Время мушкетов - Юрин Денис Юрьевич. Страница 6

Глава 2

Иерархическое несоответствие

Прибытие ревизора из столицы – та еще головная боль. Проверки боятся все, даже те, кто в жизни ничего не присваивал, но не смог пару раз отказать настойчивым просьбам нечистого на руку начальства. Всего за один день эпидемия панического страха и неуверенности в завтрашнем дне охватила всю герканскую колонию на правобережье Удмиры, начиная с Дельборга, где находился дворец генерал-губернатора, и заканчивая Гердосом, за чьими стенами был расквартирован самый крупный военный гарнизон.

Пятидесятипятилетний полковник Штелер, комендант гарнизона Гердоса, встретил страшную новость стоически. Его мужественная, прагматичная натура не ударилась в беспробудное пьянство, чтобы скоротать время до неизбежной погибели, а, наоборот, заставила его активно действовать: запутывать записи в бухгалтерских книгах, выписывать мнимые офицерские ссуды и собирать ворох бумаг со свидетельскими показаниями о событиях, которых на самом деле никогда не было. Два дня полковник и весь его штаб работали как проклятые, изрядно похудели и перепортили потом кучу сорочек, пока угроза попасть в кандалы не растворилась в призрачной дали иных, не скоро грядущих ревизий.

Нельзя не признать, что результат умелого жонглирования цифрами и показаниями стал шедевром воровского творчества; он не только прикрыл факты хищений да растрат, но создал картину неимоверно трудных, почти героических будней бывалого коменданта. Опасность и смерть подстерегали доблестных герканских солдат, находившихся под командованием полковника Штелера на каждом шагу, они не просто верой и правдой служили, а ежедневно совершали подвиги во славу Короны. Так, например, ловля филанийских лазутчиков по труднопроходимым лесам, которая проводилась два месяца назад, естественно, под личным командованием доблестного полковника, привела к потере трех дюжин новых мушкетов с бочкой пороха; к гибели четырех утонувших вместе с упряжью и телегами в болоте лошадей, а также к порче семнадцати пудов фуража и двадцати девяти комплектов обмундирования.

Наемные диверсанты вражеского королевства были повинны не только в военном шпионаже на территории герканских владений. Они еще подожгли склад зерна и вероломно похитили двадцать пять дюжин теплых панталон, без которых солдаты зимой мерзнут и, как следствие, не могут должным образом выполнять свой долг перед отечеством и королем. Охота на диверсантов, бесспорно, являлась важной военной операцией, за успешное завершение которой полковник Штелер рассчитывал получить орден, на худой конец, медаль и более чем скромное денежное вознаграждение.

Конечно же, дотошный королевский ревизор отнесся бы к отчету коменданта и словам находившихся в его подчинении офицеров весьма скептически, но предусмотрительный полковник заблаговременно запасся неоспоримыми аргументами. Дело в том, что пару месяцев назад возле самой границы действительно был пойман филанийский лейтенант и трое сопровождавших его артиллеристов. Молодой офицер был пьян и так и не смог членораздельно ответить, что же стало причиной перехода границы; солдаты путались в показаниях и несли всякую чушь, то намекая на любвеобильность своего командира и изъявленное им желание наставить кому-нибудь из герканцев рога, то жалобно сетуя, что проказники-вальдшнепы не жалуют филанийские леса.

Разумно рассудив, что от мертвых пленников больше проку, чем от живых, полковник Штелер буквально на следующий день подписал приказ о публичной казни всех четверых обвиняемых в шпионаже. Сейчас же, перед приездом королевского чиновника, он был в выигрышном положении – трудно сомневаться в событиях, свидетелями которых был не только гарнизон, но и все три с половиной тысячи жителей Гердоса. Протоколы допросов, признания, подписанные четверыми пленниками, и настоящие мундиры филанийских артиллеристов прекрасным образом дополнили картину неусыпной бдительности и самоотверженной борьбы герканских офицеров с коварным врагом.

