Скорбь Гвиннеда - Куртц Кэтрин Ирен. Страница 81

— Так возьми же меня за руку, брат Урсин, и уверуй, что Господь очистит тебя! — провозгласил Реван и с этими словами погрузил Дерини в воду. — Снизойди, Дух Святой, и очисти сердце этого дитя тьмы, дабы он мог познать свет. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, — заключил он, поднимая Урсина из воды.

Тот закашлялся, нетвердо держась на ногах, и трясущимися руками вытер лицо. Внезапно он осознал свою утрату и зашатался, так что Ревану пришлось поддержать его под руку. Джаван видел, как бывший Дерини кивал в ответ на какие-то слова пророка, а затем поцеловал тому руку и, бледный, как полотно, выбрался из воды, присоединившись к Рэмси. Он то и дело проводил рукой перед глазами, словно пытаясь сбросить невидимый покров.

На холм он взбирался очень медленно, и Джаван видел страх на посеревшем лице. Хьюберт с Лиором спешились, и священник Custodes уже держал наготове одну из своих «колючек». Джаван и остальная свита по-прежнему оставались в седле. Урсин выглядел совершенно потерянным и даже едва заметил, как Лиор вонзил ему в руку отравленную мерашей иглу.

Он склонился перед Хьюбертом и поцеловал его перстень. Тот положил руку ему на плечо, не давая подняться с колен.

— Что произошло, Урсин?

Тот покачал головой.

— Ваша милость, я не знаю, что случилось со мной. — Он поднял молящий взор на архиепископа. — Он… он, должно быть, и впрямь, чудотворец. Когда он взял меня за руку… у меня закружилась голова. Потом вдруг стало тепло, и я опустился в воду. Казалось, будто радуга окружила меня, потом вдруг… нет, это была не боль, но… такое странное чувство…

— А потом?

— Н-не знаю точно. Кажется… я потерял сознание на пару мгновений. Потом все, что я помню, это что я уже стоял и вытирал лицо, кто-то поддерживал меня… и все мои способности исчезли!

— А что ты чувствуешь сейчас?

Урсин горестно скривился.

— Опустошенность. Сонливость.

— А тошнота? Потеря способности двигаться?

Тот с трудом сглотнул.

— Нет, ваша милость.

Хьюберт покосился на Лиора, который с недоумением разглядывал свои иглы и склянку со снадобьем.

— Он не притворяется?

— Невозможно, — отозвался тот. — Дерини не способен притворяться, что мераша на него не действует. — Он приподнял веко Урсина и заглянул ему в глаза. — Не понимаю. Он реагирует, как обычный человек.

— Вколи ему еще.

— Он может лишиться чувств.

— Я не спрашиваю твоего совета. Я отдал приказ.

— Хорошо, ваша милость.

Джаван не мог понять, одобряет ли это отец Лиор — да это и не имело значения, поскольку тот был лишь орудием в руках регентов, и сделал бы все, что ему велят. С равнодушным видом священник обмакнул иглу в мерашу и с силой вонзил ее в левую руку Урсина. Тот вскрикнул и дернулся от боли, когда Лиор выдернул «колючку», но все знали, что эта доза еще не смертельна, даже для Дерини, — хотя третья вполне могла стать таковой. Хьюберт в нетерпении ожидал реакции, но дождался лишь, что Урсин закачался, стоя на коленях, и когда Лиор приподнял его подбородок, все увидели, что глаза его пусты, а зрачки расширены; однако даже Джаван видел, что никаких свойственных Дерини реакций тот не проявляет. Урсин и сам был потрясен, поскольку точно знал, что эффект даже единственной дозы мераши должен был быть совсем иным.

— Это невозможно, и все же… а где капитан Рэмси? — Лиор вдруг вспомнил о стражнике, принявшим «крещение» вместе с Урсином. — Что ты почувствовал, расскажи! Этот Реван делал что-то… необычное?

Рэмси растеряно заморгал, словно ему было трудно припомнить детали.

— Я… он спросил, как меня зовут, — начал он неуверенно. — Я ответил, и тогда он спросил, хочу ли я быть очищенным от деринийской скверны.

— И что ты ответил?

Выражение лица Рэмси ясно говорило, что это самый нелепый вопрос, какой он только слышал за последнее время.

— Его милость велел, чтобы я сказал да, и я так и сказал.

— Не дерзи, — предупредил его Хьюберт. — Потом он окунул тебя в воду?

— Да, ваша милость.

— И что было после? Отвечай же. Что он сделал с тобой?

