Властелины дорог - Важин Александр. Страница 42

А настоящий допинг дает чудодейственную, нечеловеческую силу.

Жрецы тайно хранили его и лишь иногда могли пожаловать знатному человеку за очень больше деньги или за выдающиеся заслуги перед Храмом.

Допинг поможет Шуре одолеть Красного Волка. Сколько же он может стоить?

Шура пытался расспрашивать технарей во время посещения Храмов, но немногословные жрецы равнодушно смотрели на найта, у которого нет еще даже пяти десятков ключей, а он задает такие вопросы.

"Планета" подпрыгнула на ухабе, прервав размышления найта.

– Загги, тебе надо было стать жрецом, а не рулевым.

– Чего-чего? - переспросил рулевой. Встречный ветер уносил слова прочь.

– Говорю, что ты такой же разговорчивый, как жрецы, - пробормотал Шура.

На вечерней стоянке прямо посреди поля, где не было даже подсолнечных дров для разведения костра, Шура достал заранее припасенный кусок плотной бумаги и угольный карандаш. Пока солнце еще бросало с запада последние лучи, он прислонился спиной к сидению и впервые за десять лет стал упражняться не во владении оружием, а в слегка подзабытой грамоте. Загрубевшие пальцы неуклюже сжимали карандаш, припомненные буквы все норовили разбежаться в разные стороны. Некоторые из значков пришлось мучительно вспоминать, морща лоб и почесывая затылок. Шура даже отказался от холодного ужина, усердно корпя над бумагой.

Когда солнце окончательно спряталось и черные буквы слились с бумагой, Шура как раз пребывал в созидательном порыве. Задумчиво грызя кончик карандаша, от чего пачкались зубы, он понял, что на Луну пока надеяться не стоит. Костер тоже сегодня не поможет в его занятии. Потому он уселся перед мотоциклом, предварительно включив фару.

В полосе света значки на бумаге снова приобрели резкость, стали складываться в идущие откуда-то изнутри строчки. Шура даже не подозревал, что из него такое вылезет.

Пусть он писал некоторые слова с ошибками, ну что же, он не собирался никому показывать свои каракули. А звучать будет правильно, уж говорить-то он умеет.

Когда Заг уже начал моститься спать, закончив вечерний ритуал осмотра мотоцикла, Шура уселся около рулевого с исписанным листом в руках.

– Послушай, Загги:

– Как тебе?

– Выключи фару. Аккумулятор посадишь, - меланхолично ответил полусонный рулевой.

– А я думаю, что нормально. Загги, а может мои стихи тоже будут исполнять, как песни из магнитофона? Как думаешь, возможно в Стране Бескрайних Дорог древние певцы-покровители споют эту песню под свою чудесную музыку?

В ответ Заг пробормотал что-то нечленораздельное, натянул куртку на голову и вскоре из-под нее донеслось мерное посапывание, сменившееся привычным храпом.

А Шура сидел при свете луны, позволившей выключить фару, и дальше мусолил клочок бумаги огрызком карандаша. Он писал до тех пор, пока на листе ни на одной из сторон не осталось чистого места.

Тихонько читая свои стихи самому себе, Шура вспомнил слова учителя Вайса:

– Помнишь про три сорта людей? Возможно, есть еще и четвертый. Это люди, служащие искусству. Из тех, кто рисует, поет или пишет стихи. Хотя, может быть, этот сорт разбросан среди трех других сортов. Воин, в определенной мере, тоже человек искусства - искусства убивать, - вслух рассуждал Вайс.

Размышляя над тем, что ему рассказывал Учитель, Шура для себя вывел еще и пятый сорт людей - служители. Те, кто не может жить своим умом, силой или талантом. Им нужны приказы и установленная плата за повиновение.

В ту ночь Шуре отчего-то не спалось. Пока Заг похрапывал неподалеку, Шура сидел, прислонившись к мотоциклу, смотрел на блеск множества фар над головой. Звездное небо манило своей загадочностью и необъятностью. Где-то там жили теперь предки-байкеры. Вон то скопление звезд-фар напоминает широкий наконечник копья. А вон то похоже на мотоцикл, только без переднего колеса. А справа от мотоцикла - овал бледного лица с огненными волосами…

Шура дернул головой. Вместо того, чтобы думать о мести, его мысли заполняла эта глупая Альбина. Что с ним происходит? Может, он заболел?

