Конан и алтарь победы - Арчер Грегори. Страница 15
От радости Луара захлопала в ладоши.
— Буду, буду слушаться! Во всем!
Время, проведенное в пути от оазиса до Шагравара, пронеслось для Луары как одно мгновение. Счастливое мгновение… Ее рыжая кобылица держалась позади могучего жеребца киммерийца. Отдохнувшие лошади мчались так стремительно, будто им тоже не терпелось поскорее добраться до Гиль-Дорад.
Девушка не могла оторвать глаз от повелителя своего сердца. Она любовалась его уверенной посадкой в седле, завораживающей игрой его железных мускулов, развевающейся по ветру гривой его смоляных волос. Глаза ее слезились не то от степной пыли, не то от счастья…
Предстоящее путешествие обещало быть столь прекрасным, что от предвкушения удивительных мгновений совместного странствия по ее телу пробегали мурашки удовольствия и возникала невиданная легкость, пугающая, великолепная, которая, казалось, вот-вот вознесет ее куда-то высоко, в поднебесье и еще выше…
За всю дорогу она не вспомнила ни об отце, ни о брате. Ведь теперь начинается совсем другая жизнь, а родственники остались в прежней, скучной и серой. Теперь ее ждет сказка со счастливым концом…
За последние два года Шагравар привык к искателям Гиль-Дорад, а также к тому, что никто из них обратно не возвращался. Шаграварцы втайне боялись того времени, когда схлынет поток, как они считали, сумасшедших и неудачников, которые, впрочем, приносили немалый доход городской казне и, кроме того, скрашивали унылое прозябание пограничного города. Поэтому гиганта-варвара и его юную спутницу пропустили через городские ворота без расспросов.
Странники остановились на первом попавшемся постоялом дворе. Поужинали, а потом Конан снял две комнаты на ночь, проводил в одну из них Луару и строго-настрого наказал ей запереться и не выходить до его возвращения, сообщив, что ему надо повидать человека, который может рассказать о дороге на Гиль-Дорад.
Киммериец спустился на первый этаж и подошел к хозяину, который с сонным видом протирал глиняные кружки. Хозяин покосился на Конана и вопросительно изогнул бровь.
— Слушай, приятель, ты, конечно, знаешь, кто чем занимается в вашем замечательном городе?
— Ну,— выдавил из себя хозяин. У него была уродливая заячья губа.
— Известно ли тебе, кто из ваших купцов собирается в ближайшее время в Шадизар?
— Ну.
— И где мне его найти?
— Два медных.
— Ха, дороговато у вас стоит простой разговор с человеком. Бери.— И Конан швырнул на стойку два медяка.
— Купец Магриб. Живет в двух кварталах отсюда. Улица Гончаров. Налево через рыночную площадь.
Конан вышел на улицу. Как и все города Заморы, это поселение было уменьшенной копией столицы, Аренджуна, но благодаря своему пограничному положению, а значит, удаленности от столицы на здешних улицах было больше солдат, в трактирах выпивали больше вина, меньше почитали своих богов и правителей и позже ложились спать.
В поисках улицы Гончаров Конан выбрался на главную площадь Шагравара. Варвар не особенно торопился — чем позже придешь, тем вернее застанешь купца дома. А уж уговорить того отвезти Луару к папаше Хоорсу — дело нехитрое. Конан умел убеждать купцов и считал, что на свете нет ничего проще этого, ну разве только плюнуть на землю. Стоило купцам увидеть варвара-великана, как в их глазах загорался страх, а потом надо было только не дать ему погаснуть — тогда торговец, которому есть что терять и за что беспокоиться, обязательно сделает все, о чем его просят. К тому же сейчас его услуга даже будет вознаграждена. За то, чтобы переправить хрупкую девчонку из города в город, купец получит от Конана пару серебряных монет, а потом и папаша с братишкой, надо полагать, отвалят ему не скупясь.
