Сын епископа - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 67

Ей не доверяли, ибо не знали ее. А не знали, ибо, когда Морган отсутствовал, что случалось куда чаще, чем ему хотелось бы, она жила замкнуто, не имея прав чем-либо распоряжаться в его отсутствие. И он ей таких прав дать не мог, поскольку ей не доверяли, а ей не доверяли, поскольку не имели возможности удостовериться, что она способна в чем-то проявить верность своему новому повелителю. Увы, образовался порочный круг, и Морган пока что не представлял себе, как его разорвать.

Итак, Риченда оставалась лишь обитательницей его замка в Короте, встречавшей достаточно любезное обращение герцогских домочадцев, но не обладавшая никакой ответственностью. Сперва это объяснялось достаточно легко, ибо в начале Риченда была новичком в Короте, а затем вынашивала их первого ребенка — две веские причины для герцога позволить сенешалю и командующему гарнизоном управлять делами в его отсутствие, как повелось и прежде; но теперь Бриони было одиннадцать месяцев, а Риченда уже почти два года как стала герцогиней Корвин. Старые оправдания никуда не годились, а Морган не мог заставить себя открыть жене истинные причины. Неудивительно, что разумная и предприимчивая Риченда чем дальше, тем больше тяготилась тем, что выглядело нелепыми ограничениями ее прав как супруги.

— Сам знаешь, в чем загвоздка, Дерри, — с тяжким вздохом заметил Морган. — Просто не было времени как следует этим заняться. Я ей зла не желаю.

Дерри отвел взгляд и зацепился большими пальцами за кожаный пояс, прикусив нижнюю губу.

— А вы думаете, это для нее не обида — не знать, почему вы отстраняете ее от своих дел? — спокойно спросил он, опять подняв глаза. — Простите, сударь, но за последний год я провел куда больше времени в обществе вашей жены, нежели вы. Она слишком хорошо воспитана, чтобы любопытствовать, хотя легко бы кое-что выяснила, но она чувствует недоверие ваших людей. И если вы не признаетесь ей, что не разделяете настроений… — он прочистил горло. — Сударь, я думал, что если уж вы Дерини, вам легче разбираться в таких делах.

— Иногда даже труднее, Дерри, — прошептал Морган. — Уж хоть ты-то меня не упрекай.

— Простите, ваша светлость.

— Ты ни в чем не виноват, — сказал Морган несколько секунд спустя. — Впрочем, возможно, к лучшему, что она здесь. Уж коли весенний поход почти неизбежен, я уже помышлял, а не велеть ли тебе доставить ее ко двору, как только снова наладится погода. Келсон ясно дал понять, что ее с радостью примут при дворе, как регента Брендана. И, подозреваю, ее присутствие было бы вдвойне желательно теперь, когда у нас в заложниках Сидана Меарская.

— Сидана? — поразился Дерри. — Здесь? Как это вам удалось? И он собирается на ней жениться?

Морган прыснул, несмотря на свою озабоченность новым оборотом дел.

— Странно, до чего очевидным представляется такое развитие событий каждому, кроме самого Келсона. Многое зависит от того, какой ответ получим мы завтра из Меары.

— А…

— Я расскажу тебе все подробности после завтрашнего утреннего приема, если ты к тому времени не раздобудешь их из других источников, — продолжал Морган. — Разумеется, будет совещание после того, как придет ответ меарцев. А пока что тебе, вероятно, не худо бы поспать. А я, несомненно, должен поспешить приветствовать мою благоверную. Полагаю, кстати, что Гамильтон и Хилари справляются с домашними делами?

— Да, сударь. А матушка присматривает за малышами.

— Превосходно. Сколько людей с вами?

— Полдюжины мужчин. И одна служанка ее светлости. Надеюсь, вы не в гневе, сударь.

— Нет. Ничуть, — вздохнул Морган. Затем хлопнул Дерри по плечу, положив другую руку на дверной засов. — Ну так пойди, поспи. Увидимся утром при дворе. И спасибо за то, что благополучно привез сюда мою жену, Шон.

— Счастлив вам служить, мой господин.

Как только Дерри отдал поспешный поклон, и повернулся, чтобы уйти, Морган поднял засов и проскользнул в свои апартаменты, осторожно закрыв за собой дверь.

