Серая Орда - Фомичев Сергей. Страница 4

Оставив за спиной крутой поворот, люди расслабились и принялись отпускать шутки по поводу обманутого княжеского сборщика. Изображая дружину, ватажники строго подчинялись «боярину» и строгому порядку, но теперь вновь ощутили себя вольными разбойниками.

— Да, здорово ты это придумал, Рыжий, — обратился кто-то из них к товарищу, изображавшему начальника. — Долго наместник помнить будет, как мы его провели…

— Ты греби, греби… Мы ещё в московских пределах, — остерёг в ответ Рыжий.

Но ватага уже ничего не боялась и никого не слушалась.

— Московская пчелка на сей раз, осталась без взятка.

— Брось! Эту козу никакой шайке и за год не выдоить.

— Зря Мосол отказался с нами идти, — произнёс молодой разбойник по имени Дудка. — Теперь пожалеет, дурень.

Шли вниз по Оке, стараясь как можно быстрее оказаться за чертой Московского княжества. Собственно владения Москвы заканчивались вместе с последним селением — тем, которое они обошли стороной — дальше лежал пограничный лес и земли Рязанские. Но кто его знает, на что решится рассвирепевший наместник, так что лучше уж оказаться подальше от гнева.

— А что, Рыжий, давай ещё разок такое дельце проведём, — предложил рослый разбойник.

Его распирало от успеха, он видимо полагал, что подобную шкоду можно устроить вот так запросто, с наскока, безо всякой подготовки.

— Давай сначала ноги унесём, а потом и о делах поговорим, — отозвался Рыжий.

Рыжего на самом деле звали Романом. Так родители нарекли и друзья называли. Но те, кто сидел сейчас в лодках, среди его друзей не числились. Случайная ватажка, товарищи на одно дело. И потому имени своего Рыжий никому из них не открыл.

Эту вылазку он задумал давно. Весной ещё. Почти полгода только на подготовку ушло. Человек обстоятельный и осторожный, Рыжий к каждой своей задумке, даже совсем пустяковой, подходил серьёзно. А уж решившись на подобную нынешней крупную шкоду, и вовсе каждый шаг семь раз отмерял, прежде чем ногой шевельнуть.

Первым делом он прибыл в Коломну, где устроился работать за еду и небольшую плату подручным у одного гончара, благо гончарное дело Рыжий знал с детства. Работа гончара тем хороша, что не зависит ни от времени года, ни от войн или бедствий. Глиняная утварь пользуется спросом всегда, но при этом работы никогда не бывает слишком много. Будучи парнем общительным и приятным, Рыжий скоро перезнакомился с доброй половиной города. Разговаривая с людьми и по работе и просто так, он по крупицам собирал сведения о наместнике, боярах и служилом люде. Нет, конечно, он ни кого, ни о чём нарочно не спрашивал, просто внимательно слушал, что говорят вокруг. Слушал и сопоставлял. И снова слушал. Так постепенно и выведал всё, что хотел.

Однажды гончар не обнаружил работника, но поскольку ничего не пропало, а даденную вперед плату тот уже с лихвой отработал, то мастер не стал особо беспокоиться и шума не поднял. Ибо вольному — воля.

Рыжий вернулся домой и все хорошенько обдумал.

Снять сливки с княжеских молочных рек в одиночку нечего было и думать. Рыжий нуждался в помощниках. Несклонные к разбою друзья тут не годились. Требовались люди незнакомые, но в меру надёжные. И Рыжий отправился подальше от родных мест.

Под Муромом он нашёл то, что искал. Молодая, недавно сколоченная ватага показалась Рыжему слишком неопытной для серьёзного разбоя, а вот для мухрыжной работы подходила в самый раз. Само собой в тонкости замысла он ни кого из ватажников не посвятил и вообще не собирался иметь с ними в будущем никаких дел.

В ватаге верховодил здоровенный парень с огромной копной светлых, торчащих в разные стороны, волос. Лохматым его и называли. Хотя нетрудно было догадаться, что настоящее имя атамана, ватажники от чужака утаили. Как говориться, баш на баш.

Когда Рыжий предложил шайке верное дело и богатую добычу, Лохматый хоть и небезропотно, уступил ему верховенство. Но даже временная потеря первенства вожака задевала. Все дни их совместного промысла, Рыжий нет-нет, да и ловил на себе недобрый взгляд.

