Серая Орда - Фомичев Сергей. Страница 45

В доме не спали.

— Тварь ты поганая, — увещевал Варунка хозяин. — Всё пням поклоняешься. Тьфу! Разве может в пне благость обитать? Вон брат твой старший, христианство принял, а ты всё керемети гнилые почитаешь…

Не услышал монах рысьей поступи чародея. Только когда гонимый мечом воздух шевельнул волосы на затылке, он вздрогнул, но тут же и свалился, не успев ничего понять. Сокол ударил плашмя. Сам не сообразил почему. Не хотел убивать со спины? А может, надеялся допросить пленника? Трудно сказать.

— Чародей! — обрадовался юноша.

Он вскрикнул таким слабым голосом, что Сокол обеспокоился, не слишком ли долго ждал. Что если сил у княжича не хватит ноги передвигать? И как им тогда уходить отсюда? А ведь стражники как пронюхают о побеге, наверняка отправят погоню.

Однако освобождённый от пут, тот вскочил легко, словно и не голодал больше недели. Мещёрцы в этом смысле народ крепкий. Крупные среди них попадаются редко, зато выносливые — сплошь и рядом. Кормящимся с охоты людям длительная нужда не в диковинку.

Связав монаху руки, чародей обратился к Варунку.

— Обожди немного князь, я дом осмотрю, да и отправимся восвояси.

— Раз ты нашёл меня, значит отец уже знает об опасности? — спросил юноша.

— Ничего определённого, — покачал головой Сокол, не забывая обшаривать за разговором углы. — Чунай кое-что рассказал, сами что-то разнюхали, да слухи всякие доходили, но ничего определённого.

— Тогда в Мещеру не пойдём, — твёрдо заявил Варунок.

— Куда же мы, по-твоему, пойдём? — не без усмешки спросил Сокол, ковыряя кинжалом бревно, показавшееся ему подозрительным.

— К Старице, — коротко ответил княжич.

— К Старице? — переспросив, чародей выломал из бревна добрый кусок. — Наслышаны и про неё. Но не думаю, что старому князю это понравится. Он уж извёлся весь, тебя разыскивая…

— Нужно сходить, — стоял на своём юноша. — Там вся пакость и затевается.

— Какая пакость?

— Серая орда.

— Ага, — Сокол расковырял порядочную дыру. — Расскажи мне о Серой Орде.

— Я и сам ничего толком не знаю. Но слышал, что монахи собираются её на нас спустить, на Мещеру то есть. И от такого набега не откупишься. Всё сметёт орда. Ни города, ни починка не пропустит. Ни единой хижины, ни единого поля не уцелеет.

Он помолчал, наблюдая за вознёй Сокола. Потом совсем тихо добавил:

— Потому как не люди это.

— Кто же, вурды?

— Не знаю. Может и вурды, а то, может, почище твари какие. Каким вурды, что белки. На один зуб. Пойдём, там и увидим.

Сокол вдруг улыбнулся и, запустив руку по локоть, вытащил из тайника небольшой свёрток. Не разворачивая, сунул его за пазуху.

— Ну, пойдём. Только с монахом-то, что делать? Допросить его? Так времени нет. А живым оставлять себе дороже. Пожалуй, надо его богу преставить.

С трудом перевернув грузное тело, Сокол вытащил из сапога монаха короткий нож и всадил его хозяину между рёбер. Тот дёрнулся и обмяк.

Подумав, чародей снял с трупа верёвку и сунул в мешок. Затем ещё раз тщательно осмотрел дом.

— Порядок, — сказал он, наконец.

Они покинули просыпающийся город незамеченными. Привыкшие к покою, стражники на воротах, даже не взглянули на ранних путников.

Миновав стены, чародей остановился, вытащил из-за пазухи добычу и развернул.

Рукописи. Больше ничего. Кое-что на церковном, и можно разобрать, но большей частью тайнопись. Закорючки аравийские, знакомые, а язык другой какой-то.

— Что ж, будет работа и для ума, — решил Сокол.

Он сложил свитки в сумку и, окинув взглядом степь, спросил.

— Куда теперь?

— Туда, — махнул княжич на юго-запад.

Направление это ничем не отличалось от любого другого. Разве что солнце пока светило в спину. Сокол пожал плечами.

