Ореховый посох - Скотт Роберт. Страница 103

— А почему же он в тот раз развалился на куски, а сегодня остался целехонек?

— Его укрепила сила той магии, которой ты владеешь.

— Но я никакой магией не владею!

— Ну конечно владеешь. Магия живет в каждом из нас. — Гилмор немного подумал и спросил: — Вот скажи, что ты чувствовал в ту ночь, когда убил нескольких серонов?

— Ненависть, — сказал Стивен, с отвращением и душевной болью припоминая свой первый рукопашный бой. — Ненависть. И еще, наверное, страх, что погибну, так и не сумев вернуться Домой.

— А что ты чувствовал сегодня?

Стивен припомнил мгновения перед тем, как вызвал алмора на поединок.

— По-моему, страх и растерянность, даже отчаяние. И полную неспособность держать себя в руках. — Он секунду поколебался и прибавил: — И трусость. Главным образом трусость. Я чувствовал очень отчетливо, что все свои двадцать восемь лет прожил как трус.

— Но это ведь не все, что ты чувствовал, — сказал Гилмор, словно направляя его мысли. — На кого, например, были сегодня направлены все эти чувства?

— Ни на кого. Это было совсем не так, как с воинами-серонами. Этих было легко ненавидеть. Сегодня же я просто разозлился, что все мы стоим и ждем, пока кто-то один умрет и тем самым спасет от расправы остальных. — Стивен потянулся к бурдюку с вином, но бурдюк оказался пуст, и он бросил его на землю. — У меня было такое чувство, будто именно я должен оказаться тем, кто погибнет, чтобы все вы могли жить дальше.

— Ты испытывал сострадание?

— Нет. Это было больше похоже на безумие. Я все озирался и думал: «Чьей душой легче всего было бы пожертвовать?» И каждый раз отвечал себе одинаково.

— Своей собственной?

— Да, только своей собственной.

— Значит, это все же сострадание.

— Ну, наверное, — согласился Стивен. — Во всяком случае, с этого все и началось. А потом возобладали все прочие эмоции, и мои дальнейшие действия стали неизбежны.

— Вот в этом-то, Стивен Тэйлор, и заключается тайна твоей магии, — усмехнулся Гилмор. В глазах его плясало пламя костра. — Ты убил воинов-серонов из страха за свою собственную жизнь. Я слышал, как ты кричал: «Возможно, у нас еще ничего и не получится!» Ты снова и снова повторял эти слова. А сегодня ты сражался, защищая других. Согласен, и тогда, и сегодня эмоции переполняли тебя, однако именно сегодня ты сражался так, как того от тебя хотел посох, — сострадая другим.

— Странно, что ты именно так это интерпретируешь, Гилмор. После убийства тех серонов я пообещал себе, что никогда больше не буду таким безжалостным. — Стивен долго смотрел вдаль, на далекие вершины, и что-то вдруг словно шевельнулось в его мозгу. — Я был зол на себя, потому что человек, не способный на милосердие, — это самый страшный враг из тех, с какими можно столкнуться. А в ту ночь я и сам стал таким.

— И твое волшебное оружие развалилось, стоило тебе им воспользоваться.

— Но сегодня оно осталось целым, — кивнул Стивен, — и позволило мне сосредоточить всю силу своих эмоций в одном-единственном ударе.

— А все потому, что действовал ты из сострадания. Сегодня ты не боялся за свою жизнь. И в действиях твоих не было ни капли эгоизма.

— Мне кажется, я надеялся ценой своей жизни выкупить твою. — Стивен обвел взглядом лагерь и тела своих товарищей, сладко спавших у костра. — И их жизни тоже.

— Ну что ж, мой мальчик, это был твой первый урок по использованию магии и оценке ее возможностей. — И Гилмор подтянул к себе свою седельную сумку. — Садись-ка поближе. Ты, должно быть, голоден.

* * *

А чуть ниже этого места, на каменистой тропе, Джакрис, опустившись на колени, изучал следы недавней схватки, то и дело попадая пальцами в жирную, дурно пахнущую жижу — все, что осталось от алмора. А этот молодой чужеземец оказался куда более храбрым и могущественным, чем можно было предположить, думал шпион. И хотя Джакрис не без удовольствия наблюдал за тем, как этот парень уничтожил еще одного из отвратительных выкормышей Малагона, сейчас ему вдруг на мгновение показалось, что он теряет былую уверенность в себе.

