Уснуть и только - Лампитт Дина. Страница 105

– Господи, я хочу, чтобы здесь был мой муж, – сквозь стиснутые зубы, задыхаясь, проговорил он.

– Все хорошо, Дженна, – сказал Джон. – Он здесь. Он сейчас придет. Все будет хорошо. Ведь вы – Дженна, не так ли?

– Да, – выдохнул Джейкоб, – это мое имя – Дженна Мист. Он больше не уйдет от меня, правда?

– О нет, – очень серьезно ответил Джон. – Более того, теперь я уверен, что Бенджамин никогда не уйдет от вас, что вы будете вместе до скончания времен.

Глава сорок третья

В этот июльский полдень 1721 года стояла воистину неописуемая жара. Наиболее чувствительные люди отсиживались дома, за задернутыми занавесями, некоторые искали отдохновения в прохладном полумраке трактира. Казалось, только те, кому надо было работать в поле, да круглые дураки способны высунуть нос на улицу в такую духоту, и Николасу Грею, направлявшемуся верхом на лошади в сторону Глинда, оставалось только решить вопрос о том, к какой из двух категорий он относится.

Николас уныло перебирал в памяти события последних недель, когда Генриетта вернулась домой к своей семье, Джейкоб исчез из Мэйфилда, а семейство Бейкеров зажило своей обычной жизнью – и думал о том, есть ли ему смысл оставаться на службе, или хотя бы просто продолжать торчать в этой небольшой, наводненной контрабандистами Суссекской деревушке. Какая от него польза? Джекилл и Роджерс составляют свои хитроумные планы поимки Кита Джарвиса, а разбойник с Пенни-Бридж бесследно исчез. В эту минуту, направляясь на встречу с девушкой, в которую был безнадежно влюблен, Николас готов был бросить все и начать жизнь сначала, хотя бы в качестве музыканта.

Он до сих пор не мог понять, как ему удалось получить приглашение в Глинд. Отчаянно стремясь любым способом увидеть Генриетту, Николас осмелился написать миссис Тревор с просьбой нанести ей визит. К его удивлению, тотчас же пришло ответное письмо с приглашением на обед. После этого, по собственному мнению Николаса, он повел себя как последний дурак.

Он полетел в Гастингс и там у хорошего, но недорогого портного заказал себе новый костюм. Конечно, портной этот был не чета своим изысканным лондонским собратьям, но вполне устраивал скромного офицера, честно зарабатывающего себе на жизнь.

Но даже облачившись в новый костюм из расшитого сатина, Николас чувствовал себя каким-то жалким – заурядный молодой человек, расфуфырившийся, как лондонский хлыщ. Но потом к нему все-таки вернулся бойцовский дух. Джейкоб Чаллис исчез, и он, Николас, имел ничуть не меньшее право ухаживать за Генриеттой Тревор, чем любой другой мужчина. Если бы только он обладал необходимыми данными, чтобы претендовать на ее руку! Однако иной раз судьба совершает такие неожиданные повороты… Утешая себя подобными мыслями, Николас продолжал путь, невыносимо страдая от палящего солнца.

К тому времени, когда Николас добрался до селения Глинд, он успел покрыться коркой из пота и грязи, поэтому, не обращая внимания на наблюдающих за ним хихикающих девиц, он остановился у первого попавшегося колодца и, раздевшись до пояса, умылся. Затем он побрызгал на себя предусмотрительно запасенной ароматизированной водой, оделся и степенно проехал по вишневому саду, под аркой, через внутренний двор, пока, наконец, не спешился у парадной двери.

Семейство Тревор ожидало его в длинной галерее наверху и, поднимаясь по широкой величественной лестнице, Николас чувствовал себя напряженно и скованно, как никогда. Но, когда он предстал перед ними, то позабыл о своих переживаниях, увидев серьезное лицо юного сквайра, зрелую красоту миссис Тревор, а главное, заметив, что Генриетта утратила свой прежний блеск и казалась бледной тенью той красавицы, в которую он влюбился с первого взгляда.

– Дорогой мой лейтенант Грей, – протянула ему руку Люси Тревор, – как мило с вашей стороны навестить нас. Я знаю, что Грейс очень скучает по всем своим мэйфилдским друзьям. – В ответ на удивленный взгляд Николаса миссис Тревор, засмеявшись, объяснила. – Вы, конечно же, знаете ее только как Генриетту. Моя дочь считает, что первое имя не подходит ей.

