Дорогой сновидений - Суренова Юлиана. Страница 14

Время остановилось.

— Господин… — лишь когда Евсей осторожно коснулся его плеча, Шамаш очнулся, взглянул на ногу караванщика, с облегчением отмечая, что опухоль стала спадать, ядовитая синева исчезла, сменившись бледностью. Затем он встретился взглядом с глазами Атена, из которых ушли тени приближавшейся смерти.

— Как ты? — тихим от усталости голосом спросил он.

— Со мной все в порядке. Спасибо, господин, — ответил тот, собираясь встать, подтверждая, что достаточно силен, чтобы позаботиться о себе самостоятельно.

— Не спеши, — удержал его Шамаш. — Я удалил основную часть яда, но не весь. Укус змеи опасен не только тем, что убивает в тот же миг, но и потому, что может нести медленную смерть… — он оглянулся назад, где в стороне спокойно стояли олени. Рожденные в неволе, они настолько привыкли к своему пути, что даже не помышляли о том, чтобы, почувствовав, как ослабли сдерживавшие их бег оковы, вырваться на свободу. Нет, склонив головы вниз, они топтались на месте, разрывая копытами снег, учуяв запах росшей под ним травы и спеша добраться до пищи.

— Я приведу оленей, — Евсей поднялся, но Шамаш остановил его.

— Подожди, — его глаза настороженно сверкнули, брови сошлись на переносице.

Следуя молчаливому приказу, к нему подбежал волк, на миг застыл, чуть наклонив голову, затем приблизил морду к снегу, принюхался и, учуяв что-то недоброе, тихо заворчал.

— Знаю… — поймав озабоченный взгляд зверя, колдун кивнул. — Нужно быстрее выбираться отсюда.

— Я… — начал было Евсей, указав рукой на оленей, вновь предлагая свою помощь.

— Нет! — решительно остановил его Шамаш, а затем вновь повернулся к волку.

— Твой шаг легче. Пригони к нам рогачей.

Хан в тот же миг вскочил и почти не касаясь снега, словно скользя над ним, побежал выполнять приказ.

— Еще одна змея? — Атен шевельнулся, нервно вздрогнул, словно от судороги. Ему никогда раньше не приходилось встречаться с подобными тварями, хотя он и знал, что в пустыне их множество. Просто змеи, не любившие, когда их тревожат, обычно держались в стороне от караванных троп, в то время, как люди практически никогда не покидали линий пути.

— Не змея, — качнул головой Шамаш, но его голос при этом звучал так глухо, что ответ ни сколько не успокаивал, скорее еще сильнее пугал.

— Кто же тогда? — Евсей внимательно осматривал просторы снегов, стараясь разглядеть знак той беды, чье приближение предвидел бог солнца и чуял золотой волк.

— Не менее опасное создание. А может — еще большее… — хмуро проговорил колдун. Увидев, что, пока они говорили, Хан, выполняя команду, пригнал к людям оленей, он поднялся. Вдвоем с Евсеем они помогли Атену встать, забраться в седло, затем Шамаш передал повод второго оленя летописцу. — Скачите назад, в караван.

— А Ты? — братья медлили. В их душах благодарность переплелась с чувством вины, когда торговцы понимали, что, послушай они бога солнца, подчинись Его воле, ничего бы не случилось, а теперь…

— Скачите. Я сокращу ваш путь…

— Шамаш, но как же Мати? — что бы там ни было, но отец не мог не думать о дочери, не беспокоиться о ней. — Она должна быть где-то рядом, и…

— Сколько можно повторять: с девочкой ничего не случится! На рассвете она вернется в караван целой и невредимой, — затем его голос стал жестким, холодным, — но если вы не поторопитесь, то, может статься, что она не встретит там ни одного родного человека.

— Но как же… — Евсей все еще медлил. Он понимал, что должен скакать с братом, когда тот, попав под волну вызванного ядом дурмана, мог без посторонней помощи не добраться до повозок. Но, вместе с тем, ему не хотелось оставлять и повелителя небес одного перед лицом неведомой опасности, за которой могли стоять враждебные Ему боги и, в первую очередь, Губитель. Враг, проигравший в открытом бою, не мог не жаждать мести. А удар в спину, травля противника дикими зверями — это дело, достойное бога погибели.

— Быстрее, — Шамаш шлепнул рукой по боку оленя, вынуждая его сорваться с места, а следом, подгоняя животное, понесся волчий рык.

