочем, всякое бывало. Кто это может быть? Жители близких островов? И почему идут без огней?

— Там — маг! — не переставал убеждать я. — И охотится он на меня! Пытается проникнуть в мысли!

— А ты отвечай, — с варварской непринужденностью посоветовал Хрерик, — На тебя нападают — дай сдачи! Только мой корабль в щепы не разнеси, знаю я вас, колдунов....

— Давай-давай... — Конан обнадеживающе хлопнул меня по плечу. — Что-нибудь поэффектнее и пострашнее. Хрерик, подними команду, вдруг без абордажа не обойдется? Не нравится мне их курс, приближаются! Тотлант, если маг противника ударит первым — выкину за борт! Работай!

Легко сказать — работай! Думаешь, стоит произнести заклинание и супостат сам собой превратиться в таракана, в палисаднике вырастут синие розы, а ты лично сумеешь за время от заката до рассвета трижды ублажить весь гарем туранского императора?

...Сосредоточь мысль, облеки слова в действие, зачерпни природной силы из света звезд и даже душ, окружающих тебя людей, из могучего Океана, направь мысленное усилие на супостата, материализуй его в виде огня или льда, способных поразить врага... Очень просто на словах, но вот попробуй сделать! Недаром волшебству учатся буквально с пеленок.

Я все-таки успел первым. Сначала — защитное заклятье: дракон конуга Хререка отгородился от неизвестного корабля голубоватой туманной полосой, не пропускавшей стрелы или горшки с горючей смолой и отводившей направленные заклинания. Потом над мачтой взлетают полдесятка шипящих огненных шаров ядовито-зеленого цвета. Мир сразу окрашивается во все оттенки малахита и холодного изумруда. Лица у людей зеленые, будто у демонов. С прочих кораблей флотилии Хререка с интересом наблюдают за спектаклем, разворачивающимся над флагманом. Где-то звякнуло покидающее ножны оружие. Послышались воинственные крики.

Чужой корабль резко сменил галс, пытаясь уйти от пяти маленьких зеленых солнц, разбрасывавших над волнами трескучие искры. Противник ответил — таинственный колдун выбросил в небо густую сеть светло-фиолетового цвета, ринувшуюся на дракон конуга, но старина Тотлант и здесь не сплоховал — образовал длинные пламенные клинки, поразившие и рассекшие сеть, и тотчас исчезнувшие.

А судно противника уже вспыхнуло, превращаясь в жуткий зеленоватый призрак — занялись корма, парус, команда начала сбрасывать загоревшиеся весла, не гаснувшие, впрочем, даже в морской воде.

— Стигийский огонь, — со знанием дела, откомментировал Конан. — Знаком не понаслышке... Когда мы с Белит плавали в Черных королевствах, пришлось столкнуться с этой гадостью — едва ноги унесли. А ты опасный человек, Тотлант...