Театр для теней. Книга 1 - Аникина Наталия. Страница 37

Наконец толпа оживилась. Люди поворачивали головы в сторону группы своих соплеменников, появившихся со стороны замка. Анар не понял, откуда они вышли - главные ворота по-прежнему были наглухо закрыты, а других дверей видно не было. Несколько рослых, широкоплечих мужчин выстроились полукольцом перед замком. Их лица были почти так же густо покрыты всевозможными шрамами, как длинные плащи - грубой вышивкой. Рядом с некоторыми из них, облаченными в ржаво-коричневые, разрезанные по бокам одеяния - нечто среднее между мажеской робой и фартуком мясника - сидело по ужасающей твари, размером с хорошую собаку. Больше от собак в них ничего не было, разве что капающая с отвратных брылей слюна. Горожане с опаской и восхищением разглядывали чудовищ и их внушительных, угрюмых хозяев.

Шедший следом невысокий человек в длинной чёрной мантии заслужил куда менее тёплый приём. Золотая отделка на его одеянии потускнела и истёрлась, волосы лежали в беспорядке. Он казался комично тощим и маленьким рядом с могучими воителями. Хелроты (особенно эти... "собаководы") смотрели на него с неприкрытым отвращением, и под этими презрительными взглядами человечек сжимался ещё больше. "Наверное, местный маг", - поразмыслив, решил Анар. Он знал, что в преисполненном тупой ненависти к колдовству Хелрааде волшебники, тем не менее, встречались, но находились они в крайне незавидном положении. Хотя их услуги изредка и требовались властям, к немногочисленным магам относились как к необходимому злу.

На лице колдуна застыла подобострастная маска. Расположение морщин, иссекавших его сухую, бледную кожу, говорило о многих разочарованиях и унижениях которые ему довелось пережить. Голова была опущена, поджатые губы нервно подрагивали. За ним ковыляли несколько высоких, измождённых людей. Они были босы, тела их едва прикрывали окровавленные лохмотья. Толпа встретила их громкими, яростными криками. Один из несчастных нёс ворох каких-то тряпок, возможно, раньше они были плащами или знамёнами: на них ещё можно было различить сложные символы, быть может - гербы семейств, к которым принадлежали эти бедняги. Ещё трое волокли кадку с водой. Когда они водрузили её в середине площади, толпа снова затихла, словно готовясь к чему-то. Колдун в чёрном выступил на пару шагов вперёд воздел к небу руки и прокаркал длинную фразу. Анар не разобрал ни слова, хотя до этого понимал, о чём говорили остальные хелроты; для них же самих эта пародия на рычание была сигналом к действию, и сигналом, надо сказать, желанным: стоило ему отзвучать, как в узников полетели гнилые фрукты. Теперь стало ясно, зачем понадобились тряпки и кадка: несчастные люди, даже не пытаясь уворачиваться от зловонных снарядов, тут же принялись отмывать брусчатку.

Анар удивился - он думал, что хелраадцы предпочитают более жестокие наказания. Впрочем, понятия о чести и достоинстве у здешних сильно отличались от алайских, и, возможно, для них было куда мучительнее это позорное ползание, чем любая пытка или даже казнь. Возможно...

Движения преступников были замедленны и неуклюжи, словно они были закованы в тяжёлые кандалы. Сначала Анар решил, что это последствие пыток - видневшаяся через прорехи сероватая, в синяках, глубоких царапинах и тёмных потёках кожа незнакомцев выглядела так, будто их долго истязали и морили голодом. Но когда один из преступников поднял голову и стало видно, что внутри, под веками, его глаза прикрыты тусклыми медными пластинками, на каждой из которых, вокруг пробитого по центру отверстия, нацарапано по уродливому символу, Анар понял, насколько ошибся. Понял, какую неслыханную расправу на самом деле учинили над этими людьми.

Он помнил, как Энаор однажды закрыл себе глаза точно такими же пластинками и бродил по всему дому, изображая живой труп. Тогда Анар хохотал вместе с остальными, теперь же ему было совсем не до смеха, ведь он мог не только видеть и слышать этих настоящих затворников своих тел, но и ощущать то, что они чувствовали сейчас. Анар не нашёл бы слов, чтобы передать это, да и как можно описать страдания обнажённой души, с которой, как кожу с плоти, содрали духовную оболочку, сломили её волю, заточили в зловонную темницу, сотворенную из её собственного умершего тела, изуродовали и унизили?..