«Теперь подходит», – с грустью подумал Николас, глядя на свою бледную и тихую возлюбленную.

– Мне нравятся оба имени, – тактично заметил он, целуя протянутую ему руку.

Николас заметил короткий оценивающий взгляд, брошенный на него мисс Тревор. А вдруг он понравится ей настолько, что она, несмотря на его бедность и недостаточно высокое происхождение, согласится принять его в качестве зятя?..

– Проходите и садитесь рядом со мной, лейтенант, – улыбнулась миссис Тревор. – Генриетта отзывается о вас как об очень отважном молодом человеке, и мне очень хотелось бы послушать рассказы о ваших приключениях, если, конечно, вы вправе о них говорить. – Николас кивнул, соглашаясь, и Люси Тревор продолжала: – Моя дочь также утверждает, что вы выдающийся музыкант. Не согласитесь ли вы сыграть для меня и старших дочерей после того, как мы пообедаем? Младших я отошлю, чтобы они нам не мешали.

– С удовольствием исполню вашу просьбу, мадам.

– А вы захватили с собой лютню?

– Она в моей седельной сумке. Я почти никогда не путешествую без нее.

– Обладай я хотя бы наполовину таким талантом, как вы, – впервые подала голос Генриетта, – то вообще никогда не расставалась бы с лютней.

По-видимому, чувства Николаса слишком явно отразились у него на лице, потому что в ответ на его благодарную улыбку Генриетта побледнела и уткнулась взглядом в пол. После этого, несмотря на то, что обед длился около двух часов, она ни разу не обратилась к нему. Генриетта не произнесла ни слова и потом, когда трапеза завершилась, и она, ее мать, Элизабет, младшая Люси, Мэри и Анна заняли свои места, приготовившись слушать Николаса, между тем как Маргарет, Рут, Гертруда, Арабелла и маленький Джон отправились на лужайку под липами играть в кегли.

Как всегда, стоило ему коснуться струн, Николас сразу же преобразился, и миссис Тревор, глядя на его подвижные черты, поймала себя на том, что желала бы, чтобы этот молодой человек, столь очевидно и безнадежно влюбленный в ее дочь, занимал более высокое положение, которое позволило бы ей приветствовать его как члена семьи.

Но эти мысли исчезли, когда она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, слушая прекрасную лирическую мелодию. Чарующая песнь любви всколыхнула в миссис Тревор такое множество воспоминаний, что она тихонько плакала, скорбя о потере своего любимого супруга, покинувшего ее так рано, когда ему было каких-то сорок лет. Когда музыка прекратилась, миссис Тревор открыла глаза и увидела, что Генриетта тоже плачет, уткнувшись в платочек.

– Благодарю вас, благодарю, лейтенант Грей, – с чувством произнесла хозяйка, хлопая в ладоши. – Однако я не смею злоупотреблять вашей добротой. Уверена, вы не станете возражать, чтобы Генриетта показала вам парк. Там очень красиво в это время дня, и вы сможете подышать свежим воздухом.

Поклонившись миссис Тревор, Николас предложил Генриетте руку, и, не обменявшись ни словом, они вдвоем спустились по широкой лестнице, пересекли двор и, наконец, спрятавшись под сенью деревьев, оказались наедине.

Только там, убедившись, что они находятся вдали от посторонних глаз, Николас повернул к себе Генриетту и спросил.

– В чем дело? Вы не сказали мне даже двух слов и бледны как смерть. Генриетта, что вас тревожит?

Она не ответила, только затрясла головой, и слезы опять потекли по ее щекам.

– Это из-за Чаллиса? Он что, бросил вас? Я угадал?

– Нет, нет, – разрыдалась она. – Он не бросил меня. Ему пришлось уехать, чтобы спасти свою жизнь. Он прячется… О нет, я не должна говорить об этом никому, а вам – менее, чем любому другому. Но он вернется, когда у него будет достаточно денег, чтобы стать джентльменом.

Николас громко рассмеялся.

– Дорогая моя, Чаллис никогда не сможет стать джентльменом. Скорее луна станет синей. То, о чем вы говорите, означает лишь, что он перестанет грабить на дорогах и осядет где-нибудь в одном месте. Это совсем другое дело.