Уснуть и только - Лампитт Дина. Страница 90

Эдвард и Кит стояли на пригорке, откуда хорошо просматривались все окрестности, вооруженные дубинками, кинжалами и пистолетами, готовые, если понадобится, первыми отразить нападение таможенников. В такие напряженные моменты сходство между братьями, хотя и рожденными разными матерями, становилось особенно заметным, так что даже Фрэнсис Хэммонд, прыгавший по пляжу, как мячик, и руководивший погрузкой тюков с чаем, перепутал их.

– Грей действительно уехал, Кит? – спросил он, и только когда Эдвард ответил.

– Говорят, что несколько дней назад он выехал из Мэйфилда, – Хэммонд понял, что ошибся.

– Кто-нибудь знает, куда он направился? – уточнил он.

– Нет. Просто исчез, и все.

– Ладно, но я все равно опасаюсь этого недоноска.

– Я отношусь к нему не лучше, чем ты, – буркнул Эдвард, всматриваясь в море.

Но разговаривать было некогда. Кит приказал всем поторапливаться, так как прошло уже больше получаса, а всего около четверти бочонков было погружено в повозки, которые должны были отвезти их в тайный перевалочный пункт, где заменят лошадей. Если все пойдет по плану, в течение следующего дня груз достигнет южной оконечности Лондона и будет спрятан на потайном складе в деревушке Стоквелл, в трех милях от столицы. Для этой цели Лихой арендовал там целую усадьбу, с сараями и подвалом.

В Стоквелле Кит проведет окончательные переговоры со специально приглашенными туда лондонскими перекупщиками, стараясь выбить из них максимальную цену. Когда соглашение будет достигнуто, товар передадут перевозчикам, работающим за комиссионные. Под покровом ночной темноты они пересекут Темзу в районе Ламбета или Бэттерси и переправят груз в Лондон. Тем временем Кит и его люди вернутся в Мэйфилд и займутся подготовкой новой операции.

Покамест заканчивалась лишь первая стадия предприятия. Эдвард и Фрэнсис проверяли, все ли оговоренные в сделке товары выгружены на берег. Все было в порядке, и старший Джарвис отсчитал деньги своему коллеге-мореплавателю, после чего лодки начали одна за другой отчаливать от берега, возвращаясь к кораблю, а обоз под предводительством Кита тронулся в путь, который должен был в случае удачи завершиться в Лондоне.

– Вы очень быстро выздоравливаете, – заметил Лэнгхем. – Должно быть, у вас очень крепкий и выносливый организм.

– Да, это правда, мистер Лэнгхем. Приходится быть сильным.

– Не сомневаюсь, – сухо отозвался доктор, снимая последние бинты и испытывая определенную гордость при виде плодов своих усилий: за короткое время с помощью целебных настоев, приготовленных по старинным рецептам, он поставил Чаллиса на ноги.

Всего неделю назад лейтенант Грей привез его полумертвого, истекающего кровью, а сегодня в качестве доказательства своих увечий Джейкоб мог показать только быстро заживающие порезы и пожелтевшие кровоподтеки.

– Благодаря вам, сэр, я хоть завтра могу опять лезть в драку, – сказал Чаллис.

– На вашем месте я бы не торопился это делать, – усмехнулся Лэнгхем. – В следующий раз вам может не повезти.

– В следующий раз придется двигаться побыстрее.

– Говорите, это контрабандисты вас так отделали?

– Да. Надо было заплатить по счету. Но теперь с этим покончено.

На языке у Лэнгхема так и вертелось. «Значит, это все-таки вы – грабитель с Пенни-Бридж», но он сдержался. Так же, как и Николас Грей, он не сомневался, что таинственный разбойник и Чаллис – одно и то же лицо, и что Генриетта Тревор по каким-то ей одной известным причинам отважилась солгать.

Повинуясь внезапному порыву, Джон вынул из кармана часы и начал как бы случайно водить ими перед носом у Джейкоба, приговаривая.

– Посидите немного, Джейкоб. Отдохните, у вас очень усталый вид. Откиньтесь на спинку стула и расслабьтесь. Если хотите, можете закрыть глаза.

Взгляд Чаллиса был прикован к мерно покачивающемуся циферблату, и Лэнгхем заметил, как посте пенно тяжелеют веки его пациента.

– Да-да, вы выглядите очень утомленным, – настойчиво продолжал хирург. – Просто закройте глаза и отдохните. Мы можем продолжать разговаривать. Вы слышите меня, Джейкоб?

