Конан в Чертогах Крома - Робертс Джон Мэддокс. Страница 30

Конан остановил Царственного Быка в двух шагах от стены.

Несколько бесконечно долгих мгновений они стояли замерев, точно бронзовое изваяние. Конан широко раскинул руки, вцепившись в блестящие рога, под кожей отчетливо обрисовались до предела напряженные мышцы, кости и сухожилия готовы были затрещать от сверхчеловеческого усилия. Пот лил с него ручьями: он выкладывался так, как не выкладывался, кажется, еще ни один смертный мужчина. И вот... медленно... медленно... неотвратимо... голова Царственного Быка начала поворачиваться!!!

Левая рука Конана упрямо поднимала один рог, правая пригибала второй к земле. Исполинская голова все больше и больше, дюйм за дюймом, но поворачивалась!

Рога Быка стояли уже почти вертикально, казалось невероятным, чтобы человек либо зверь оказались способны сделать еще хоть какое-то усилие Предел был достигнут; что-то должно было сломаться

И сломалось

Раздался едва различимый хруст, и Конан выпустил рога Царственного Быка, отступая назад Гигантская черная туша безжизненно поникла наземь шея зверя была сломана Один глаз Быка какое-то время еще вращался в глазнице, потом смерть помутила его. Последнее дыхание зверя вырвалось долгим вздохом...

Все! На земле распласталось мертвое тело

Конан качался от изнеможения. Он не слышал бешеных рукоплесканий и восторженных криков Он все еще смотрел на гигантского быка, павшего от его руки Потом... невнятный вопль, в котором не было ничего человеческого, заставил его вскинуть глаза Это кричал Этцель Он указывал пальцем на киммерийца и изрыгал проклятия, столь нечленораздельные, что никто не мог их понять.

Бешеная ярость перекосила лицо победителя. Где-то глубоко внутри все-таки отыскался последний кладезь скрытой энергии. Тигриным прыжком Конан одолел все десять футов стены и оказался на травянистом склоне, занятом зрителями. Могучая рука выстрелила вперед и вцепилась Этцелю в глотку. Глаза полубезумного старого вождя полезли из орбит: он понял, что сам призвал к себе смерть

- Да провались ты в Преисподнюю, гнусный истязатель женщин и детей!.. взревел Конан. - Именем Крома называю тебя мерзостным нидингом! - Подхватив толстяка за пояс, он вскинул его над головой Этцель бился и отчаянно кричал, но никто не посмел остановить Конана, шагнувшего на самый край арены. - И пусть до века гложут тебя демоны еще и за то, что ты заставил меня убить благородного зверя!..

Он сопроводил это последнее проклятие мощным усилием рук. Визжа и извиваясь, Этцель пролетел по воздуху... и угодил как раз на воздетый рог Царственного Быка!

С Тошнотворным звуком рог пробил спину и вышел наружу, проломив грудную кость Этцель увидел добрый фут окровавленного рога, торчавшего у него из груди, и открыл рот, чтобы закричать Но вместо крика изо рта жутким фонтаном ударила кровь. Толчки крови делались все слабее и наконец прекратились совсем...

Конан спрыгнул на арену следом за своей жертвой, но на сей раз колени у него подогнулись, и он тяжело свалился наземь. Как ни велика была его сила, даже она оказалась вычерпана до дна. Ничего! За ним, безумно крича от восторга, на арену посыпались зрители. Они живо изготовили носилки из копий и щитов и сообща взвалили на них Конана. Потом подняли носилки на плечи. Воины Эльфрид уже перерезали ее путы и заботливо укладывали свою предводительницу на такое же импровизированное ложе Подбежавший вождь кутал обнаженное тело роскошным плащом...

- Несите обоих сюда! - кричал другой предводитель, тот, с которым Конан разговаривал по дороге. Носилки поднесли к стене арены, и вождь уставился на них сверху в глубокой задумчивости. - Великое дело совершилось сегодня, сказал он затем. - И, чтоб мне сдохнуть, если я с ходу возьмусь разобраться, что это было такое! То ли героическое деяние, то ли ужасное святотатство! Убит Царственный Бык. Убит один из вождей. Внутри священных пределов пролилась кровь... Как станем судить о случившемся, братья вожди?..