– Ты просто втюрился, - утром Заг поставил диагноз своему помятому и задумчивому найту.

– Да иди ты. Придумаешь тоже. Съел я, наверное, чего-то не то.

Но образ рыжеволосой красавицы незаметно просочился и поселился в голове, затмевая собой даже красного волка. Десятилетие реявшее знамя мести стало постепенно угасать, словно потеряло поддержку ветра обиды, что развевал его все это время. Теперь же знамя тоскливо поникло, померкнув перед женским обликом.

Так продолжалось несколько дней. Каждую ночь Шура гнал мысли о ней, и не мог заснуть.

Понуренный стяг расплаты вновь встрепенулся, когда беженцы из Хэма поведали, что вчера видели на дороге найта. И на его коляске скалился тот красный зверь, что в тот же миг вновь пробудился от кратковременной спячки в голове Шуры.

Волк выгнул спину, потянулся, зевнул и стал осматриваться по сторонам, снова завладевая разумом молодого найта.

Останавливаясь в кемпингах Плойны, Шура внимательно слушал сказителей. Дорожные байкари большей частью прекратили сказывать байки и легенды, а доносили вести с восточных рубежей Объединенного Королевства.

Сильная армия вторглась в земли Баделенда. Легкая назидательная победа королевской армии все откладывалась, а захватчики все глубже продвигались по территории Королевства. Передовые отряды королевских солдат пали под натиском борнийцев и многочисленных наемников из покоренных Борнией стран. Более половины земель Хэма уже топтали сапоги бойцов короля Бистия, недавно провозгласившего себя императором Великой Борнии.

Голубой мотоцикл двигался навстречу войне.

Ближе к землям Хэма навстречу "Планете" начали попадаться мотороллеры, в кузовах которых тряслись раненые. Шура нерадостно смотрел, как мимо проплывают изможденные обескровленные лица, тела с отрубленными конечностями, грязные повязки с темными запекшимися пятнами.

Найт вспоминал разудалой вид солдат, идущих на войну. Он ведь знал, что все будет именно так. Может теперь военачальники королевской армии поумнеют и станут осмотрительнее?

Королевские полководцы словно услышали мысли Шуры. Когда "Планета" въехала на землю восточной провинции, Загу пришлось обгонять шагающих по дороге солдат. Разглядывая строгие ряды пополнения, Шура сразу же отметил сосредоточенность на лицах, отсутствие ненужного лоска и подтянутость. Обманчиво-небрежно держали солдаты щиты и копья, и в этой небрежности чувствовалась уверенность.

Проезжая мимо, Шура одобрительно кивал. Наверняка это шагали солдаты с ближайших застав на северной границе. На войну спешили настоящие бойцы.

Вскоре на дороге показался еще один отряд. Солдаты заняли большую часть утоптанного пути, и "Планета" медленно огибала шагающих бойцов.

– Это полный неважнец! Надеюсь, нам хоть жалование повысят за войну? - услышал Шура голос, показавшийся ему знакомым.

Он тронул Зага за плечо и, пока "Планета" медленно объезжала отряд, найт рылся в закромах памяти. Неужели это Чесс? Приятель, с которым он сдружился в отряде на северной границе.

Разбуженная память вызвала к жизни воспоминания о былом, о тех временах, когда он лишь учился сражаться. До копов захотелось поговорить с Чессом. Приобретенная осторожность тут же предостерегла: стоит ли открываться старому приятелю? Ведь на Шуре все еще висит убийство капитана, хотя Чесс и другие сослуживцы наверняка одобрили поступок Шуры. Да ладно, решил молодой найт, война все-таки, кому будет дело до Шуры. Кроме Каннинга, конечно.

Когда защитники границы остановились на короткий привал, "Планета" медленно подкатила к стоянке.

Часовой вопросительно смотрел на найта, остальные бойцы заинтересованно глазели на мотоцикл.