Зиэль - О'Санчес (Александр Чесноков). Страница 81

Время — божество предательства и измены, ибо, в конечном итоге, оно изменяет всем и предает всех. Кроме меня.

Покойный император был всего лишь человек, пророчества о наступающем конце света поступали темны и неясны, тем не менее, каким-то чудом, рукотворным чудом — старик и его приближенные сумели выстроить боеспособную заграду на западе своих границ. Почему именно на западе? Потому. Потому что их чутьё оказалось немногим хуже моего: с запада должна была возникнуть главная опасность, она же для меня — главная приманка! Морево надвигалось со всех четырех сторон света, слепой всесокрушающей мощью сметало оно любое живое на своем пути… Будучи слепо, оно, однако же, чуяло это самое живое — плотское и магическое. Когда я давеча сидел, там, на востоке, посреди разоренной деревни и созерцал предрассветную луну, сгустки Морева, не ведая, кто я такой, пытались добраться до меня сквозь защиту созданных мною каменных великанов, а поскольку доступ был надежно перекрыт — грызли что придется, то есть, моих волшебных каменных мальчуганов, отнюдь не трогая никакие иные валуны и булыжники. И сгрызли бы, если бы я им это позволил… Одним словом, живое они чуяли и к живому стремились. С бескорыстными, но недобрыми намерениями. Этим и сумели воспользоваться люди, выполняющие волю обоих императоров, покойного и ныне здравствующего. Немногочисленное войско при Когори Тумару должно было послужить приманкой тогда еще неведомому врагу, разжечь его жажду сокрушать и убивать. А далее от людей требовалось соблюдать предначертание, посланные им в помощь в виде предсказаний: Морево узким потоком хлестало через мост, ибо чуяло впереди живую и магическую плоть, люди сдерживали сей натиск и было их немного, жалкая горстка. А будь их побольше (никто заранее не знал, насколько допустимо это «побольше», даже я) — Морево, чувствуя труднопреодолимость препоны, потекло бы черными рукавами направо и налево от моста, вдоль ущелья, до тех пор, пока ущелье бы не сменилось равнинами, и обойдя ущелье, вновь сомкнулось бы в черную лавину, губительную для всего живого (Почему оно не могло преодолевать пропасти, спрыгивая в бездну и карабкаясь по стенам — я не ведаю, не я его создавал.)… Каюсь, я поленился догадываться до всего этого, а самым бессовестным образом подслушал то, что решалось на императорских тайных советах…

Короче говоря, своей хитростью люди императора сумели на какое-то время сдержать натиск конца света, проявленного нам всем полчищами странных черных воинов… Предполагалось также, что с помощью магической и птеровой связи столица будет оповещена о происходящем и вовремя развернет защитные меры по всем просторам империи… Люди не знали, помогут ли меры сии против неизбывного, однако пытались честно делать все, что им по силам… Вестовые птеры погибли, с оповещательной магией вблизи Морева что-то не получалось, и Когори Тумару вынужден был действовать по своему разумению. Он уже понял, что никакие императорские войска, никакое ополчение не помогут против Последнего Ужаса, однако решил сопротивляться до последнего: гонцы мчатся на восток, в Океанию, авось Его Величество Токугари успеет получить донесение и что-нибудь придумает в ответ, а они впятером… вшестером, считая своевольного барона Камбора, будут служить у моста приманкой и защитой, покуда все не выбьются из сил и не погибнут. Татеми Умо — седьмой, равноправный седьмой, ибо своим магическим искусством он пытается следить за зыбким равновесием воинского приема приманка-защита и, по возможности, поддерживать его. Эх, если бы можно было нагнать сюда два-три десятка проверенных бойцов, друзей, рыцарей, таких как Лавеги Восточный, граф Лефи Ураган… И дрались бы в охотку, и пили бы, ели и спали, хоть целую вечность попеременно рубя эту странную бескровную падаль… Нельзя рисковать: почует Морево задержку, закупорку — в обход уйдет… Может все и не так на самом-то деле, вполне возможно, что и само дело идет иначе, нежели рассчитано в императорском кабинете, и от Империи за спиной уже остались рожки да ножки, но только как об этом узнать, кого спросить, как проверить предначертанное?… Стой себе, дурак-дураком, и бейся до последнего, пока тебя не убьют… Когори Тумару отошел от костра вплотную к пропасти и попытался вглядываться в сумрак на той стороне моста… Глаза никудышные: мрак и мрак. И тишина, от которой мороз не переставая дерет по коже, и этот зловещий нескончаемый поток через мост… Мост бы обрушить… — запрещено строжайше! Запрещено даже вслух обсуждать сие! Самим императором, да пощадят его душу боги, там, в божественных уделах… Когори Тумару попытался предугадать — кто из них падет последним? Наверное, маркиз Короны — ну, а кто еще?… Нет, нет, нет, если думать только строго о собственной судьбе, то она складывается очень даже ничего, очень даже светла, ибо ты не гибнешь мгновенно, осознать ничего не успев, а совсем напротив: голова работает ясно, противник известен, засады никакой, то есть, и смерть свою знаешь, и поразмышлять время оставлено… Даже посозерцать… Но какое тут созерцание, со слезящимися глазами, при этаком мраке. Хоть бы тучи ушли, луну со звездами бы показали…

— Боишься, Санги?

— Я-то? Не-ет, за себя ничуточки не боюсь. Да и… честно сказать… вообще мало чего боюсь в сей судьбоносный для всего человечества миг… — Санги Бо сплюнул в пропасть и тоже попытался что-то высмотреть на той стороне… — Я хотел увидеть Морево своими глазами — я его увидел, вот самое главное. Это ты у нас человек служебный, семейный, с достатком, это тебе есть о чем горевать и печалиться…

Сгустившаяся темнота милосердно сокрыла от возможных свидетелей то, как густо, от шеи до бровей… и выше, на весь жирный лоб, покраснел герцог Когори Тумару: о своих родных и близких в этот час он, озабоченный судьбами империи и своего маленького отряда, просто ну напрочь забыл! Стыд-то какой!

— Гм… Да… И не говори…

— Пойдем, Когги, глотнем взварчику погорячее да послаще… Эх, дождемся ли рассвета, увидим ли еще одно утро? Вряд ли. Устал я что-то и отдохнуть уже не успеваю…