Киммериец был уверен, что разговор с купцом пройдет легко и быстро, поэтому позволил себе задержаться на площади и поглазеть на выступление бродячих циркачей. Вместе с беззаботной толпой зрителей он изумлялся меткости стрелка из лука — тот с завязанными глазами пробивал стрелой яблоко на голове другого артиста,— ловкости жонглеров и акробатов, хохотал над потешными кривляньями карликов и ждал обещанного выступления великого чародея, якобы одного из лучших колдунов Черного Круга.
А в это время по Шагравару метался всадник на взмыленном коне. Он что-то выспрашивал у прохожих, в ответ те пожимали плечами; он в ярости стегал усталое животное и летел по улицам дальше. Но вот наконец кто-то из горожан утвердительно кивнул и показал рукой, куда надо ехать. Наездник издал победный клич, с силой вонзил пятки в бока лошади и помчался в указанном направлении, на ходу доставая свое устрашающее оружие.
Заполнявшая площадь толпа, над которой возвышалась грива черных, как вороново крыло, волос варвара, следила за выступлением силача. Здоровенный кхитаец гнул подковы, сворачивал в трубочку монеты, приподнимал лошадь, подсев под ее брюхо. Конан восторгался зрелищем вместе со всеми, хотя запросто мог повторить эти трюки. «А вот в бою,— думал он,— этот кхитаец немногого стоит. Слишком жирный. Неуклюжий, неповоротливый, быстро задыхается».
Неожиданно люди на площади взбудоражено зашевелились, принялись вертеть головами. Когда Конан заметил, что стоящие рядом с ним шаграварцы испуганно шарахнулись в стороны и расступились, он обернулся и присвистнул от изумления. Прямо на него, рассекая толчею конем, размахивая огромным боевым молотом на длинной рукояти, надвигался Хорг, брат Луары. Киммериец догадался, что сейчас должно произойти, и выхватил свой двуручный меч. Подобравшийся вплотную Хорг без лишних слов обрушил на варвара размашистый удар, вложив в него всю накопившуюся злобу. Но северянин был готов к этому, и его оружие взметнулось навстречу падающей сверху стали. Раздался оглушительный звон. Толпа отхлынула, но никто не ушел от нового зрелища. Когда меч и молот скрестились, лошадь Хорга дернулась, и ее всадник чуть не потерял равновесие. Варвар не замедлил этим воспользоваться и дернул кузнеца за ногу. Тот свалился с лошади.
— Хорг, ты спятил, что ли?! — крикнул киммериец.
— Я убью тебя, грязный варвар! — поднимаясь с земли, в ответ зарычал кузнец. Его запыленная, местами порванная одежда и грязное от налипшей на потную кожу пыли лицо говорили о том, что он гнался без остановки.— Я разрублю тебя на куски и скормлю свиньям! Где Луара?
— Луара? — на секунду опешил Конан.— В таверне твоя Луара, спит, должно быть…
— Ах, спит! — прошипел Хорг.— Ублюдок, сын змеи! Ты выкрал мою сестру, похититель детей! Дикарь! Ей еще семнадцати нет! Или у вас, дикарей, принято бесчестить всех невинных девушек, что попадаются на пути?!
Толпа притихла, заинтересованно прислушиваясь к перебранке. Сам собой на площади образовался пятачок, окруженный плотной стеной зевак, в центре которого находились двое: киммериец и кузнец.
— Послушай, Хорг, давай поговорим спокойно…
— С Кромом своим говори спокойно, подонок! К нему ты сейчас и отправишься!
Конан почувствовал, как в груди его закипает туманящая разум ярость, но попытался сдержаться.
— Я не хочу тебя убивать,— хмуро сообщил он, в последний раз пытаясь урезонить наглеца.
— Значит, ты хочешь быть убитым!
При этих словах молот Хорга описал в воздухе свистящую дугу и обрушился на Конана — точнее, на то место, где только что стоял Конан: киммериец легким движением уклонился от смертоносного куска металла и, сделав два шага влево, нанес рубящий удар в бок противника. Ударить он хотел плашмя — северянин и в самом деле не собирался убивать взбесившегося Хорга, прекрасно понимая, что кузнец воину не соперник. «Убить заведомо слабого врага — это трусость, а не доблесть»,— говорят на родине Конана, и он чтил это правило.