- А что скажет Атрик Законоговоритель? - спросил тот, что носил серебряный шлем

На ноги поднялся седобородый старик и подошел к краю арены. Он посмотрел вниз, на лежащих мужчину и женщину, на труп Этцеля, на тело Царственного Быка. Закрыв глаза, старик некоторое время стоял в глубоком раздумье. Толпа почтительно помалкивала. И вот наконец старец открыл глаза

- Вот вам мое слово, - проговорил он неторопливо. - Этцель - это злая сила, стоявшая за сегодняшними событиями. Жажда мести довела его до безумия и заставила схватить ни в чем не повинную Эльфрид, чтобы попытаться предать ее смерти. А чтобы отвести от себя все подозрения, он пошел даже на то, чтобы принудить Самого Царственного Быка служить своей низменной цели. Это прогневало Богов, и Боги предначертали Царственному Быку безвременную кончину, ибо Он был осквернен вмешательством нечистого человека. Посему Они направили сюда этого могучего рыцаря, дабы он лишил Царственного Быка жизни единственно законным способом: одной силой своих рук, без оружия. Таким образом, чужестранный рыцарь трижды явился орудием Высшего Правосудия. Во-первых, он завершил земной век оскверненного Царственного Быка. Во-вторых, избавил от смерти несправедливо осужденную Эльфрид. И в-третьих, наказал злонамеренного Этцеля. При этом Боги вознаградили и Царственного Быка. За святотатственное обращение и безвременную кончину они дали Ему уже после смерти пронзить Своим рогом источник всех зол - ничтожного Этцеля!.. А что касается этих двоих честных и справедливых людей, да не посмеет никто применить к ним насилия или даже покуситься на оное. Я сказал!

Воины Крэгсфелла, не в силах прийти в себя от сумасшедшего восторга, понесли свою предводительницу и ее рыцаря прочь с арены - скорее домой, в свою крепость, под защиту надежных стен!..

Конан был едва ли наполовину в сознании. И воины, что несли его носилки, слышали, как он в полубреду бормотал нечто загадочное.

- Чтоб тебе пусто было, кхитаеза... - повторял киммериец. - Тебе и твоим Богам со всеми Их игральными досками...

Как следует Конан очнулся уже в Крэгсфелле, на знакомой постели. И обнаружил, что не в состоянии пошевелиться. Он чувствовал себя как человек, ненароком угодивший в мельничные жернова и часок в них покрутившийся. Полежав пластом некоторое время, он попробовал приподнять голову: шейные мышцы заскрипели от непомерного усилия и мгновенно налились болью. Кое-как осмотрев себя, киммериец убедился, что сделался похож на иссиня-черного кушита: все его тело, от пяток до ключиц, было одним сплошным синяком. Уронив голову обратно на подушку, Конан стал вспоминать великие сражения, в которых ему довелось побывать и остаться в живых. Кажется ни одно из них не потребовало такой предельной отдачи сил, мужества и ума, как схватка с Царственным Быком...

Потом вошла женщина и принялась кормить его бульоном. Еще какое-то время спустя ему захотелось съесть что-нибудь посущественней. Он спросил, как там Эльфрид. Женщина рассказала, что предводительница крепко спит и, похоже, до вечера вряд ли проснется.

- А девочка?.. - спросил киммериец.

- Играет в куклы, как будто ничего не случилось! - ответила женщина. Славен будь Имир! Малышка толком и не уразумела, что происходило. Она ведь благополучно проспала все те смертоубийства, которые вы с ребятами ради нее учинили. Ей точно приснился плохой сон, а детские сны, сам знаешь, поутру рассеиваются без следа. И потом, в ее жилах течет кровь воинов! Такого ребенка не очень-то запугаешь!..

На другой день Конан кое-как сполз с постели и погулял немного по спальне. Вечером он даже выбрался в большой зал и сел за стол, на свое место. Крэгсфелльцы только головами качали, увидев, как скоро он поднялся на ноги. Он навестил Эльфрид; молодая предводительница была едва в состоянии разговаривать, сидя на ложе.

Дня через четыре киммериец взгромоздился на лошадь, совершил прогулку в пару миль и понял, что скоро будет совершенно здоров. Тогда он стал все чаще посматривать на север. Он ведь собирался примерно в это время быть уже в Киммерии. По его расчетам, недалек самый крайний срок, когда, выехав отсюда, он еще поспевал вовремя прибыть на склоны Бен Мора...