Уснуть и только - Лампитт Дина. Страница 28

– О-о, Господи, Господи, Господи, – причитал Роберт, осушив кубок. – Сразу двое в один день! Это больше, чем я в состоянии вынести, – и, отвечая на недоумевающий взгляд Пьера, пояснил: – Твоя сестра только что дала согласие на брак с Колином де Стратфордом, младшим братом архиепископа.

– С полоумным? – ахнул Пьер.

– Ты не должен так говорить о нем! – выкрикнула Ориэль. – Он добрый, он талантливый музыкант, и мне кажется, будто я знала его всегда. Он уже стал мне другом!

С этими словами Ориэль, резко повернувшись, выбежала из комнаты.

Глава десятая

Солнце ушло из лесистой лощины, где так уютно прилепился к одному из склонов обнесенный естественным рвом замок Шарден. Над ним начали сгущаться темные, пришедшие с моря тучи. Слышались отдаленные раскаты грома, затем наступила предгрозовая тишина, прерываемая только зловещими криками буревестника. Июньский день 1334 года обещал закончиться совсем не так красиво, как начинался. К великому облегчению домашних, Пьер настоял на немедленном отъезде в Молешаль, долго и шумно разглагольствуя по поводу того, что его новобрачная может промокнуть. Наскоро попрощавшись с родными, он помог Джулиане сесть на коня, а затем сам аккуратно взгромоздился в седло, тщательно оберегая свой костюм.

– Не знаю, что и сказать, – вздохнула Маргарет, когда они исчезли из виду.

– Зато я знаю, – выразительно сказал Роберт. – Пьер добился того, чего хотел; можно сказать, поймал удачу за хвост, женившись на этой ведьме. Жалею, что не отрекся от него.

– Так в чем же дело? Кто тебе мешал это сделать, когда он просил твоего благословения? – пожала плечами Маргарет.

В который раз Роберт был озадачен, столкнувшись с произошедшими в жене переменами.

– Я слышал, что гасконский рыцарь потчует тебя своими снадобьями, – резко сказал он. – Хотелось бы мне знать, кто научил его этому искусству?

Маргарет вспыхнула, но ответила:

– Не знала я, что ты уже опустился до того, чтобы сплетничать со слугами, Роберт. Но впрочем, это правда: сэр Поль готовит для меня настои. Его научил этому один монах, побывавший за Пиренеями и постигший там тайны арабской медицины.

Роберт почувствовал, что уже проникся неприязнью к человеку, которого даже ни разу не видел.

– Обязательно взгляну на этот образец совершенства, когда буду сегодня во дворце. Надо же – рыцарь, врач, средоточие знаний, да вдобавок еще воплощение обаяния! – раздраженно заявил он.

К некоторому его облегчению, Маргарет рассмеялась:

– Вижу, ты уже настроился против него, но тем хуже для тебя: лишишься интересного и остроумного собеседника. – Прежде чем ее супруг успел возразить, Маргарет переменила тему: – Если ты намерен ехать сегодня во дворец, лучше это не откладывать. Похоже, скоро разгуляется непогода.

Ориэль, до этого молча сидевшая в стороне, поднялась и спросила:

– Вы едете сообщить Колину о моем решении?

– Да, дитя мое.

Девушка кротко и устало улыбнулась.

– Надеюсь, он обрадуется. Спокойной ночи. Пойду лягу, пока не началась гроза.

Она тихо скользнула прочь, хрупкая и беззащитная, как цветок. Глядя вслед дочери, Маргарет нахмурилась:

– Не нравится мне все это. Совсем не нравится.

Роберт встал.

– Ты сама слышала, что она сказала. Наша дочь велела Пьеру попридержать язык, заявив, что Колин уже стал ее другом. Ты не можешь отрицать этого, Маргарет.

Но в глубине души Роберт не так уж был уверен в своей правоте и, выехав из замка, в какой-то момент уже готов был вернуться назад и сказать жене, что передумал.

Усиливающийся ветер срывал с Роберта плащ и трепал гриву его коня. Пригнувшись к шее лошади, всадник всячески понукал ее двигаться быстрее, вздрагивая при каждом завывании ветра, пронзительном и одиноком, как плач ребенка.

– Она сама утверждает, что он ее друг. Я же давал ей возможность отказаться, – вслух оправдывался Роберт.