Колдун проводил их взглядом.

"Они в безопасности, — Хан повернулся к Шамашу. Его глаза глядели настороженно, в них читался укор. — Не пора ли теперь позаботиться и о себе?"

"Это тварь, что приближается к нам — одна из тех, кого ваше племя называет Несущими смерть?"

"Да, — волк наклонил голову. — Ты уже ощутил на себе удар ее младшей побочной сестры, не пробуй подчинить старшую, отступи. В этом нет ничего постыдного…"

"Не могу", — задумчиво глядя на просторы снежной пустыни, колдун качнул головой.

"Почему? Прости, хозяин, но с чего это глупое упрямство, за которым ничего не стоит?"

"Разве? — Шамаш горько усмехнулся. — Эта тварь ведь охотится не за мной, ей нужны они", — он взглянул в ту сторону, куда ускакали всадники.

"Они покинули охотничьи владения Несущей смерть."

"Сейчас это не значит ровным счетом ничего. Неужели ты не чувствуешь, что она действует не по собственной воле? Кто-то гонит ее, подчиняет своей власти, полня яростью безумия. Если ее не остановить, она нападет на торговцев, даже когда те вернуться на караванную тропу".

"Это так, — волк зябко переступал с лапы на лапу, недовольно поглядывая на Шамаша настороженным взглядом рыжих глаз. — Ты прав и в том, что она охотится только за этими двумя детьми огня, — на миг он умолк, раздумывая над чем-то, словно сомневаясь, поймет ли собеседник то, что он собирался предложить ему, и, все же, решившись, продолжал: — Отдай ей их".

"Что?"

"Отдай. И все остальные будут спасены".

"Как ты можешь предлагать такое! Эти люди приняли нас в свою семью. Неужели ты не испытываешь к ним ни капли благодарности, признательности?"

"Наше племя всегда платит добром за добро. Это в нашей крови".

"Тогда в чем же дело?"

"То, что я предлагаю, будет добром. Для всех. И для них тоже. Если с тобой что-нибудь случится, погибнет весь мир. А так — лишь два сына огня. Если бы ты спросил у них, они бы согласились с такой судьбой. Самопожертвование — в их природе".

"Нет".

"Почему? Ты ведь знаешь: я говорю правду".

" Но я так не могу…" — опустив голову на грудь, проговорил он.

"Попытаешься их спасти?"

"Да".

"Ну что ж, — волк искоса глянул на него, — тогда готовься к бою… — он осмотрелся, принюхиваясь к духу пустыни. — Здесь не лучшее место для драки. Пока еще есть время, нужно отступить к развалинам…"

"Нет, — прервал его Шамаш. — Совсем рядом, в ледяном дворце малышка. И я менее всего хочу, чтобы ей угрожала хотя бы тень опасности… Вот что, — он повернулся к Хану, — беги к ней. Проследи, чтобы ни девочка, ни твоя сестра не покидали пределов убежища до тех пор, пока опасность не минует".

"Ты беспокоишься совсем не о том, о чем следовало бы, — волк недовольно наклонил вперед голову, не спуская с хозяина хмурого взгляда настороженных, поблескивавших желтым пламенем глаз. — Вдвоем с Шуш мы сможем защитить вас обоих, в то время как по отдельности не справимся со столь сильным врагом, с которым нам предстоит столкнуться… — умолкнув, он быстро завертел головой, оглядывая снежные просторы пустыни, по которым, казалось, пробежала волна сгустившихся теней, соединенных друг с другом звенящими нитями напряжения. — Нам нужно торопиться, пока еще не поздно, — осторожно взяв хозяина за рукав грубого вязанного свитера, он потянул его за собой, прочь с того места, от которого с самого начала исходил дух смерти".

"Я ведь сказал: иди один, — Шамаш вырвался, нисколько не заботясь о том, что острые звериные клыки могут не только порвать шерстяные нити, но и поранить защищенное лишь ими тело. — Давай же", — он взмахнул рукой, отгоняя от себя зверя.

Хан отбежал на несколько шагов и вновь остановился, замер, прижимая заостренные уши к голове, которая сделалась от этого похожей на рыжий клин. Его нос недовольно наморщился, губы раздулись:

"Ты что, ничего не понимаешь? Несущая смерть опасна! И куда опаснее для тебя, чем для детей огня!"