То, что не удалось списать на филанийцев, пронырливый комендант повесил на многострадальные плечи обычных воров из числа поселенцев и время от времени наведывающихся из дремучих чащ дикарей – далеров. Повинной в недостачах стала даже Удмира, чьи разлившиеся по весне воды перепортили несколько тонн ценных товаров. Говоря проще, полковник Штелер и все как один верные ему офицеры были полностью готовы к предстоящей проверке, однако коменданта почему-то терзали плохие предчувствия, смутное ощущение нависшей над ним беды.

Посетивший колонию чиновник был не из королевского казначейства и не из штаба армии, иначе полковник узнал бы о проведении проверки недели за две; да и вел себя ревизор как-то странно. Обычно чиновники по таким деликатным поручениям стараются прибыть инкогнито и не показывают верительные грамоты никому, кроме самого генерал-губернатора. Чудак же порученец путешествовал совершенно открыто, он показал свои документы капитану торговой шхуны, на которой переправился через реку, да и не скрывал цели своего приезда в колонию от начальника порта. Затем вместе с отрядом сопровождения, всего из пяти человек, столичный «простачок» направился прямиком во дворец к генерал-губернатору, где пробыл не долее часа, а затем, даже не осмотрев склады и фортификационные сооружения, покинул пределы Дельборга. Это произошло два дня назад, с тех пор столичного чиновника было не видно – не слышно; он где-то бродил и неизвестно чем занимался, но явно не изучал гостеприимство молоденьких герканских переселенок.

Непонятное и нелогичное пугает, поэтому у коменданта вот уже второй день немного тряслись руки и едва заметно подергивался левый глаз, что, однако, было отмечено всеми без исключения приближенными, начиная от заместителя-интенданта и заканчивая дежурным писарчуком. Бурная деятельность, связанная с подготовкой к ревизии, отвлекала Штелера от тягостных мыслей, но, когда все до одного поддельные документы были аккуратно разложены по красивым кожаным папочкам, а все необходимые разговоры были проведены, наступило томительное, сводящее с ума ожидание.

Вот уже три часа комендант бегал кругами по своему просторному кабинету и судорожно искал, чем бы заняться. Осмотр казарменных помещений и вечерняя муштра солдат на плацу, конечно, немного успокоили бы расшалившиеся нервы, но тогда его тревога передалась бы солдатам, а у всех проверяющих – лисий нюх на подобные мелкие нюансы. Стоит лишь кому-нибудь из офицеров чуточку неправильно посмотреть на чиновника или, наоборот, пугливо спрятать взгляд вместо того, чтобы поедать ревизора честным и преданным взором, и охотник на казнокрадов берется за дело с двойным усердием, иногда даже прибегая к допросам с пристрастием, невзирая на звания, титулы, заслуги и чины.

Когда же наступил долгожданный вечер, а колокол на городской часовне ударил одиннадцать раз, комендант гарнизона с облегчением вздохнул и решил, пропустив пару стаканчиков хорошего винца, перейти к сытному ужину. Сколь бы странным ни был чиновник из столицы, как бы неосмотрительно себя ни вел, но только сумасшедшему могла прийти в голову мысль путешествовать в поздний час по дикой, лесистой местности, где не только блуждали кровожадные дикари, но и некоторые переселенцы охотно занимались разбойничьим промыслом.

«Нет, он не приедет! Точно сегодня не приедет, а может, и завтра пронесет… Ну что, что ему могло понадобиться в нашем захолустье?! Да еще филанийская граница под боком… – тешил себя надеждой комендант, одновременно давая указания слугам, какие блюда и в какой последовательности подать на стол. – На моей памяти трижды проверки были, ни один сноб столичный дальше Дельборга не заезжал да из дворца губернатора носа не высовывал! Этот фрукт, конечно, странно себя ведет, но и тому есть разумное объяснение. Не очень знатный аристократишка, дворцовый чинуша средней руки решил немного по службе продвинуться, а может, и от козней устал, захотел немного развеяться за казенный счет. Наверняка охотится сейчас где или еще проще – вместе с дружками-спутниками в тихом местечке пьянству предался, а грамоты свои специально прилюдно показывал, чтоб каждый дурак подтвердить мог: «Мда… проверка была…»