— Ну, пошли…

Едва мещёрцы скрылись, из степи вынырнул небольшой отряд. Всадников было тринадцать. И на этот раз стражники встрепенулись.

— Привет тебе, Кудеяр, — выкрикнул старшина. — Что нового слышно?

— Тревожно в степи, — ответил атаман. — Кочевье Акара ушло неведомо куда. Людей нет, табунов нет. Зверьё и то затаилось. Пусто в степи на три дня пути. Тихо и тревожно.

Чёртова дюжина проследовала в город. И неясная тревога мигом пронеслась по дворам.

— Может пожар? — вопрошали люди.

— Не время для пожара, — отвечали атаманы. — Травы в самом соку. Нечему в степи гореть.

— Неужто орда?

— Не посмеет. Поднимется Яр, наскочит коса на каменюку.

— Что ж тогда?

— Неясно. Это-то и тревожит.

Верховья Цны. Май.

Рыжий с детства любил приключения. То есть именно приключения, а не рассказы о них. Любил, в меру конечно, опасности, любил лихие дела. Но сейчас, выбираясь на дорогу, откуда виднелись уже стены чужого города, он поймал себя на мысли, что за последний год всяческие передряги ему изрядно поднадоели. Он ведь и не отдохнул толком за всё это время, и в собственный дом заглядывал лишь между делом, как бы проездом. А всё почему? А потому, что связался на свою голову с властью, с князьями, словно на службу к ним поступил. И с тех пор всё в его жизни пошло наперекосяк. Никакого просвета. Одни расходы и головная боль. Раньше вон как хорошо было. Устраивал Рыжий себе приключения сам. Для собственного удовольствия, веселья и выгоды. Притом, не особенно напрягаясь. Там кого щипнёт, в другом месте; здесь наместнику дулю покажет…

А осенью началось. То полный опасностей поход на поиски пропавшего княжича: разбойники, монахи, восставшее мужичьё, бегство, битва в лесу; едва живым вернулся. Потом жизнь в Москве под чужой личиной. Там хоть и поспокойнее вышло, да и Настю вон повстречал, но всё одно служба. Не успел вернуться — снова в поход. Сокола спасать. Сокол конечно друг, тут возражать грешно. И никто не неволил, сам отправился. Но честно признаться — устал. Ох, как устал.

«Всё! — решил Рыжий. — Найду Сокола и довольно! Больше никаких приключений, никаких сражений, погонь, слежек. На целый месяц в покой, на боковую. На месяц, это ещё самое малое».

Они остановились на том же заезжем дворе, что и Сокол, только неделей позже. Город к этому времени был уже совсем иным. Тревога нарастала. Уже который день с полуденной стороны не появилось ни единого путника. Отряды возвращались благополучно и ничего необычного, кроме полной безлюдности, за степью не примечали. Но и смутных намёков хватало.

Люди случайные, пришлые, или просто слабые духом, потихоньку снимались и уходили в леса. К родственникам, да знакомым. Словно порывом ветра сдувало с равнины прошлогодний сор, оставляя укоренившуюся поросль.

Двор Лунаря опустел. Лишь горстка купцов, пробирающихся в Сарай, зависла в Ишме, не решаясь идти в неизвестность, но и не дозрев ещё до мысли вернуться домой.

Рыжий быстро столковался с хозяином о цене, и они заняли пару приличных комнат. Вурды тут же завалились спать, не успев, однако, опередить в этом Евлампия. Тот едва рясу скинул и сразу мощно захрапел. Что до Рыжего, то он решил выпить пива, осмотреться и поискать какие-нибудь следы чародея.

В обеденной зале всем заправляла жена хозяина — женщина хоть и в годах, но не утратившая ещё известной привлекательности, что благотворно сказывалось на деле. Ей в помощь было приставлено с полдюжины слуг и служанок, большинство из которых занимались разносами обедов и ужинов по комнатам, когда состоятельные постояльцы предпочитали харчевать у себя. Но таких гостей, по нынешним временам, проживало немного.

Как бы не опустел двор, а в зале, где подавали свежее пиво и зажаренную на огне веприну, всегда было людно. Беспокойство, охватившее город не могло отбить у людей охоту к доброй выпивке и хорошему ужину, даже наоборот, разжигало желание наполнить брюхо едой, а сердце пьяным весельем. К тому же, где, как не за пивом, можно обмениваться новостями и делиться страхами.