Но ветер не ответил ему, и Роберт поехал дальше, петляя между черными тенями деревьев. Выехав на открытое место, он почувствовал облегчение и затрусил напрямик ко дворцу. Едва он миновал ворота, дождь хлынул стеной. Шарден торопливо вошел во дворец, то и дело оглядываясь и приговаривая: «Ну и погодка! Дьявольская ночь!» – размышляя в это время над вопросом, представится ли ему случай увидеть сэра Поля д'Эстре и наградить его испепеляющим взглядом.

Поднимаясь по лестнице, Роберт услышал голоса и, войдя в кабинет архиепископа, увидел с комфортом разместившегося возле очага Джона де Стратфорда, мирно беседующего над шахматной доской с каким-то незнакомцем.

При звуке его шагов они подняли головы, и не успел Роберт подумать: «Не может быть, чтобы это был он!» – как толстый коротышка, собеседник архиепископа, уже вскочил и раскланялся. Приглядевшись, Роберт заметил сверкающие умом проницательные мышиные глазки и понял, что этот человек не из тех, с кем можно не считаться.

Роберт вернул поклон и с прохладцей произнес:

– Роберт Шарден. Полагаю, вы и есть тот самый сэр Поль, о котором все вокруг твердят с благоговением и восторгом.

Гасконец улыбнулся.

– Господин Шарден, я также наслышан о вас и бесконечно счастлив, получив, наконец, возможность познакомиться с вами.

Не выпуская из рук шахматной фигуры, Джон де Стратфорд кивнул:

– Садитесь, Роберт. Полагаю, вы хотите сообщить мне кое-какие новости.

– Да, – сказал Роберт, тяжело опускаясь на стул и заставляя себя отвлечься от мысли, как лучше всего поставить на место Поля д'Эстре. – Я привез вам ответ.

Обитателям верхнего этажа буря казалась еще более свирепой и яростной, чем была на самом деле. Оконные стекла дрожали под бешеными порывами ветра, дождь неистово стучал в стены. Шум стоял такой, что Маркус подумал, уж не настал ли конец света, и выглянул в окно, но не увидел ничего, кроме темного, разрываемого зигзагами молний небесного океана, по которому неслись, как колесницы, черные грозовые тучи. Сидевший позади него Колин вздрогнул, услыхав очередной раскат грома.

– Неужели господин Шарден в самом деле приехал к Джону в такую бурю? – спросил он.

– Да. Я думаю, он хочет сообщить архиепископу свое решение относительно вашей женитьбы, – ответил Маркус, стараясь казаться безразличным.

С каким-то сверхъестественным прозрением Колин вдруг спросил:

– Тебе не нравится, что я женюсь на Ориэль, правда? Но это вовсе не означает, что мы и дальше не сможем оставаться друзьями.

Взволнованный, со сморщившимся от тревоги лицом и глазами, полными слез, Колин был так трогателен, что Маркус, повинуясь внезапному пор ву, сел рядом с ним и обнял его.

– Я хочу, чтобы ты был счастлив, ты ведь знаешь. Это просто так…

– Ты боишься, что я буду любить Ориэль больше, чем тебя? Обещаю тебе, что нет. Мы, все трое, всегда будем вместе.

Уставший от всех переживаний Колин вскоре закрыл глаза, да так и уснул в объятиях Маркуса. Оруженосец бережно уложил маленького человечка в постель, а сам, не раздеваясь, растянулся на полу возле кровати. Некоторое время он прислушивался к тому, что творилось снаружи, а затем незаметно погрузился в сон.

За ночь буря утихла, и на следующее утро о ней напоминали лишь облака, мчавшиеся, как гончие, по голубому небу. Солнце, стремясь наверстать упущенное, немилосердно жгло холмы и долины.

Поднявшись с постели еще до рассвета, Джон де Стратфорд вместо того, чтобы пройти во дворцовую часовню, уединился в своем большом кабинете, выбрав для молитв и размышлений то самое место, где когда-то, по преданию, преклонял колени Томас Бекет.

Сперва он позволил себе обратиться мыслями в прошлое: его участие в свержении Эдуарда II, последовавшая за этим опала и преследования со стороны Роджера Мортимера, любовника королевы; повторное возвращение к вершинам власти после того, как юный монарх самолично арестовал Мортимера. Ходили слухи, что Эдуард III ворвался в спальню графа и буквально вытащил того из постели, которую Мортимер делил с матерью короля. Королева умоляла сына умерить свой гнев и не убивать ее любовника, на что, якобы, Эдуард неохотно согласился. Однако архиепископ знал, что юный король и не замышлял ничего подобного: он был слишком умен, чтобы пачкать свои руки в крови. Вместо этого Эдуард позволил привлечь Мортимера к суду, а своего верного друга Джона де Стратфорда назначил канцлером и своим главным советником.