Фэнтези или научная фантастика? (сборник) - Дяченко Марина и Сергей. Страница 16
– В твоих жилах дворянская кровь, да как ты смеешь побираться!.. А ты, – это обомлевшей соседке, – только посмей еще раз затащить его к себе!
С тех пор Станко и соседка избегали друг друга.
– …Значит, – снова вторгся в его мысли браконьер, – она хранила верность князю?
– Может быть, – сказал Станко сквозь зубы. – Она не хотела… Не хотела забывать свою ненависть. Она его ненавидела.
– Всегда?
– Всегда. Все годы.
…Дрожит огонек свечки, какая-то ткань колышется, темно… Голос матери издалека: «Люли, люли, баю, бай… Поскорее засыпай… Серый пес, белый кот… Заяц скоро увезет… На луну нас увезет…». Всхлипывания. Пауза, он приоткрывает глаза, песня длится: «Из-за гор, из-за болот… Твой отец… к тебе придет… Из-за гор, из-за болот… К нам, сынок, отец придет»…
– …А с каких лет ты себя помнишь, Станко?
«Серый пес, белый кот»…
– С пятнадцати лет! – он вскинул голову и глянул на браконьера в упор, насмешливо. Не лезь, мол, куда не следует.
…Однажды мать услышала во дворе цокот копыт… Вздрогнула, будто ждала кого-то… Выскочила, в чем была… Он остался один в своей кроватке и так испугался, что промочил и рубашку, и простынку, и тюфячок… Оказалось, кто-то ошибся двором…
– …Что ты мрачный такой?
Станко смотрел на луну, а луна клонилась к горизонту. Добрые духи, как он одинок. Матери нет уже полгода. Даже больше…
– Станко, – Илияш подался вперед, – а князь-то знает, что у него есть сын?
Станко вперил в него удивленный взгляд. Подумал, шевеля губами. Потом признался, будто через силу:
– Не… не думаю.
Откуда князю знать. Откуда ему знать-то?!
– Она была гордая, – пробормотал чуть слышно.
Илияш шумно вздохнул.
– Интересно, – пробормотал Станко, будто про себя, – а у князя есть… еще дети?
Илияш дунул в угли – ответом ему была красная вспышка.
– Не знаю… Может быть, где-то… Рядом с ним никогда не было никаких детей.
Луна спряталась.
– Может быть, ты единственный, – закончил Илияш чуть слышно.
Несколько минут было тихо. Потом прошелестел выдвигаемый из ножен меч:
– Прекрасно! – сказал Станко, и в полутьме Илияш не видел его кровожадной усмешки. – Если я единственный сын этого подонка, если только я смогу положить конец его смрадному существованию… Тем лучше! Я иду, и пусть Лиго плачет!
Легко, как пружина, Станко вскочил и нырнул в темноту. Вскоре оттуда послышался свист рассекаемого мечом воздуха.
– Влезли мы, парень, в довольно гадкие места, – пробормотал Илияш, с ненавистью разглядывая свою карту.
Путники стояли под черным, сожженным молнией дубом – обугленным, неподвижным, как изваяние. С утра было холодно и сыро; Илияш за полдня успел трижды сбиться с дороги.
– Что ж ты, – процедил Станко сквозь зубы. – А хвалился, проводник…
Тот пожал плечами:
– От похвальбы язык не отвалится… А места эти знаю плохо, потому что никогда такой дорогой в замок не ходил. Ты думаешь, у князя сыновей – пруд пруди, и каждый день к замку шастают?
Станко фыркнул, хотел ответить – и замер с открытым ртом.
Совсем недалеко, да вон, пожалуй, за теми кустами, кто-то тонко вскрикнул. Вскрикнул коротко, будто от боли – «Ай!» Станко схватил Илияша за локоть, и тут же до путников донесся пронзительный, отчаянный крик:
– А-а-а! Помогите!
Кричал ребенок. Мальчик или девочка не более десяти лет от роду. Голос срывался, захлебывался, звал опять:
– На помощь! На помощь!
Добрые духи!
Илияш перехватил Станко на бегу, ловко подставил ногу, повалил в траву:
– Куда?! Ловушка, дурак!
– Сам дурак! Там человек! – орал Станко, отталкивая проводника руками и ногами. – Ты слышишь?! Там ребенок!
