Воин Опаловой Луны - ван Ластбадер Эрик. Страница 55

– Что ты делаешь?

– Это все – настоящее? – Он обвел рукой комнату.

– Такое же настоящее, как и все прочее, – серьезно сказала она. Но улыбка попрежнему играла на ее губах.

– Но ты – нет.

Она изобразила удивление.

– Я? Я такая же настоящая, как и ты. Ну, прикоснись ко мне, если не веришь.

Его рука застыла в воздухе.

Она рассмеялась, закинув голову.

– Ты несправедлив ко мне. – Она взяла руку Мойши и прижала ее к себе. Прижала пальцы его руки к своей груди. К его удивлению, та оказалась теплой и упругой – по крайней мере она была из плоти и крови. Он чувствовал биение ее сердца. – Ну, что теперь скажешь? – почти прошептала она. Она медленно стала продвигать его руку по кругу. Теперь он нащупал ее сосок.

Он отдернул руку и встал. С высоты его роста ее глаза казались ему полузакрытыми, она томно посмотрела на него.

– Почему ты так боишься показать мне свой истинный облик?

– Боюсь? – сказала она. – Я ничего не боюсь.

– Ты боишься правды, Сардоникс.

– Мне нравится, как ты произносишь мое имя. – Она поднялась и встала рядом с ним. – Я тебе докажу, что не боюсь правды. Попроси меня о чемнибудь.

– Где Офейя?

– Здесь. Наверху.

– Она жива?

– Конечно.

– Ты пытала ее?

– Сударь мой, вы за кого меня принимаете?

– Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос. Сардоникс криво усмехнулась.

– Ну да. Я бы предпочла все же, чтобы ты ответил.

– Что ты делала в Искаиле?

– Ну, мои дела, как ты сказал, были теми же самыми, что и везде. Я торговала, заключала сделки…

– Пиратствовала, – закончил за нее он.

Она кивнула:

– Верно, я пиратка. Профессия старинная.

– И еще ты колдунья.

Она рассмеялась.

– Кто тебе сказал?

– Я узнал это от одного… друга.

Ее лицо окаменело. Голос стал режущеострым.

– Не из Корруньи этот друг, часом?

– Может быть.

– И чего эта шлюха тебе наговорила обо мне?

– Цуки хочет только, чтобы ты оставила ее в покое, – ровным голосом сказал Мойши.

– Ей следовало подумать об этом намного раньше, друг мой. Теперь слишком поздно. Слишком.

– Незачем…

– Не будь дураком, – отрезала она. – Это тебе не идет. Она снова легла на тахту. – Я то, что я есть, – серьезно сказала она, слегка шевельнув бедрами, так что разрез на ее платье раскрылся, обнажая ноги.

Он отвернулся, подошел к узкому, словно щель, окну и выглянул в него. Правда, смотреть было не на что. Он снова обернулся к ней. Сардоникс попрежнему лежала на тахте.

– Откуда ты родом? – спросил Мойши. Она фыркнула.

– Какая разница?

– Я спросил, потому что мне это любопытно.

– Вряд ли ты мне поверишь.

– Ты же дала слово. Сардоникс, что станешь говорить мне только правду. Даже колдуньи должны иметь честь.

– Хорошо. – Она кивнула. – Я не так отличаюсь от тебя, как ты думаешь. – Она глубоко вздохнула, и он увидел, как ее полная грудь натянула платиновую ткань платья. – Я родилась в стране Адем.

– Адем, – задумчиво произнес он. – К югу от Искаиля. Наши старинные враги.

– Эти две страны имеют границу, – сказала она. – Но я родилась в горах. Далеко от границы. Когда я была совсем маленькой, мои родителибедняки продали меня в рабство. – Она пожала плечами. – Обычное дело среди этого народа. – Он отметил, что она не сказала – «моего народа». – Меня продали одному мужчине. Купцу. Такому богатому, что ему не было нужды работать в течение многих сезонов. Этим занимались другие. У него была куча свободного времени, и он умирал от скуки. Тогда он стал покупать женщин – точнее, девочек. Думаю, женщины для него звучало слишком громко. – Она вытянулась, заложила руки за голову. Возбуждающий жест, поскольку ее груди выпятились еще сильнее. – Ему нравилось связывать меня. Затем он бил меня, пока… Не станем вдаваться в подробности. Ты сам можешь представить себе, что было потом. Достаточно сказать, что это было… очень неприятно. – Она улыбнулась. – Поначалу, конечно, я не сопротивлялась. Как я уже говорила, рабство в этой стране – норма.