Этот старый колдун собрал целый отряд вполне умелых и смертельно опасных бойцов, что, конечно же, существенно затруднит выполнение возложенной на него, Джакриса, задачи. Они одержали победу в схватке с чудовищными серонами, а потом еще и алмора прикончили! Джакрис никогда еще не слышал, чтобы кому-то удалось убить алмора! Согласно преданиям, этих демонов можно было уничтожить только с помощью сильнейшей тайной магии, но обычным людям это никогда, никогда не удавалось. Да еще в одиночку. Нет, такое было просто невозможно! Джакрис еще немного подумал над этой неразрешимой проблемой и торопливо двинулся дальше по темной тропе.

* * *

Ночью ему снова привиделся тот же сон.

Стивен словно каким-то бодрствующим краешком своего сознания следил, как этот сон разворачивается на широком полотне его реальных мыслей и воспоминаний. Во сне это был все тот же день, пятница; он снова перебрасывался шуточками с Хауардом и Мирной насчет своей страсти к математике и патологической страсти Мирны к крепким коктейлям. А потом он вышел из своего кабинета как раз в тот момент, когда Мирна с помощью длины диаметра пыталась определить длину окружности.

Делала она это неправильно, но он ей об этом не сказал; ему было смешно смотреть, как она пытается вспомнить, чему ее учили в школе — тогда-то она наверняка не сомневалась, что все это ей никогда не пригодится. Сама по себе окружность ничем не могла ей помочь: нужно было знать свойства этой фигуры, чтобы построить в ней прямоугольник. И Стивен один раз показал ей, как это делается, когда Хауард заказал на ланч пиццу.

«Видишь, куски пиццы — как огромные зубы, — объяснял он. — Возьми два куска и сложи их широкими краями друг с другом. Какую фигуру они образуют? Некий подвижный параллелограмм. А теперь представь себе десять миллионов кусков пиццы, сложенных точно так же и покрывающих определенную площадь. Какую фигуру они образуют?»

«Прямоугольник!» — вскричала Мирна.

«Почти прямоугольник, — поправил он ее. — Но, в общем, фигуру, достаточно близкую к той, с помощью которой египетские архитекторы вычисляли площадь круга и которая в основе своей представляет собой...»

«Длину, рассчитанную с помощью диаметра окружности!» — Мирна так и подпрыгнула от восторга, особенно когда заметила, что Хауард Гриффин по-прежнему пребывает в полном замешательстве.

«Вот именно, — подтвердил Стивен. — Поняла? И нечего усложнять решение больше, чем нужно».

А Хауард, взяв кусок пиццы и разрушив построенный Стивеном параллелограмм, заявил: «А это можете вычесть из общей длины».

СТОЯНКА У РЕКИ

Брексан склонилась над поверженным великаном. Он был жив, но так и лежал без движения там, где на него напал алмор. Брексан скинула плащ и, свернув его в довольно пухлую подушку, осторожно подложила великану под голову.

Кровь уже запеклась вокруг открытой раны у него на затылке, чуть повыше основания черепа: он сильно ударился головой и наверняка некоторое время будет без сознания. Она считала его вдохи и выдохи, глядя, как вздымается могучая грудь. Ей очень хотелось рассмотреть незнакомца получше, но и в сгущавшихся сумерках можно было с уверенностью сказать, что он хорош собой, хотя внешность его, пожалуй, и не совсем обычна.

Скорее всего, перед ней лесоруб или охотник, человек лесной и совершенно равнодушный к тому, как он выглядит, о чем свидетельствуют взлохмаченные светлые, цвета песка, волосы, помятая одежда и колючая щетина на щеках. Его могучие руки бессильно лежали на земле, и Брексан, подчиняясь внезапному порыву, сложила их у него на животе. Потом вытащила у него из-за пояса боевой топор и длинный кинжал, опасаясь, как бы он случайно не перевернулся и не напоролся на них. Ей не хотелось, чтобы он чересчур быстро очнулся.