— Я… он толкнул меня под воду… — Рэмси невидящим взором уставился куда-то вдаль. — Было такое ощущение, словно падаешь куда-то, и волны сомкнулись над моей головой, словно могила. Но было не холодно. Я чувствовал, что я в тепле и в безопасности. И… мне казалось, если он меня долго продержит под водой, то я смогу там дышать, и не хотел даже сопротивляться… но он меня вытащил. Я чувствовал облегчение, как будто… что-то случилось. Только я не знаю, что именно, — закончил он смущенно, вновь переводя взгляд на Хьюберта. — Клянусь, ваша милость, я не знаю.

— Хм-м, этот человек определенно обладает некой силой, ваша милость, — заметил, поразмыслив, отец Лиор. — Сдается мне, он может быть опасен.

Хьюберт задумчиво кивнул:

— Да, но, большей частью, для Дерини. Однако…

Впервые за все время Джаван решился подать голос:

— Ваша милость, а вам не приходило на ум, что, возможно, Господь предоставил нам неповторимую возможность?..

— А? О чем вы?

— Ну, вы же хотите уничтожить Дерини, верно?

— Конечно.

— Тогда не лучше ли предоставить это Богу, чтобы их кровь не осталась у вас на руках?

Хьюберт вмиг ощетинился.

— Все казненные Дерини были преступниками и еретиками, и к смерти их приговорили власти духовные и светские, равно за предательство по отношению к Короне, и за прегрешения против святой матери Церкви. На моих руках нет крови!

Джаван покачал головой.

— Нет, вы не поняли меня, ваша милость. Я и не говорил, что ваши руки в крови… — В самом деле, смерть маленькой Гизелы Мак-Лин и семьи Деклана была бескровной. — Но сейчас вам предоставилась невероятная возможность, чтобы кто-то другой взял на себя уничтожение Дерини, и вас никто не посмеет в этом обвинить. Если явился новый пророк, способный уничтожать Дерини и сделать так, чтобы люди это приветствовали, и чтобы не было убийств, так разве это не именно то, чего желает Господь, возвращающий в лоно Свое даже самых заблудших овец? Разве не радуется Он возвращению блудных сынов?

Лиор с сомнением покачал головой, но архиепископ, похоже, был готов согласиться.

— Что плохого в том, чтобы попробовать? — настаивал Джаван. — Людям от этого обряда никакого вреда не будет, это ясно, раз они думают, что станут после этого лучше… а он может поймать в свои сети и пару Дерини. — И кроме того, — подчеркнул он, — если позже он станет чинить неприятности, его всегда можно будет убрать, или просто дискредитировать. Отец Лиор уже предложил как вариант обвинение в ереси перед церковным судом.

— Да, это верно, — кивнул Хьюберт.

— Конечно, верно. Все, что нужно сейчас, это полуофициальное одобрение его действий — хотя бы туманное подтверждение, что такое «очищение» вполне желательно как для людей, так и для Дерини. И какое-нибудь важное лицо должно подать людям пример. Вы, разумеется, не можете пойти на это, поскольку вы слишком важная персона и не можете так рисковать. Но я знаю, кто вполне мог бы это сделать.

И прежде чем кто-нибудь успел ему помешать, Джаван направил лошадь вниз по склону холма, мимо стражников, которые даже не сообразили его удержать.

— Ваше высочество, нет!

— Я знаю, что делаю, ваша милость! — выкрикнул Джаван, приподнимаясь в стременах. — Это так просто, так изящно… Я все расскажу вам потом!

Побагровевший, Хьюберт устремился за ним.

— Джаван, это безумие! Вы не знаете, что он может с вами сотворить. Я приказываю вам немедленно вернуться!

— Скажите этим людям оставаться на месте! — крикнул Джаван, указывая на стражников, готовых кинуться за ним вдогонку. — Если кто посмеет коснуться особы королевской крови, он будет повешен! Это касается лишь меня и архиепископа.

Ошарашенные стражники подали назад. Хьюберт, однако, не унимался.

— Как вы смеете ослушаться меня, вашего духовного наставника?! О чем вы думаете — если, вообще, думаете?

— Я думаю, что мне пошел четырнадцатый год, ваша милость, я почти мужчина, — отозвался Джаван спокойно. — Я думаю, что я принц крови, и мой пример способен вдохновить множество людей, куда лучше, чем любые указы. Я думаю, что если я поддержу сейчас этого человека, там, внизу, то многие решаться пойти по моим стопам, кто иначе никогда бы на это не осмелился, и это может предотвратить кровопролитие. И как человек, чей отец был священником, и кто и сам подумывает ступить на этот путь, я думаю, что это служение, которое я могу исполнить прямо сейчас, задолго до того, как действительно принять сан… служение, возможно, угодное Богу.