– Искаильтяне прекрасно знают об этом, Сардоникс.

– Да. Конечно, ты прав. Искаильтяне восстали, сбросили цепи и покинули Адем.

– С помощью Господа.

– Бога Искаиля. – Она многозначительно посмотрела на него. – Я так вам завидую. – Он не знал, что она имеет в виду – свободу ли, веру ли? Может, и то, и другое. – Через некоторое время, однако, – продолжала она, – я поняла, что слишком себя уважаю, чтобы позволять ему продолжать делать это со мной. И в те дни, когда он играл с другими своими игрушками, я искала то, что мне было нужно. Както ночью, когда он сделал свое дело и, довольный, храпел рядом со мной, я достала четыре локтя крепкой пеньковой веревки, которую тайком припрятала, и привязала его за руки и за ноги к бронзовым столбикам кровати. Он чутко спал, и если бы я не была осторожна, он проснулся бы. Когда я закончила, я сняла с него штаны его шелковой пижамы и… начала свое дело. – Она остановилась, посмотрела на него. – Я не слишком подробно?..

– Продолжай, – только и сказал Мойши.

– Конечно же, он проснулся от переполнявшего его удовольствия. Он открыл глаза и уставился на меня. «Еще, – властно сказал он. – Продолжай, продолжай. Я не думал, что ты так в этом искусна». – Она улыбнулась. – Он и не знал, насколько он прав. Я пустила в ход зубы. – Она стряхнула невидимую пылинку со своего золотого бедра. – Думаю, под конец он утонул в собственной крови.

Мойши смотрел на нее, словно граненые рубины ее глаз могли ему поведать то, о чем не сказал ее голос.

– Я сбежала в горы, – сказала она. – Там был мой дом, и там я чувствовала себя в безопасности.

– А затем, – насмешливо сказал Мойши. – ты встретила старуху, жившую далеко от всего мира, которая обучила тебя колдовству.

Она рассмеялась.

– У тебя есть чувство юмора. Но это же из детских сказок. Ничего такого на самом деле не было. Меня нашли и схватили. – Она пожала плечами. – Может, это было благом – я умирала от голода, я была вся обожжена солнцем. Мало что от меня оставалось. – Она села, положив руки на колени, словно застенчивая девственница. Разрез платья какимто образом закрылся. – Меня бросили в каменный мешок и оставили там гнить. – Она снова рассмеялась. – Думаю, это было недалеко от истины. Но я не могу чересчур жаловаться на судьбу. Меня каждый день поили и кормили. И никто мне не надоедал. Пока я не оправилась, все было в порядке. Но потом я захотела оттуда выбраться.

– И ты выбралась, – сказал он.

– Конечно, – ответила она. – И вот я здесь.

– И как же ты сбежала?

– Взятку дала, – улыбнулась она. – Своим телом. – Вряд ли все можно объяснить только этим.

– Конечно. Но ты ведь не ждешь, что девушка выдаст тебе все свои тайны? По крайней мере, не сразу. – Глаза ее сверкнули. – А мы толькотолько встретились. – Она встала. – Теперь извини, я должна на минутку тебя оставить. – Она коснулась его запястья. – Будь хорошим мальчиком и не уходи. Тут опасно. – Она отвернулась, обошла ту стену, что была слева, и исчезла в темноте.

Некоторое время он стоял на месте, прислушиваясь к песне Мистраля. Затем, будто вдруг приняв решение, повернулся и последовал за ней.

Он повернул за угол.

Там не было света. Впечатление было такое, словно он шел по мелкому морю и внезапно шагнул в глубину. Он повернул было назад, но ничего не увидел. Ни стены, ни окон. Он вытянул руку, пытаясь хоть чтонибудь нащупать. Пустота.

Он услышал смех у себя за спиной и обернулся. Там стоял Хелльстурм, уперев руку в выставленное вперед бедро и безразлично глядя на него. Он поднял другую руку и поманил Мойши к себе.

«Что это? – подумал Мойши. – Очередная иллюзия? Или… – Холод прошел по всему его телу. – Неужели я сражался в лесу с иллюзией?»

Он бросился на Хелльстурма, и высокий тудеск побежал от него, его ни с чем не сравнимый животный смех булькающим эхом отдавался от стен. Мойши выхватил меч, ударил его, развалил его пополам. Но когда он глянул на труп, он увидел вместо Хелльстурма Офейю, и пока он в ужасе пялился на тело, оно черной змеей уползло во мрак.