Янтарное имя - Мазова Наталия Михайловна. Страница 2

Самое странное, что в памяти его зиял какой-то непонятный провал. Не покидало ощущение, что всю ночь он драл глотку для кого-то, но даже под угрозой пытки не вспомнил бы, для кого, да и вообще не имел представления о том, что творилось с ним в последнюю пару месяцев…. Актуальным был не только вопрос «где я?», но и – «кто я?»

Как кто? Гинтабар, странствующий менестрель….

«Гинтабар – прозвище,» – тут же услужливо подсказал внутренний голос. «Так сказать, устойчивое наименование. На Языке Служения это значит – Янтарная Струна, но этот язык никогда не был для тебя родным. А имя, которое тебе нарекли….»

После получаса бесплодных попыток он понял, что вспомнить его не в состоянии.

– Мистика какая-то, – удивленно произнес он, вставая и оглядываясь.

Помещение, в которое он попал, явно принадлежало когда-то некому аристократу, а скорее аристократке, в свободное время баловавшейся магией. Когда-то…. в высшей степени уместно употребленное местоимение! Рассохшийся письменный стол у окна, в который намертво вросло что-то неразличимо черное от патины, бывшее в юности своей письменным прибором…. Почти истлевший ковер, расползшийся от его движений, выцветшие остатки некогда роскошных драпировок, стеклянные бусины, рассыпанные по полу с неведомо когда сгнивших нитей, зелень, перегрызшая медные цепочки светильников…. Всюду пыль, паутина, горы мусора под выбитыми окнами….

И неожиданно большое и чистое зеркало в пол-стены в раме из черного дерева. И ряд полок с флакончиками, камешками, какими-то непонятными шкатулочками из слоновой кости или лакированного дерева, бронзовыми фигурками, глиняными кувшинчиками…. все в идеальном порядке, хоть сейчас подходи и пользуйся!

Действительно мистика.

Тем более что в пыли на полу отпечатались четкие следы маленьких ног, а от окна до зеркала имел место след, словно волокли что-то тяжелое…. например, его же собственное тело – он ведь пришел в себя как раз под зеркалом.

Машинально он глянул в зеркало на свое отражение. Не будь этого стекла в раме, ему бы и в голову не пришло осмотреть себя – и между прочим, зря, как понял он с некоторым замешательством.

Вместо привычной свободной рубахи навыпуск, перетянутой кожаным ремнем, он был облачен в шелка и тонкую шерсть золотисто-коричневых тонов. Рукава рубашки стягивали чеканные браслеты шириной пальца в четыре, облегающая туника была совершенно незнакомого покроя – с рукавами до локтя, подобранными к плечу, и длинным узким вырезом…. Из этого он сделал вывод, что находится не в том мире, в котором помнил себя в последний раз. Это было далеко не самым страшным из того, что могло случиться, и к тому же многое объясняло. Но эти браслеты, но овальная золотая застежка на темно-зеленом плаще…. Плащ почему-то казался смутно знакомым.

– Да-а, вот это прикид, – протянул Гинтабар почти с восхищением. – Впору лорду, а не барду…. нарушителю и подстрекателю!

В этот миг в мозгу его словно открылась дверца – и сразу недогоревшей болью хлынуло в душу все, что было перед тем, как его со связанными руками ввели на помост и над головой раздалось: «За нарушение спокойствия, распространение ереси и подстрекательство к мятежу, равно как и за членство в армии проклятого бунтовщика Сур-Нариана, приговаривается к смерти через повешение….» (Кто? Даже сейчас он не мог вспомнить имя, выкрикнутое глашатаем сразу после оглашения приговора – его нареченное имя.) Тогда, с петлей на шее, он еще успел увидеть стрелу, пронзившую горло капитану вооруженной охраны – и навалилась тьма, которая, как теперь оказалось, еще не была той тьмой, что ждет нас всех за гранью….

Значит, все-таки отбили? Уж больно непохоже на новое перерождение и ритуал «вспомнить все» – облик-то остался прежний, если не считать прикида. Но тогда почему он не помнит ничего из того, что было после? Или – отбили еще не вполне мертвого, но уже на пути к Справедливому Судии, и кто-то, обладающий Даром, вернул его с этого пути?