Каково бы ни было преступление этих людей - а оно, как смог уловить Анар из обрывков разговоров, состояло всего лишь в том, что они выступили против какого-то решения Хеллина, - каково бы оно ни было, они не заслужили такого наказания.

А вот собравшиеся на площади люди были о происходящем прямо противоположного мнения. Алай отдал бы многое, чтобы не видеть этих искажённых злым торжеством лиц, не слышать полных желчи голосов - мужских, женских и даже детских, выкрикивавших проклятия в адрес преступников и слова одобрения их изобретательным палачам. В них не было ни намёка на обиду или боль, это были голоса фанатиков, с восторгом глядящих на казнь еретиков. Выросший в Руале, где расправы над неугодными жрецам существами были в порядке вещей хотя и случались нечасто, Анар всё же не мог поставить в один ряд то, что видел на родине, с тем, что происходило сейчас. Никогда его не охватывали такой гнев и такой ужас, как при виде оживлённых трупов некогда гордых воинов, ползающих по площади под градом гнилых плодов. Если бы сейчас кто-нибудь предложил ему уничтожить эту гогочущую толпу существ, назвать которых людьми у него не поворачивался язык, Анар тут же бы согласился. Он счёл бы великой честью стереть с лица Бесконечного эту омерзительную, псевдоразумную плесень!..

Алай смог отвлечься от своих тяжких мыслей лишь тогда, когда заметил, что точка обзора стала сама собой перемещаться на другую сторону площади. Анар попытался усилием воли помешать этому, но его "полёт" продолжался. Когда же картинка устоялась, он понял, что теперь смотрит на страшную казнь глазами того, кто возвестил её начало - чёрного колдуна.

В это время мостовую, в которую уставился колдун (он теперь почему-то поспешно выбирался с площади), заволокло туманом. Струи его, казалось, выползали прямо из-под земли. Изредка из этого густого марева выступали чьи-то сапоги, ботинки или туфли, но никто из людей не двигался, хотя от площади их отделяло уже довольно большое расстояние, и здесь город должен был бы жить своей повседневной суетливой жизнью. А тут на всех его обитателей, кроме "проводника" Анара, будто столбняк напал.

Вдруг по воздуху пробежала рябь, как бывало над площадями Руала в самую жару. Прошло несколько секунд за которые тишина успела стать нестерпимой, а ещё через мгновение она взорвалась криками. Всё вокруг тотчас пришло в движение: замелькали размытые пятна бегущих фигур, плащи и платья, под ноги "проводнику" откуда-то хлынул целый поток овощей. Маг неуклюже прыгал через них, раздавил несколько, размазав по мостовой жёлтую мякоть, неудачно наступил на твёрдый, незрелый плод не глядя шагнул вперёд чтобы удержать равновесие, и едва не упал, запутавшись в чьём-то шлейфе. Бегущей даме, синий "хвост" которой он придавил, повезло меньше, и она плашмя рухнула на мостовую, но маг не помог ей встать, не извинился и даже не замедлил шага, только брезгливо дёрнул ногой, стряхивая с сапога серые от пыли ошмётки. Резко стемнело, словно густое облако стремительно наползло на солнце. Человек дёрнулся всем телом - алай видел, как судорожно сцепились его пальцы. Анар хотел ещё раз взглянуть вверх, на небо, но не смог.

И снова потянулись мостовые, лестницы, сточные канавы. Вот под ноги подвернулся ребёнок, он пытался поднять обронённую игрушку, но не успел - за плечо его цепко схватили дрожащие, бледные пальцы матери и увлекли куда-то в толпу.

Маг вошёл в какое-то здание. Судя по тому, как изменились движения "проводника" (он перестал спотыкаться и теребить робу), Анар посчитал, что это его дом или, во всяком случае, место ему знакомое, где он чувствовал себя в безопасности и куда, видимо, и спешил. Он стал взбираться по длинной винтовой лестнице, свет проникал на неё через тонкие стрелки окошек. Тут Анару неимоверным усилием воли удалось мазануть взглядом по небу.