Дикая орда - Робертс Джон Мэддокс. Страница 4

Теперь у Конана появилась цель. Он искал камень, бугор, дерево – что угодно – в качестве точки опоры. Если уж суждено ему умереть, он хотел доставить себе последнее удовольствие, прихватив с собой Торгута. И вот киммериец заметил то, что искал. Совсем рядом замаячило дерево – большая редкость в степи. Низкорослое, сучковатое, согнутое ветром, чуть побольше куста. Но Конан знал, что ствол его, иссушенный, устоявший на степных ветрах, необыкновенно крепок. И еще он почуял, что удача на его стороне, за день пути по степи попадается не более четырех-пяти чахлых деревьев.

Когда они приблизились, Конан увидел, что Торгут собирается объехать дерево справа. Киммериец свернул влево, чтобы обогнуть дерево с другой стороны, – тогда аркан зацепится за ствол, и… Бория, скакавший следом, крикнул: "Торгут! " – но было уже поздно. Конан обежал дерево кругом, веревка обмоталась вокруг ствола.

Торгут только и успел, что оглянуться. Аркан, обмотанный вокруг запястья, круто дернул его, и кочевник на полном ходу вылетел из седла. Он со смачным хрустом шлепнулся на землю, воздух со свистом вылетел из глотки. Усмехаясь, Конан обогнул дерево и направился к степняку. Остальные гирканийцы сдержали коней и развернулись, но им было не нагнать Конана. Киммериец молниеносно, как рассерженный барс, подскочил к Торгуту и обеими ногами ударил степняка в грудь. Тот замычал от страшной боли. Конан упал на колени. Торгут сдавленно хрюкнул. Ребра у него жалобно всхлипнули.

Конан вскочил на ноги и собирался прыгнуть Торгуту на лицо, когда сзади подъехал Бория. В руке у командира был ненатянутый лук. Тяжелым, гибким оружием из дерева и рога он с размаху, изо всей своей недюжинной силы, ударил Конана по макушке. Это было все равно что шарахнуть увесистым молотком. Кровавая вспышка мелькнула перед взором киммерийца, и поверженный варвар повалился поперек бесчувственного врага.

ГЛАВА 2

Двое всадников остановились на вершине земляного вала. Отсюда открывался вид на небольшую плодородную равнину, где, словно драгоценность на подушке из зеленого шелка, лежала великолепная Согария. Вокруг расстилалась высохшая степь, но здесь вода творила свое великое чудо: маленькая долина цвела. Множество караванов сходились сюда: ведь эти места издавна славились шелком, который в Согарии был так же дешев, как в Вендии хлопок или в западных королевствах – лен.

– Скоро ударят в гонг, моя госпожа, – проговорил человек, в котором по плоскому лицу и узким глазам можно было узнать гирканийца из восточных племен, известных своими ужасными набегами на Кхитай. – Они закроют ворота на ночь. – Он сплюнул на землю. – Они всегда так поступают, эти горожане. Мало что со страху обнесли себя стенами, так еще и запираются на все засовы, что даже свежий воздух не проходит. Тебе не попасть туда до утра.

– Я знаю, как выглядят города, Баязет, – нетерпеливо заметила женщина, – и найду куда войти. Не будем терять времени.

Они направили коней вниз, с насыпи. Не было нужды понукать усталых животных. Наоборот, их приходилось удерживать от неосторожных шагов на крутой тропе: скакунам не терпелось спуститься туда, где они уже учуяли воду.

Мужчина был облачен в обычную одежду степного кочевника, хотя сейчас, из-за летней жары, он снял с себя все, кроме широких штанов и высоких мягких сапог. За поясом у него торчал кинжал. Пика, лук и меч – приторочены к седлу. Для гирканийского воина все равно, сам он несет оружие или его конь.

Женщина с головы до лодыжек укутана в сплошное черное порывало, в котором была лишь пара отверстий для рук и узкая прорезь для глаз. Но и эту небольшую прорезь прикрывала тонкая сетка, так что лица вообще не разглядеть. Башмаки и перчатки скрывали то, что не было упрятано под покрывалом.