– Какой ребенок?! – Илияш схватил его за шиворот, сдавил шею, как тисками, ткнул лицом в землю. – Ты ребенок, ты! Ты глупый ребенок, оста…
– Помоги…
Станко слышал такой крик раньше. Пронзительный, захлебывающийся, полный ужаса крик. Ему было лет четырнадцать, летом, в ужасную жару, взбесилась деревенская собака. Дочке школьного учителя было лет семь, бешеному псу и девочке суждено было встретиться на пустынной улице. На шум выбежали люди; девочка заходилась криком, но помочь ей было уже нельзя. Собаку зарубил топором бывший наемник Чаба, учитель чуть повредился в уме, и осенью школа не открылась, как обычно, каникулы, на радость детворе, тянулись до самой зимы…
– Помоги-ите!!
Вывернувшись, как змея, из рук удерживающего его Илияша, Станко выхватил меч и поспешил на помощь. Он летел, едва касаясь земли, меч бледно полыхал на горе всем злодеям мира, и в широкой мускулистой груди желание спасать переплелось с восторгом от собственной смелости.
Браконьер, кажется, бежал следом. Один раз его пальцы ухватили Станко за ворот – и соскользнули, не удержав. Кусты раздались, не вынеся напора; в стороны полетели обломанные ветки и сорванные листья. Размахивая мечом, Станко вылетел на песчаный склон, и на языке его готовы были слова – грозный оклик, вызов, властный приказ.
Но приказывать было некому; перед ним лежала круглая воронкообразная выемка, крутые песчаные склоны ее были пусты, и напрасно Станко вертел головой, высматривая окровавленного ребенка и мучивших его мерзавцев.
Удивленный, но нисколько не утративший боевого запала, Станко поднял меч.
Сухо зашелестел песок. Дунул ветер и ощутимо толкнул Станко в спину. Через кусты проламывался Илияш:
– Назад! Наза…
Ветер обернулся ураганом. Земля под ногами Станко пришла в движение, песчаный склон стал зыбким, как вода, и пластами стал стекать вниз, вниз, к центру воронки, на дно ее…
У Станко расширились зрачки. На дне воронки обнаружилась круглая черная дыра, она была центром урагана, к ней тянулись, истязаемые ветром, ветви кустов и окрестных деревьев, и к ней же с неумолимой силой влекло Станко, защитника детей.
– Помогю! – тонко донеслось прямо из дыры, крик превратился в издевательское бульканье, и Станко, не веря своим глазам, разглядел обрамляющие дыру черные губы – тонкие, морщинистые, будто песьи.
Он забарахтался – совсем как букашка, угодившая в гости к муравьиному льву. Как букашка, он был слаб и беспомощен; как букашка, он что было силы стремился вверх – и сползал вниз, влекомый, всасываемый, втягиваемый. Добрые духи, к чему тут меч?!
– «Зажора»! Это «зажора»! – надрывался где-то наверху забытый Илияш.
Пасть, кажется, ухмыльнулась. В утробу ее ветром вносило сорванные листья, комариные стаи, зазевавшихся пташек… Станко был желанным угощением, изысканным блюдом на этом скудном столе, ему казалось, что он видит на растянувшихся черных губах мутные капли алчной слюны.
Он упал на четвереньки (меч ужасно мешал) и принялся вырываться с удесятеренной силой. Рядом с ним боролся за жизнь невесть как угодивший в ловушку суслик. Усилия обоих были совершенно безнадежны.
Пасть удовлетворенно заухала. Оглянувшись через плечо (глаза слезились от набившегося в них песка) Станко увидел черные губы совсем рядом.
И только тогда он все понял и испугался.
Испуг лишил его силы; пасть чмокала, пуская слюну, и готова была ухватить Станко за ногу.
– Сгинь!
Выкрик, резкий, свирепый, хлестанул откуда-то сверху. Сразу вслед за выкриком прямо в черную губу ударил камень.
Губа треснула. Из трещины показалась черная густая жидкость. За первым камнем подоспел второй.
– Сгинь! Сгинь!
Дикий вой вырвался из недр земли. «Зажора», которая уже столетия не встречала сопротивления, возмущалась.
По лицу Станко проехался тугой конец веревки:
– Ну! Ну-у! – кричал где-то Илияш.
Ветер изменил направление. Пасть уже не втягивала воздух – выдыхала, и в ноздри Станко ударила волна смрада.
– Ну!!
Он вцепился в веревку. Песок на мгновение перестал оседать, и, чуть не падая с ног от мощных рывков Илияша, Станко одним махом преодолел половину расстояния от пасти до края воронки.
Пасть снова взревела – на этот раз теряя драгоценную добычу. Песок хлынул вниз – и Станко сразу потерял большую часть своего успеха.