Воин Опаловой Луны - ван Ластбадер Эрик. Страница 48

– Ты знаешь, кто я такой. – Мойши в первый раз услышал голос Хелльстурма. Он прозвучат как шелест летнего ветерка, и несоответствие между голосом и внешним видом было настолько ужасающим, что Мойши был ошарашен. Хелльстурм мог бы так разговаривать с любовницей. Мойши внутренне поморщился – он подумал о Цуки и Офейе.

У него был шанс, если бы ему удалось заставить Хелльстурма взяться за меч. Если нет… Он сделал ложный выпад, но тудеск мягко увернулся и покачал головой, прищелкнув языком, словно старуха.

– О нет, – проговорил он. – Нетнет.

И взметнул руки, словно клинки.

Мойши сунул в ножны бесполезный меч, повернулся боком, чтобы представлять как можно меньшую цель, но Хелльстурм был слишком быстр, и все, что мог сделать Мойши, так это отразить три, четыре, пять ударов, следовавших один за другим.

Он отступил, но Хелльстурм следовал за ним. Он заблокировал молниеносный удар, но лишь отчасти отразил другой. Боль раскаленным копьем пронзила его грудь, и он сделал то единственное, что могло спасти его от смерти. Он побежал.

У него морда хорька, думала Чиизаи. Морда хорька и голова слишком большая даже для такого массивного тела. Уродец. Крошечные глазки и почти нет носа, зато огромные ноздри придавали ему сходство с животным. Уши тоже были маленькими, но мочки были вытянутыми, возможно, камнями, вставленными в них. Он был одет в волчью шкуру, и от него воняло.

Она позволила ему нанести первый удар.

Тульк ударил с такой силой, что ее тряхнуло, и будь ее меч выкован не в Аманомори, он наверняка разлетелся бы.

Он не давал ей ни мгновения передохнуть, а бил и бил, хаотично, без всякого ритма, так что ей все труднее становилось защищаться. Каждый раз, как ей казалось, что она угадывает ритм его атаки, он менял его, она теряла равновесие и чувствовала себя беззащитной.

У нее начали болеть руки, боль быстро стала такой жестокой, что теперь она с великим трудом могла поднимать меч над головой.

Тульк наступал, злобно ухмыляясь. Она и прежде видела такой взгляд и понимала, что этот человек сделает с ней, прежде чем убить.

Эта мысль на мгновение отвлекла ее, и она пропустила удар. Движение наверняка было незаметным, но в обычной обстановке она не упустила бы его. Поздно. Правое плечо словно охватило огнем. Чиизаи закричала, когда сила удара отбросила ее назад. Она споткнулась, и дайкатана вылетела у нее из руки.

Чиизаи упала, схватившись за плечо, в которое вонзился шип. Он вылетел из рукояти меча гулька, освобожденный потайной пружиной.

Теперь он стоял над ней, безразлично глядя на нее. Он отшвырнул меч. Вытащил чтото изпод меха, и когда Чиизаи увидела это в блеске лунного света, она поняла, что погибла.

Ящерка с холодной сухой кожей уползла, но шорох продолжался, и Мойши понял, что Хелльстурм идет за ним.

И все же у него не было четкого плана действий. Он знал только одно – он должен уйти от этой машины смерти, найти хоть какоето укрытие. Он изо всех сил напрягал мозги, пытаясь припомнить все, что Коссори рассказывал ему о коппо. Он не давал отчаянию охватить его, хотя и знал, что человек, преследующий его, убил Коссори, а Мойши считал своего друга непобедимым.

Снова шорох, словно ящерка задела шкуркой камень, но теперь он увидел очертания приближающейся фигуры. Хелльстурм уже был ближе, чем Мойши рассчитывал. Времени оставалось немного.

Он подавил в себе порыв убежать. Сейчас он был твердо уверен, что Хелльстурм не видит его, несмотря на то, что тот шел в его направлении. Незачем давать тудеску еще больше преимуществ.

Но Мойши потерял врага. Только что Хелльстурм был здесь – и вот его уже нет.

«Где он?» – в отчаянии думал Мойши.

Теперь воцарилась полная тишина. Только кровь оглушительно стучала в висках. Он всмотрелся во тьму.