Сперва его приветствовал только свет пламени очага. Близ занавешенного входа в гардеробную он различил гору сундуков и дорожных сумок, которых здесь раньше не было, подбитый мехом плащ, повешенный перед огнем для просушки — и никаких признаков служанки, которой полагалось присматривать за этим добром. Шагая через зал в сторону примыкающей к нему спальни, он приметил огонек свечи, горящей за пологом его кровати. Приближаясь, он мысленно прощупал пространство и убедился в присутствии там Риченды, а не какого-нибудь затаившегося убийцы, но решительно затворил в своем сознании все те мысли и темы, что, безусловно, не подлежали обсуждению в этот вечер после долгих месяцев разлуки.

— Я приехала слишком поздно, чтобы явиться к мессе, — прошептал мягкий нерешительный голос, как только Морган обеими руками раздвинул полог, — но я молилась. Ты присоединишься ко мне, мой повелитель?

Риченда занимала половину постели, меховое одеяло было надвинуто до подбородка, лицо ее озаряло пламя единственной свечи, поставленной в канделябр в изголовье. В ее глазах, что были синее любого горного озера, отразилась смесь печали и неуверенности, когда она взглянула на мужа, полыхающие золотые волосы полностью закрывали подушку. Золото обручального кольца на ее руке сверкнуло ярко и холодно, когда она поправила край одеяла у горла. Она тревожилась. Он знал, что она ожидает его недовольства.

— Так. Хотел бы я знать, что ты здесь делаешь? — спросил он, в его словах прозвучал холод, но в глазах было тепло, когда ее мысль протянулась к нему, полная ласки. — Перестань. Это мешает мне тебя отчитывать.

С притворной скромностью опустив глаза, она повиновалась, хотя почти тут же приподнялась на локте, чтобы вновь взглянуть на него, и меха, соскользнув, явили нагое плечо, что выбило его из колеи.

— Я прибыла, чтобы отметить Рождество с моим повелителем и супругом, — промурлыкала она, ласково касаясь сознания супруга. — Или мне не следовало приезжать?

Встреча после такой долгой разлуки были и сладка и мучительна. Шумно и коротко выдохнув, Морган опустил свои некрепкие щиты, забрался в постель, обнял жену и жадно приник к ней губами. Прикосновение плоти к плоти пустило пляшущий огонь по всем его жилам. Он простонал, когда она отодвинула его достаточно для того, чтобы расстегнуть его пояс, и оба дрожали, пока она одной рукой стягивала ремень с его талии и отбрасывала его, вместе с мечом на постель рядом, а другой рукой возилась с пряжкой его плаща, и при этом ее губы непрерывно чмокали его в шею то здесь, то там.

— Нужно снять все, мой любимый, — прошептала она между поцелуями, принявшись за шнурки его верхней рубахи. — Особенно — сапоги. Я привезла наши простыни из Корота и постелила их, и вовсе не хочу, чтобы ты их продырявил своими шпорами.

Тут, приподнявшись на локте, он разразился смехом, тут же передавшимся и ей, затем покачал головой и сел прямо, в открытую ухмыляясь; огонь в его чреслах лишь поник, но не угас, пока он, подтянув колени, избавлялся от низких домашних сапожек.

— К счастью для нас обоих, я сегодня никуда не ездил верхом, так что шпор у меня нет, и я могу справиться с сапогами сам, — сказал он, когда пряжки расстегнулись. — А то еще пришлось бы звать оруженосца.

— О, да, — согласилась она, покорная и не сводящая с него глаз.

Улыбаясь, он тряхнул обеими ногами в проеме полога и с блаженством услышал стук подошв о каменный пол. Верхняя рубаха немедленно последовала за сапогами. Она выпрямилась, чтобы помочь ему снять кольчугу, и тут одеяло соскользнуло до самой ее талии, а это было почти чересчур даже для самообладания Дерини; ему пришлось закрыть глаза и сделать несколько глубоких судорожных вдохов, пока они вместе очищали от стальной чешуи его спину, бока и грудь, а затем плечи. Причем часть пути вместе с кольчугой проделала и рубаха, зацепившаяся за нее у горловины, и он чувствовал переполняющее жену веселье, когда еще и его голова застряла при попытках Риченды сорвать и то и другое одновременно.