Чудес не бывает - Жаков Лев Захарович. Страница 91

Мальчишки в ужасе разбежались под защиту стен и заборов, прикрывая головы руками, а Тики резко повернулся ко мне, занося было руку для какой-то гадости. Но, увидев меня, смутился, разжал сведенные в сложную фигуру пальцы и опустил глаза.

Я пошел к псине. Обрадованный кобель попытался вылизать меня, но я успел увернуться. Провел рукой по морде со сведенными намертво челюстями… заклинание, простенькое, опять работа ученика. Чем ему собака не угодила?

–Он меня облаивал, - пожаловался сверху Тики.

Когда я освободил псу пасти, ему чуть не удалось меня вылизать.

–Не надо! - успел я его отпихнуть. Он упоенно вилял хвостом, тут же вывесив все три языка наружу, дыша часто и широко улыбаясь.

Я посмотрел на соседских мальчишек. Они, догадываясь, что я жду объяснений, стали осторожно подходить.

–Он не пускает нас играть в замке, - сообщили ребята, как только приблизились.

Я поднял глаза и увидел, что Тики сбежал в дом.

–Играйте, ребята, - сказал я устало.

Поежившись, я не стал возвращаться за плащом. Наколдовав себе что-то подобное, я прикрыл замерзшие уши капюшоном, закутал плечи, кивнул мальчишкам и поплелся в Замок.

–Разберетесь как-нибудь, - помахал я на прощание. - Я разрешил.

Пока я поднимался по склону холма, проваливаясь в сугробы почти по колено, я маялся неприятным ощущением. Что именно это было, определить оказалось сложно, но в груди засело какое-то омерзительное чувство. Такое чувство, что все это плохо закончится. Почему мне так казалось, объяснить себе я не мог, очень расплывчатым и неопределенным было ощущение.

Арбин выглядел усталым. Набухшие красные веки, тусклый взгляд, руки немного трясутся. Он сидел в своем любимом кресле перед жарко натопленным камином, глубоко задумавшись, а на огне кипел чайник, и дед его не слышал.

Аккуратно закрывая дверь, я мысленным усилием снял чайник с огня и поставил на решетку. Арбин не пошевелился.

Садиться в тепло мне не хотелось, иначе опять потянуло бы в сон, глаза и так немного побаливали. Поэтому я отошел к столу, где и пристроился в ожидании, когда очнется от своих раздумий старый ректор.

–Сон, - сказал Арбин так внезапно, что я вздрогнул, - амбивалентен по природе. Он есть Смерть в миниатюре, так как во время сна мы отсутствуем в жизни; он есть Жизнь в миниатюре, так как он дает силы для дальнейшего существования; умирание и возрождение ежедневно. Поэтому сон нельзя считать ни враждебным, ни дружественным человеку явлением.

Я молчал и ждал продолжения. Ничего нового для себя я пока что не услышал. Но так как дед, кажется, говорил не для меня, а для себя, то я не счел нужным комментировать. К тому же, с грустью подумалось мне, для него этот вопрос более актуален: недалек час его последнего сна.

–Также, - продолжил Арбин как бы издалека, - сны есть предтеча литературы. Они создаются человеком по тому же принципу - принципу субъективного искажения реальности. Сны, с одной стороны, есть создание человека, с другой - нечто, ему неподвластное. Сны также есть предтеча магии в этом смысле. Волшебство тоже есть субъективное искажение реальности. Значит ли это, что мы имеем дело с явлениями одного порядка? Сны - внутреннее колдовство каждого? Вероятно. Но как тогда возможен выход снов в мир (я навострил уши), в реальность, плотность которой ужасающа и непостижима. Как неконтролируемое может явить себя в действительности, ведь, чтобы в ней существовать, надо обладать плотностью или плотью, что суть одно и то же? В литературе, что занимательно и поучительно, описаны случаи встречи со снами, данными в реальности. Но и там, и в нашем случае они все равно оставались чем-то призрачным, бесплотным, хоть и имеющим визуальный облик. Еще один вопрос - может ли иметь внешность то, что не имеет тела? Что это - сны наяву или еще один срез действительности? Как волшебник и поэт, я принимаю любое переходное явление из мира этого в любой другой, самые нелепые для здравого смысла явления меня устраивают как возможные. По этой причине для меня совершенно невозможно поверить в невозможное - его для меня не существует. Даже как ученый я не способен закрыть глаза на виденное нами: история учит, что многое неизвестное сегодня становится обыденностью завтра, как бы невозможно ни казалось оно нам сегодня. Однако мое всеприятие всех нелепостей мира как вероятных не поможет мне объяснить наблюдаемый нами недавно феномен. Я, конечно, мог бы оставить его в разряде просто существующего и потому принимаемого - а что еще остается? Существование человека кажется мне еще более нелепым, но это не мешает мне закрывать на это глаза.

Он вздохнул:

–Может, сядешь поближе? Неудобно не видеть собеседника.

–Боюсь, что у огня я засну, - виновато сказал я. - Ночью я почти не спал, а перед этим лечил одного паренька и совершенно обессилел.

–Так ляг и поспи, - ворчливо сказал дед.

–Нет, не хочу. Боюсь, что пропущу что-нибудь важное.

–Как знаешь. Так вот, о чем я?

–О снах.

–Это была пустая философия, - отмахнулся он. - На столе рядом с тобой должны быть на карточках выходные данные книг, которые могут тебе помочь. Есть человек. У него есть внешнее и внутреннее. Они не разделены и даже постоянно сообщаются между собой и взаимодействуют. Взаимослияние их и есть человек. Грубо, конечно. Главная человеческая интенция - вынос себя за пределы себя и очеловечивание мира, творческое - не всегда - преображение мира. Сны - наброски? Сны, возможно, ближе к жизни, потому что есть человеческое и потому сон со снами дальше от смерти. Сон - некий знак живости. С другой стороны, смерть есть совершенно естественное состояние жизни, в мире нет чего-нибудь одного, или-или, есть и то, и другое. Однако человек стремится преодолеть смерть - например, оставшись жить в памяти других. Не знаю, утешает ли это умерших, но живых - вполне. Итак, сон есть черновик того, что человек желает сделать с миром, впитать в себя и менять по своему усмотрению. Но если он так сделает, то мир исчезнет - и не исчезнет ли после этого и человек? Значит, смерть необходима и обязательна, чтобы существовал человек? А сон - предупреждение и постоянное напоминание о необходимости хранить хрупкое равновесие между бытием и небытием. Выход сна вовне, получается, есть угроза этому равновесию, попытка достичь бессмертия и - абсолютной смерти. Бессмертный человек невозможен. Человеческое должно оставаться человеческим, то есть - смертным.