Приближаясь к городу, всадники проехали мимо загонов, где содержались верблюды, лошади и быки прибывающих караванов. Ближе к воротам раскинулись лагеря самих караванщиков, которые либо прибыли уже после закрытия городских ворот, либо просто предпочли переночевать за стенами города. Вокруг дымных костров звучали языки разных народов: караванщики в вечерней прохладе беседовали и рассказывали истории, то и дело обмахиваясь веточками от ночных насекомых. Женщина спешилась и протянула поводья Баязету.

– Я вернусь за час до рассвета. Возьми коней и отведи их попить воды и пощипать травки. И смотри не налакайся – слабость степняков к горячительным напиткам вошла в легенду.

– Как прикажешь, госпожа.

Баязет увел лошадей, а женщина побрела вдоль костров. Караванщики не обращали на нее ни малейшего внимания, словно она была невидимой. Женщина под покрывалом – просто собственность какого-то мужчины, ничего более.

Между кострами расхаживали и другие женщины, а также мальчики, да и взрослые мужчины, явно пришедшие не с караванами. Женщины по большей части были без покрывал и промышляли торговлей. Торговали всем на свете: едой, вином, безделушками, а иногда и собой. Были здесь гадалки, писцы, музыканты, скоморохи, и все они наперебой предлагали утомленным караванщикам товары и развлечения, а также некоторые услуги, запрещенные в стенах города.

Женщина двинулась к истоку этой красочной реки, а именно к небольшой, размером с обычную дверь, калитке, прорезанной в огромных деревянных городских воротах. Под маленьким фонарем сидел, опираясь на копье, одинокий страж. Он пропускал в город всякого, кто показывал ему свинцовую печать с особой отметкой. Женщина под покрывалом подошла к воину, как только поблизости не оказалось свидетелей.

Страж обратился к ней, не скрывая любопытства:

– Могу ли я помочь тебе, госпожа?

– Мне нужно войти в город, – ответила она.

– У тебя есть пропуск?

В руке у женщины появился пропуск, открывающий любые врата: в свете фонаря блеснуло золото. Стражник быстро осмотрелся по сторонам, удостоверившись, что рядом никого нет. Золотой исчез у воина в кошельке. Резкий кивок головы указал на город. Женщина шагнула в ворота и растворилась в темноте.

Хондемир стоял на своем высоком балконе, изучая звезды. На мраморных перилах было установлено замысловатое устройство из хрусталя и бронзы.

Маг пристально смотрел в длинную, обращенную к небу трубу, настраивая прибор тонкими, гибкими пальцами. Наконец он выпрямился и перешел к столу, где окунул перо в чернильницу и отметил на тонком пергаменте точный день и час, когда кровавая планета войдет в Дом Змея.

Тут его внимание привлек какой-то звук, донесшийся снаружи, и чародей выглянул на улицу, перегнувшись через перила. Здесь, в самой богатой части города, где жил Хондемир, редко разгуливали по ночам. В свете фонарей, которые свисали с шестов через каждые несколько шагов, он увидел фигуру, закутанную в плащ и приближающуюся к воротам его дома. Хондемир узнал ночного путника по уверенной легкой поступи. Чародей дернул за шнурок звонка, и сразу же появился слуга.

– Там, за воротами, госпожа. Впусти ее и сразу же проводи сюда. Потом принеси вино и что-нибудь закусить.

Слуга отвесил глубокий поклон и удалился. Спустя несколько минут в дверь постучали.

– Входи!

Слуга с поклоном впустил женщину и ушел. Как только дверь закрылась, женщина дернула за кайму своего покрывала и скинула его, распустив по обнаженным плечам гриву густых черных волос.

– Я думала, задохнусь в этой штуке, – сказала она. – Приветствую тебя, Хондемир.

– Приветствую тебя, Лакшми, – ответил маг.

Женщина чертами лица была похожа на северную вендийку из высших каст. Ее фигура, несмотря на малый рост, таила в себе ту сладострастную грацию, которой пронизаны храмовые скульптуры загадочной Вендии. Когда покрывало скользнуло на пол, стало видно, что на Лакшми ничего нет, кроме узкой шелковой набедренной повязки и сапог до колен. Красота молодой женщины была ослепительна, но особенно поражала совершенная, с оттенком слоновой кости белизна кожи, постоянно и тщательно защищаемой от солнца и ветра и смягчаемой душистыми маслами.