Зиэль - О'Санчес (Александр Чесноков). Страница 22

— Ничья, Санги?

Рыцарь отскочил, вернее отпятился на два полных шага, чудовищным — я видел, чего это стоило — усилием воли пригасил бурю в легких своих:

— Откуда… ты знаешь… кто я?

— Кто же в империи не слыхал о славном рыцаре Санги Бо? Ты бы еще спросил — кто такой Аламаган?

— Ах, да… Что это я глупости ворочаю… очень уж ты похож на человека… вот я и обмишурился с вопросом.

— А я и есть человек. Так — ничья?

— Угу, человек, а то я людей не видел. Будь по-твоему: ничья. И то это — из милости твоей ничья, истину мы оба знаем, незнакомец. И… и… — Санги запнулся и вновь оскалился, как загнанный в угол зверь… — и что дальше у нас?… Что с… девушкой, со шрамами ее?

— Значит, так. Поскольку мы сошлись на ничьей, то справедливым будет итог: "и тебе, и мне". То есть, травка Зор, которая тебе передана, подействует гораздо лучшим образом, нежели ей свойственно, красота целиком и полностью вернется к юной маркизе. Всё, как ты и просил. Но и подарок мой будет не подарок, а задаток, в обмен на будущую твою ответную любезность, когда и если надобность в таковой мне приспичит. Условились?

— Да.

— Сие — справедливый размен, Санги?

— Да.

— Быть по сему. Когда трава окажет необходимое воздействие, позаботься смыть следы чар ее чистою водой, домашней, не из ручья. Понял ли? Это важно, травка небезопасна. Постарайся сделать все до того, как девушка очнется. Здесь существенен каждый миг, предупреждаю, важен для всех вас.

— Да, понял.

— Поторопись, защита снята, время пошло.

Рыцарь подобрал с земли весь, до последней былинки, полурассыпавшийся пучок подаренной ему травы и ринулся прочь. И замер, и развернулся.

— Как твое имя, незнакомец?

— Зиэль, — ответил я ему. А почему бы мне и не ответить, я никогда ни от кого не скрываю своих земных имен.

— Зиэль? Я запомню.

Ишь ты! Чуть ли не угроза прозвучала в рыцарском голосе… А ведь почти умирал только что… Сколько силы духа может таиться в одном смертном человеке!

— Еще бы ты не запомнил, рыцарь. До встречи! — Мне стало смешно, и я рассмеялся.

Санги Бо знал, как обращаться с травой Зор: пальцами он вдавливал из нее сок, втирая в глубокие раны, в то время как его друг, князь Докари, подхватывал измятые листики и стебельки, осторожно протирал ими царапины поменьше…

— Санги… Санги… ты великий кудесник! Смотри… Милосердные боги!..

Раны затягивались прямо на глазах, шрамы превращались в красные полоски, полоски выцветали и исчезали… И еще до этого успели исцелиться опухшие до синевы запястья Санги…

— Я ни при чем, это нам с лекарством повезло. Мощнейшая Зор попалась, на нашу радость. Дигги, еще раз все осмотри, самым тщательным образом, чтобы ни одна морщинка и царапинка… И не на грудь зарься, больше на лицо и шею обращай внимание! Я пока побежал за чистою водой, ибо…

— Да, Санги, не сомневайся!

Дотянуться магией до лошадиного ума и поймать животное — дело недолгое, особенно когда великий праздник в сердце и душа ликует, но именно за те мгновения, что Санги Бо отлучался, свершилось то, что и должно было свершиться по предначертанию судьбы: маркиза Ореми очнулась от болевого обморока. И первое, что она увидела — лицо князя Та-Микол, глаза его, излучающие тревогу и любовь. Юная маркиза была очень сильна духом и очень умна: всего несколько мгновений понадобилось ей, чтобы вспомнить и осознать случившееся — нежными ладонями своими она загородила обнаженную грудь и виновато улыбнулась князю… Но чувство оказалось еще быстрее разума!.. Подобно тому, как утенок, вылупляясь из яйца, признает за свою мать первое живое, что обнаружат его глаза, юная Ореми, обретя вторую жизнь, распахнула свои и увидела перед собою любовь, первую и единственную на всю ее оставшуюся жизнь.

Тем временем примчался Санги Бо с флягой… опоздав к пробуждению на единый миг…

— Терпение, маркиза, надобно промыть чистою водою… всю вашу кожу… подвергшуюся…

— О, это вы, сударь Санги Бо! Сегодня воистину счастливейший день для простой смертной девушки: двое великих рыцарей… спасителей… Вот. Вы видите, я не сомневаюсь в чести и благородстве вашем. Делайте то, что считаете должным. — Девушка убрала дрожащие пальчики от груди и перевела взгляд с одного рыцаря на другого.

Словно черная молния поразила сердце и душу Санги Бо, разбудив там черную бурю: он увидел разницу во взорах! На него юная маркиза посмотрела всего лишь с восхищением и благодарностью, в то время как на князя Дигори… на счастливого соперника его… Да, на счастливого соперника!!! Здесь не возможно обознаться. О-о-о-о-о, боги!!!

Санги тихо улыбнулся в ответ и бестрепетными ладонями промыл все следы травяной целебной волшбы. Вероятно, сама великая Матушка Земля не сумела бы разглядеть сокрушительный ураган, бушующий в груди величайшего и несчастнейшего отныне рыцаря империи.

— Вам следует полежать еще немного, маркиза, вот так же, навзничь. Буквально пару сотен мгновений, пока лечение не впитается без остатка и не закрепится в вашем теле. А мы с князем отодвинемся в сторону и обсудим нечто не столь важное, но необходимое. И после этого тронемся в путь.

Князь Та-Микол, послушный зову друга, попятился вслед за ним, все еще не в силах оторвать взор свой от чела… своей возлюбленной… О, да: возлюбленной! Он любит, и он любим!

— Санги! Ты величайший из людей! Ты спас не только маркизу, сегодня ты в очередной раз подарил мне жизнь, честь и душу! Ты…

— Постой, Дигги. Хочу сказать тебе кое-что. Я люблю эту девушку.

— И я тоже! — с жаром откликнулся князь.

— Я хочу, чтобы она была моею.

— Это невозможно, Санги! Нет! Я люблю ее… а она — меня!

— Я заметил это. Ну так и что с того? Я первый признался тебе, выдав то, что у меня на сердце, как рыцарь рыцарю, стало быть, я сильнее люблю. Неужели ради друга ты не сумеешь… Неужели в тебе не достанет чести поступиться собственной радостью ради величайшего счастья того, кто по праву считается другом тебе? Помолчи, Дигги, не спеши с ответом! Эта любовь досталась мне очень дорого, поверь, я заплатил за нее цену, необозримо тяжкую для смертного человека, обладающего душой… Единственный раз за всю нашу дружбу я умоляю тебя, прошу тебя… Один единственный раз!