Гребли изо всех сил, да течение помогало, и к вечеру позади осталось устье Трубежа, на котором чуть выше стоит нынешняя столица рязанских земель — Переславль. Проскочили удачно, на осмотр, что иногда здесь случается, не нарвались. А когда уж совсем стемнело, показалось городище старой разрушенной Рязани.

Останки стен и вала огромной тенью нависали над берегом и хорошо различались даже при свете месяца. Много раз князья пытались восстановить древнюю свою столицу, но не по силам им оказалась такая затея. Здесь сколько ни строй, а всё равно пепелище кругом простирается — так огромен был некогда город.

Возле него заранее и договорились встать на ночевку. Рыжий заверил, что знает тихое и укромное место. И скоро показал рукой на небольшую ложбинку, что начиналась у самого берега. Она и впрямь выглядела удобной. С одной стороны её защищали останки восточного вала, с другой — прикрывала густая дубрава.

Лодки замерли, вздёрнув носами у берега. Ватажники попрыгали на песок, загалдели довольно, но Рыжий остерёг:

— Тише вы! Места здесь недобрые. В городище не суйтесь, особенно ночью — там полно всякой нечисти. Мертвяки, упыри, вурды.

Он улыбнулся и добавил:

— Зато и людей нет, так что место надёжное, тихое…

— Что ещё за вурды? — спросил с опаской Дудка.

— Вурды? — Рыжий замялся. — А, ну да, вы же с севера, а там они не водятся, — догадался он о причине столь вопиющего незнания и пояснил. — Вурды, это такая лесная нелюдь. Нападают на деревни, на путников, жрут человечину, кровь пьют. В наших краях обычное дело…

Дудка поёжился и огляделся. Остальные, умолкнув, тоже принялись озираться. Что-то зловещее вокруг действительно таилось. Незримо, словно укрытое до поры в лунной тени деревьев и огрызков городских стен, но готовое выползти при случае из темноты.

Однако месяц светил ровно, никакие мертвяки зубами не клацали, не выли, и разбойники понемногу успокоились. Разгрузили лодки, вывели ошалевших от речного пути лошадей. Бегло осмотрев местность, поставили шатёр. Также споро, собрав сухих веток, развели огонь на старом кострище, что использовалось путниками, боги ведают, сколько лет.

Рыжий предложил выставить сторожей, но ватажники, по молодой удали и лени своей, от излишних мер отказались. Рыжий всё же настоял на том, чтобы очертить стан оберегающим кругом.

— Места здесь недобрые, — повторил он.

Несмотря на усталость, мало кто сразу завалился спать. Сидели допоздна, скинув уже ненужные, надоевшие за день доспехи. Отложили в сторону мечи и сабли. Некоторые догадались избавиться от сапог и теперь довольные разминали ступни. Ели вяленое мясо, сыр и хлеб — всё, что прихватили с собой и потом ещё добрали в деревнях. Пили крепкое пиво, и спустя час разговор неизбежно зашёл о дележе добычи.

— Как делить добро будем? — спросил Лохматый.

Он смирился с главенством Рыжего только на время. Теперь же, поставив вопрос, захотел показать, кто в шайке первее.

— Как уговорились, так и будем, — заявил Рыжий, спокойно пережёвывая мясо.

— Э, нет, — возразил атаман. — Полагаю, что нужно переиначить наш уговор. Ты забираешь четверть. Ты один. Мы — три четверти. Нас восемнадцать. Думаю, ты кусаешь слишком много. Не по пасти своей кусаешь. Уверен, что тебе и десятой доли за глаза хватит.

Несколько братанов одобрительно загудели, другие, напротив, нахмурились. Опыта у молодых разбойников оказалось маловато и, затеяв разговор о дележе, Лохматый не позаботился заранее подготовить людей. Многие просто радовались успеху, богатой добыче, пребывали в благодушии. Поэтому спору не скоро ещё предстояло перерасти в кровавую поножовщину.

Рыжий же, в жизни повидавший изрядно, к подобному повороту приготовился. Мало того, заранее рассчитал, что непростой разговор должен будет начаться именно здесь, на первой спокойной стоянке. И не ошибся. Однако начинать свару прежде времени не стоило. Он возразил Лохматому вполне миролюбиво: