Брат-чародей - Горенко Евгения Александровна. Страница 68

На рынках медленно, но верно росли цены. Люди охали, поругивали ненасытных купцов и жадных крестьян, но делали это скорее для порядка, чем всерьёз. Почти в каждом доме ждали возвращения своего солдата. Мечтательно загадывали о его военной добыче, прикидывали жалование за столько-то месяцев — эх, тогда нипочём будут и нынешние цены!

В общем, эта осень в Венцекамне выдалась такой суетливой и богатой на новости, что даже грустный праздник последнего листа прошёл почти незамеченным, не сбив общего накала хлопотливости и тревожно-радостного ожидания.

У чародеев появился новый ученик. Где-то дня через два или три после праздника Дженева, забежавшая по каким-то делам в их учебный флигель, была остановлена Ченем и после недолгой вступительной беседы получила от него задание отвести нового своего соученика к месту его теперешнего проживания. Дженева внимательнее оглядела невысокую, худощавую фигуру, спокойно и терпеливо стоящую осторонь, и снова повернулась к чародею.

— Наши занятия теперь как-то поменяются?

— Нет, завтра будет как обычно. Только вместо Миреха будет Кемешь, — и в ответ на быстро вскинутый вопросительный взгляд Чень добавил, широко улыбнувшись. — У него вчера родился сын. И ему сейчас больше ни до чего нет дела.

— А-а! Конечно! Это здорово! — затараторила Дженева, скрыв за радостным потоком слов вдруг дрогнувшую в глубине сердца застарелую боль. — Вчера родился, да?… Это значит, через два дня можно будет прийти к ним. Посмотреть на маленького Миреха. Здорово!

— Завтра договоритесь, как это сделать. А сейчас отведи Юза.

Ещё первый короткий осмотр, доставшийся новичку, заронил было в Дженеве слабое подозрение — где-то она уже видела то это аккуратно очерченное лицо с сосредоточенным взглядом тёмно-серых глаз. А сейчас, после того, как Чень назвал его имя, в её памяти как живая встала картина: постоялый двор, открытая дверь и маленькая женщина, похожая на постаревшего подростка, зовёт Юза к отцу. На мгновение даже пахнуло запахом жирных и пережаренных пирогов.

Вот это новости! Тот самый мальчишка!

Дженева повернулась к двери, кивком приглашая Юза последовать за собой. Он торопливо вскинул на плечо дорожную сумку и рванулся за ней. Впрочем, тут же опомнился и перешёл на спокойный шаг.

На улице продолжался мелкий, противный осенний дождь. Девушка поправила капюшон, чтобы он не закрывал обзор. Если бы ещё так же легко можно было развести все завесы перед поднявшимся любопытством насчёт новичка. Жалко, что он, похоже, молчун.

— Меня зовут Дженева.

— Угу… Юз, — заново представился тот. И замолчал.

— Холодно, — нарочито глубоко вздохнула Дженева. — И дождь этот надоел. Когда он кончится, — грустно потянула она.

— Осень, — коротко, как о само собой разумеющемся, напомнил Юз.

И снова замолчал.

— Может, накинешь капюшон? — покосилась на его мокрые волосы Дженева, и даже сделала движение, будто бы помочь набросить его. Но тут же замерла — так резко Юз отшатнулся от её неуклюжей доброжелательности. Натянуто улыбнувшись, Дженева подняла руки и демонстративно поправила свои волосы. — Старики говорят, зима будет сырая.

Эту попытку хоть как-то спасти разговор Юз вообще проигнорировал, не дав даже односложного ответа.

Тут, к счастью для закипавших нервов бывшей уличной плясуньи, дорожка вывела их к двухэтажному дому из красного кирпича. Перед его входом немолодая сутулая женщина сгребала мокрые листья. Дженева остановилась.

— Света и тепла тебе, Каманя. Я привела к тебе нового жильца. Его зовут Юз, он будет учиться у нас вместо Керинелла.

— Вместо Керинелла?… - эхом повторила выпрямившаяся женщина и принялась пристально разглядывать нового школяра. Юз затоптался на месте, но молчания не прервал.

— Его комната ещё свободна? — продолжала упрямая Дженева. У неё не было никаких иллюзий насчёт условий проживания в этом постоянно меняющемся школярском муравейнике. А бывшая комната Керинелла была из разряда более-менее приличных. По крайней мере, в дождь там не капало с потолка и даже имелась своя печка, на которой можно было согреть воды. Сейчас ей почему-то захотелось сделать всё, чтобы смотрительница устроила новичка получше.

— Может, и свободна. А может, уже и нет, — сжала губы женщина.

— Ох, Каманя, я всегда знала, что на тебя можно положиться, — замурлыкала Дженева. — Да, тебе понравился тот чай?… Ну, что я тебя тогда угощала? Я могу принести его, целый мешочек… или даже два!

— Что ж вы стоите под дождём-то? Проходите! — губы смотрительницы дрогнули в радушной улыбке. Дженева подмигнула Юзу — учись, мол! — и задумчиво постояла на месте, провожая их.

Вид закрывшейся двери вдруг толкнул её проверить до конца, как же его поселят. Она поднялась по скользким ступенькам, а потом тёмным коридором, ориентируясь на гулкое бубненье Камани, добралась до цели. Смотрительница уже показывала Юзу комнату. Девушка остановилась на пороге и с довольной улыбкой принялась разглядывать помещёние.

Когда Каманя вышла, Дженева наткнулась на взгляд Юза. И этот взгляд вдруг проткнул шарик её самодовольства. Она извиняющееся кашлянула и, решив, что мешает ему обустраиваться на новом месте, затараторила.

— Ну, я пошла. Не буду тебе мешать. Счастливо оставаться. Кстати, тут из наших живут Бутончик… то есть Эд-Тончи. И Михо. Ну, ты с ними познакомишься. Ну, я пошла. До свиданья.

Юз терпеливо дождался окончания её прощания.

— Следующий раз больше не надо так, — впервые за всё время их знакомства по-настоящему заговорил он. В наступившей тишине его ровный голос звучал особенно требовательно. — Мне не нужна ничья помощь. А теперь — до свидания.

…Уже на улице, когда холодный дождь немного остудил её лицо, Дженева вспомнила только что миновавшую сценку… Вспомнила его и свои интонации; вспомнила мелкие детали, которые прежде ускользнули от неё; оценила её всю целиком и полностью — и нервно засмеялась.

Ну и расклад, однако, вышел — за полученный только что от мальчишки выговор ей же потом придётся отдать старухе два мешочка настоящего вейхорского чая!…

Дженева уже тише досмеялась — и зашагала дальше, по своим так неудачно прерванным делам.

Хоть и с большим опозданием, но до ренийского Круга дошли вести о смерти Ясоты.

За круглым столом, освещаемым старинным золотым светильником, в молчании сидели чародеи. Дождь бился в оконные стёкла.

Чень достал пыльный сосуд. Распечатал, наполнил тёмно-бордовой жидкостью четыре крохотных чаши. Чародеи сделали по глотку.

Потом, вставая по очереди, выплеснули остатки вина в огонь камина. Каждый раз из глубин пламени с шипеньем взлетало и таяло облачко пара.

Дождь без устали бился в окна…

Первым тишину нарушил Айна-Пре.

— Оставим наших мёртвых во вчерашнем дне. Нас требует сегодняшний день.

— Ты говоришь о тех, как ты тогда сказал — о голодных бунтах? — обернулся к нему Чень. Тягостное молчание минуло. Сейчас предстояла обычная работа. Так было много легче.

— И о них тоже, — кивнул чародей. — Хотя и в меньшей степени. Волнений не миновать, это да… Но и соломки подстелено уже достаточно. И если в провинциях не наломают дров…

— Надо проследить за этим, — прервал его Кастема. — Я еду в Бериллен. Кто в Вешкерию?

— Подожди с Вешкерией. Похоже… это сейчас и есть самое важное, — и, поймав недоумённые взгляды, поправился. — Я не имею в виду саму провинцию. М-м… Подождите. Давайте с самого начала.

Айна-Пре крепко положил расправленные ладони на стол и, после глубокого вдоха, медленно и методично заговорил.

— Вспомните то, что каждый из нас видел насчёт этой войны и всего, что с ней связно. Честно говоря, я не помню, когда бы у нас ещё был такой разброс. Это раз. Второе — и это выяснилось только по прошествии времени — нами было пропущено много важных вещей. Слишком много. И это крепко сказалось на реальных результатах. Что мы видели? Победу. А что вышло на самом деле? — Айна-Пре сделал многозначительный жест