Кстати, последняя мысль наиболее логична. И что очнулся он не у себя, тоже обьяснимо – много ли он встречал в родном мире магов, способных на это? Призвали кого-нибудь…. не один же он моталец на всю армию восставших!

А что бросили одного в непонятном месте – так кто их знает, этих чародеев, со всеми их странностями и заскоками! В конце концов, от того, что некому высказать благодарность за спасение жизни, сама эта благодарность меньше не станет.

Вот только почему же никак не получается вспомнить нареченное имя?…

Гинтабар еще раз огляделся и только теперь заметил в углу свою старую гитару – ту самую, что мстительно шарахнул о сосну королевский копейщик, один из тех, что его брали…. Он прекрасно помнил, как не сумел сдержать крика боли в тот миг – но вот она, любимая, как ни одна женщина, не подводившая ни разу, знакомая до последней царапинки на деке…. Только широкий ремень, чтобы вешать ее через плечо, подевался неизвестно куда.

Мистика…. Ну и хрен с ней, с мистикой! Не мое это дело – магические штучки-дрючки! Главное, цела, родная!

Кроме того, на поясе менестреля оказался привычный ему длинный «кинжал Нездешнего» – тоже в неприлично роскошной оправе, зато как раз по руке. А вот в вышитом кошеле сиротливо позвякивали всего лишь четыре серебряных монетки с чьим-то курносым профилем на одной стороне и короной из дубовых веток на другой.

– Вообще-то могли бы и побольше подкинуть, благодетели, – рассмеялся Гинтабар. – Ну ничего, не хватит – продам браслет, – в этот момент ему в голову пришло, что неведомый благодетель и не рассчитывал на его долгое пребывание в этом мире. А золото – оно везде золото и там, у себя, пригодится ему не хуже, чем здесь.

В общем, как ни крути, а повезло ему несказанно. По сравнению-то с королевским правосудием и петлей….

– Ну что? – он поправил плащ на плечах. – Есть тут кто-нибудь, кому можно вынести благодарность за мое спасение?

Или как?

Ответа, естественно, не последовало. Он пошарил взглядом по полкам с магическим реквизитом – не найдется ли, на что повесить гитару? Ага, вот какой-то плетеный шнурочек подходящей длины. И плевать на все его магические свойства – если уж избежал виселицы, значит, не судьба умереть удавленным….

С гитарой на плече он еще долго бродил по заброшенному замку, но нигде не нашел даже тех немногих следов человеческого присутствия, что были в комнате с зеркалом. Вообще все, кроме башни, было давно и безнадежно разграблено, однако за время своих странствий между мирами он уже привык ничему не удивляться, попадая в места, связанные с магией.

А на выходе из замка его ждало новое чудо неизвестного благодетеля: оседланный конь в полной сбруе спокойно бродил по склону холма, время от времени пощипывая молодую апрельскую травку. Конь был еще одним доказательством пребывания в чужом мире: вороной, но с серебристой гривой и такой же кисточкой на хвосте, а главное – с парой тонких прямых рогов, вроде как у серны. Стоило Гинтабару свистнуть, как он покорно подошел, дал себя погладить и не протестовал, когда менестрель забрался в седло.

– Ну и дела! – снова рассмеялся Гинтабар. – Это уж чересчур много для простого совпадения! Такое ощущение, что я попал в заколдованный замок из сказки: не успеваю подумать, как все желания исполняются. Н-но, лошадка! Посмотрим, что это за мир такой, куда меня забросило….

Эту легенду рассказывают лаили по всему Зодиакальному Поясу Городов:

Давно-давно, еще когда добро и зло в мироздании только начали размываться на полутона, жила в Зеленых Лесах (в любом мире обязательно есть свои Зеленые Леса….) некая лаиллис…. имя ей в каждом мире дают свое, так что для нас оно не имеет никакого значения.

Была она хороша собою, хотя встречались среди лаилей и женщины много краше ее. И не столько красота привлекала к ней все сердца, сколько необыкновенный голос, ибо слыла она первой певицей на все Зеленые Леса и дальше по всем западным землям до самых Кузнечных Гор. Была в ее голосе неведомая чарующая сила, и тот, кто хоть раз слышал его, будь он лаилем или простым смертным, готов был со слезами на глазах пасть к ее ногам, признаваясь в вечной любви.