– Да, – услышал он, и по голосу Чаллиса понял, что тот уже поддался его воздействию и перешел границу между явью и сном.

– А теперь, Джейкоб, – продолжал Джон, – я хочу, чтобы вы открыли мне правду. Вы меня поняли?

Странным ровным голосом тот ответил:

– Да.

– Мисс Тревор солгала, чтобы спасти вас? Это вы ограбили сквайра Бейкера?

– Да.

– А почему она солгала?

– Она сказала, что была как бы вынуждена помочь мне. Она сама не понимает, как это произошло.

Джон Лэнгхем помолчал, чувствуя себя немного виноватым. Впервые он использовал свое искусство, чтобы выудить информацию самого интимного свойства. Но ученый в нем не смог устоять перед искушением продолжить эксперимент. Отбросив угрызения совести, Джон продолжал:

– Джейкоб, я хочу, чтобы вы вернулись в то время, когда вам было четырнадцать лет. Вы помните, что было тогда? Расскажите мне, где вы.

Хихикнув, Чаллис ответил.

– В Лондоне, среди веселого сброда. Они учат меня воровать. Хорошее времечко, конечно, если удается раздобыть вдоволь еды.

Джон уселся напротив разбойника и в очередной раз подивился тому преображению, которое всегда происходило с лицами его пациентов во время подобных путешествий в прошлое. Тяжелое гранитное лицо вдруг превратилось в физиономию испорченно го мальчишки.

– А теперь, Чаллис, вернитесь в то время, когда вам было пять лет. Где вы теперь?

Грабитель начал тереть кулаками глаза.

– Я живу в Норфолке со своей матерью. Я стащил со стола несколько кексов, она очень рассердилась и нашлепала меня.

– Значит, вы уже знаете, что воровать – нехорошо?

Это было так спокойно сказано, что Джейкоб лишь кивнул в ответ.

– Я плохой мальчик, – сказал он.

Лэнгхем решил отправить его еще дальше в прошлое, ему было интересно, примет ли в этом случае Чаллис, как это уже было с двумя его взрослыми пациентами, позу плода во чреве матери.

– Я хочу, чтобы вы отправились в прошлое до момента вашего рождения. Я хочу, чтобы вы вспомнили, что с вами было тогда.

Суровое лицо исказилось, и на секунду Джон вдруг ощутил по отношению к сидящему перед ним человеку отцовские чувства, как будто тот был не просто его пациентом, а кем-то гораздо более родным и близким.

– Продолжайте, Джейкоб, – настаивал Лэнгхем. – Вспомните, что с вами было тогда.

Несколько секунд Чаллис оставался неподвижным, а затем вдруг издал захлебывающийся горловой звук, похожий на предсмертный крик.

У Лэнгхема кровь застыла в жилах, когда он увидел, как у его подопечного задергались ноги, и все тело забилось в страшных конвульсиях. Язык начал вываливаться изо рта Чаллиса, и он потянулся рука ми к шее, как будто стараясь сорвать что-то, мешающее ему дышать.

– О, Господи! – вскричал хирург. – Джейкоб, успокойтесь! Перестаньте!

Но тот, казалось, не слышал доктора, его тело продолжало дергаться и извиваться. Затем оно неестественно выгнулось, и Лэнгхем с ужасом услышал, как с уст Чаллиса слетело еле слышное восклицание, показавшееся хирургу похожим на имя: «… ен… жа… мин». Затем тело Джейкоба обмякло, и он больше не шевелился.

Доктор метнулся к нему и приложил ухо к груди Чаллиса. Тишина.

– О-о, Боже мой, Боже мой, – простонал Джон, стараясь не потерять контроль над собой.

Собрав остатки самообладания, он произнес повелительным, но в то же время спокойным тоном:

– Джейкоб, это воспоминание окончено. Я хочу, чтобы вы вернулись в настоящее время и опять стали собой. Вы – Джейкоб Чаллис, вам около тридцати лет. Вы хорошо себя чувствуете, вы вполне здоровы и сейчас проснетесь. Вы слышите меня, Джейкоб?

Чаллис молчал, и Джон поймал себя на том, что потихоньку взывает:

– Господи, не дай этому человеку умереть. Если эти эксперименты могут убивать, я должен…

Но в этот момент из груди Чаллиса вырвался вздох и лицо его, до этого бывшее абсолютно бескровным, начало постепенно приобретать естественный цвет. Наклонившись, Джон расслышал спокойное, ровное биение сердца своего пациента.