Мойши скорее почувствовал движение, чем услышал его, и начал было оборачиваться, когда удар в лоб опрокинул его. Мойши, полуоглушенный, понял, что, сиди он неподвижно, этот удар просто проломил бы ему череп. Он попытался встать на колени, но Хелльстурм сильно ударил его ногой в бок, и он снова упал. Хелльстурм не давал ему времени прийти в себя, и Мойши пришлось парировать серию страшных ударов в грудь с кружащейся головой и без должного равновесия. Глаза заливал пот, он быстро тряхнул головой, чтобы лучше видеть, но от этого только еще больнее. Острые камни впивались ему в спину, поднялась пыль, забивая ноздри. Он был почти пригвожден к земле. Так и будет, если он не станет двигаться. Если он останется лежать – он труп.

Они были на краю сланцевого выступа, когда после ряда нацеленных ему в лицо ударов оба вдруг словно повисли в воздухе, затем земля со страшной силой притянула их к себе.

Он так хотел перевести дыхание, но Хелльстурм упал на него сверху, и Мойши ударился правым плечом. Сильный удар да еще тяжесть обоих тел – плечо зажало словно тисками. Он вскрикнул, чувствуя, как чтото внутри с треском рвется, почемуто без боли, и он понял, что вывихнул правую руку. И что надежды теперь не осталось. Никакой.

Чиизаи уже видела такое оружие прежде. Длинная деревянная рукоять венчалась серпообразным лезвием. С другого конца рукояти свисала длинная цепь с шишковатым металлическим шариком. Вид этого оружия ужаснул ее. И недаром.

Чиизаи была шуджин, то есть мастер боевых искусств. Только шуджину разрешаюсь носить дайкатану. И мало было в истории Аманомори женщин, столь же искусных, как она.

И все же Чиизаи пришлось пережить в Аманомори поражение.

Ее противник вышел против нее с таким же оружием.

Страх парализовал ее. Ей никогда не удавалось выиграть против такого оружия. Сейчас ей тоже не видать победы.

Цепь развернулась в воздухе с ошарашивающей скоростью. Тульк усмехнулся. Она вскрикнула, когда цепь обвилась вокруг ее шеи. Сила удара и вес шарика опрокинули ее. Звук удара был похож на рык голодного волка.

У нее перехватило дыхание, цепь душила ее, и крики ее превратились в какоето клокотанье в горле – как в страшном сне, когда пытаешься закричать, но не слышно ни звука. Ужас охватил ее, стянул узлом желудок. Она задыхалась, кашляла, видя, как щербатая потная морда склоняется над ней, а жирные руки все сильнее и сильнее потихоньку затягивают цепь на ее горле.

Он небрежно подбросил оружие в воздух, поймал его за рукоять, описав лезвием в воздухе дугу. Серп раскачивался, с каждым взмахом приближаясь к ее груди.

Она попыталась было ударить его ногой, но он дернул ее за цепь, словно рыбу на леске. Легкие ее готовы были лопнуть.

Жемчужный мрак охватил Чиизаи, туманно колеблясь на грани сознания, и она поняла, что приближается смерть. Она, загипнотизированная, неподвижно смотрела на тулька, словно пригвожденная к месту. Нет, это происходит не с ней, с кемто другим…

Не отпуская пени, он перекинул рукоять в другую руку и медленно, не спуская с нее глаз, расстегнул ее пояс. Затем лезвие скользнуло вниз, распоров кожаные ремни, стягивающие кирасу. Этим же лезвием он перевернул кирасу, сбросив ее с Чиизаи. Теперь на ней была лишь тонкая рубашка, и тульк, полуоткрыв рот, уставился на то, что было под шелком. Он расстегнул свои штаны, и они сползли вниз по его волосатым ногам.

Ее взгляд скользнул вниз, к его промежности, и ярость от того, что он собирался с ней сделать, подстегнула ее и вывела из бездействия. Больше она не думала ни о поражении, ни об этом страшном оружии, которое одолело ее.

Теперь имела смысл жизнь, и только она одна.

Чиизаи вернулась к основам. Все, что ей теперь оставалось, было йаи – движение перед ударом или отражением атаки. Она снова услышала голос своего наставника Хендзё: «Если успеваешь с этим движением вовремя, то в остальном уже нет нужды. Понимаешь?» Она так и не поняла этого до конца. Но тем не менее освоила это движение, хорошо освоила, поскольку Хендзё был лучшим йаидзюцу среди всех буджунов. Теперь она это поняла и была благодарна ему.