Царевич Ваня и Серый Волк - Суслин Дмитрий Юрьевич. Страница 7

– А ты, царь, всегда только вперед едешь, – ответил старик. – В какую бы сторону коня не поворотишь, все к цели намеченной приедешь.

– Это верно, – самодовольно улыбнулся Дубрав. – Моя дорога, словно копье. Прямая и прямо в цель бьет. А скажи мне, правду люди говорят, что вы волхвы все на свете знаете, и что было и что есть и что будет?

– Ни что на земле от нас сокрыться не может, – ответил старик и перелистнул в своей книге страницу. За все время разговора, он так и не прекратил чтения, и на царя даже не взглянул ни разу. – Это верно. Все книги волшебные нам расскажут.

– Тогда быть может, ты и мне будущее предскажешь?

– А свое будущее ты и сам знаешь. Великое и славное оно, как и держава твоя.

– Хорошо, а будущее вот этого отрока предсказать можешь? Воспримет ли он мои дела великие? Не опозорит ли моего имени славного?

И тут старый волхв впервые оторвал голову от книги и посмотрел на Ваню. Так глянул глазами колючими все видящими, что мальчик похолодел весь от волнения.

– Сей отрок славный путь пройдет, – задумчиво произнес волхв. – Куда более славный и великий, чем ты, царь Дубрав. Расширит он твое царство ровно в десять раз, и раскинется оно по всему миру и осветит его своим светом великим и словно солнцем ярким. Три океана будут омывать его берега, тысячи тысяч людей будут населять его землю, лучшие богатыри земли будут охранять сию землю от злых ворогов. И никогда не знать ей в боях поражения. Только все это в дымке туманной видится. Как и любое будущее. Может, сбудется, может, нет. Все от него самого зависеть будет. От его силы и смелости, от его любви к земле родной, к матери и отцу.

Сказал так волхв и снова опустил голову и стал читать. Дубрав удивленно посмотрел на старца, потом на Ваню. Покачал головой. Долго ничего сказать не мог. Наконец заговорил:

– Что же мне тогда делать, коли все сын мой сделает? На печи лежать, да смерти ждать?

– Смерть не надо ждать. Смерть сама придет.

– И когда же ко мне смерть придет?

– Очень хочешь ты про то узнать, или просто так, государь расспрашиваешь?

– Нет не просто так. Любопытно мне. Это, в каком же бою сражении, пасть придется мне? С каким врагом? От меча булатного, от копья ли вострого, или стрелы коварной черным зельем смазанным?

– Не в бою ты умрешь, государь Дубрав. Что тебе булатный меч? Что копье иль стрела? Не берет это все вековой да дубовый ствол. Ты помрешь от того, же от чего же и я.

– От чего же, – царь начал терять терпение. – Скажи же, пень трухлявый. Не томи.

– От старости будет смерть твоя. Да от древности.

Дубрав рассмеялся:

– Вот так предсказал! Что же и на том спасибо. – Хотел уже царь прочь от волхва пойти, да задумался и обратно вернулся. – Только старость ведь тоже разная бывает. Кто-то семь десятков лет проживет, и на том завершен его век, ну а кто-то и сто двадцать лет по земле идет не споткнется. Так, когда же моя старость придет?

– Говорил же я тебе, – как ребенку неразумному сказал древний старец царю великому, – будущее у каждого двояко. А то и трояко. А пред иным и вовсе в пять дорог уносится. Угадай, какую он выберет. – Старик вдруг уставился на царя воспаленными глазами. – Хочешь ты узнать, когда старость твоя? Изволь, скажу. Пнем трухлявым обозвал ты меня. Что ж, так оно и есть. Свой срок я уже прожил. Только вот не пройдет и седмицы, а ты уже таким же трухлявым пнем станешь. И раскроет смерть над тобой вороновы крылья свои…

Не успел окончить речь свою старый волхв. Царь Дубрав, который слушал его с великим вниманием, при последних словах не выдержал. Запылало его лицо гневом великим, поднял он плетку, коей коня своего стегал, да обрушил ее на волхва старого. Тот так и повалился, чуть не замертво. Застонал от боли. Но книгу из рук не выпустил.

– Вот тебе, старый ворон, – сказал ему царь, – будешь знать, что каркать. Надо же что выдумал! Что умру я через семь дней от старости. Что за день сегодня такой? То медведя мне не дают убить, а потом словно младенца сказками про звериный да птичий язык утешают, то смерть сулят близкую от старости. И это в молодые годы? А ну взять его, да посадить в погреб каменный. Пусть он там охладится немного, да в себя придет!

Последние слова царь сказал своим слугам, которые как раз появились среди деревьев. Долго они искали царя и царевича. Только следопыты среди них есть отменные. Отыскали и нашли.

Схватили слуги царские старика, по ногам и рукам его связали, бросили на телегу, где охотничьи трофеи лежали.

А царь домой поскакал. В Князьград. Лицо у него чернее тучи грозовой. Слова вымолвить не может. И к нему никто с речью обратиться не осмелится. Даже Ваня царевич, сын его и тот боится на отца глянуть. Страшно ему. За отца страшно и боязно. Сердце болью вдруг невиданной наполнилось. А ну как сбудется предсказание старца древнего?

И едут домой царь, царевич, дружинники и слуги царские и не знают того, что в это время в городе, в тереме царском, в его спальне творилось.

А только в покои царские через потайной ход, который только одному царю известен был, ни один стражник о нем не знал, пробрались царица Забава, да служанка ее Хазария.

– Вот постель его, – прокаркала радостным голосом Хазария. – Здесь он сил набирается. Здесь сны сладкие видит. Так отнимем же у него силы великие, нарушим покой и сон мирный богатырский!

Забава опасливо осмотрела царскую постель и вдруг почувствовала страх. Задрожала, побледнела, из больших глаз слезы потекли.

– Может не надо, а, Хазария? – с мольбой в голосе воскликнула она. – Воротимся, пока не поздно.

– Не отступай, матушка! – Хазария схватила царицу за руку и с силой привлекла к себе. Указала ей на постель супруга царственного. – Коль не сделаешь, как я скажу, никогда не лежать тебе в этой постели тогда. Не миловаться с царем, ни поцелуями сладкими обмениваться. Другая тут ляжет. На белы простыни, на перину лебяжью, на подушки пуховые. Муромчанка. Поляна. И тогда навсегда уже позабудет тебя царь. Вон прогонит, как и сыновей твоих. Хочешь этого? Воротись тогда. Но уж я тебе, потом не помощница!

– Ладно, ладно Хазария. Будь по-твоему. Что мне делать, скажи.

Достала из своей сумки холщевой, цвета черного, горсть земли серой, высохшей.

– Вот земля с кургана хазарского, кургана могильного. Ты посыпь ее под кроватью рукой своей. – Чуть не силой заставила она дрожащую царицу взять могильную землю и пригнула ее к полу. – Сыпь же. Сыпь!

Стала Забава сыпать землю под царской кроватью на половицы соломенные, которые потом старуха шкурами дорогими собольими да куньими, закрывала. Закрывала, да приговаривала:

Когда могильная земля кончилась, старуха достала из той же сумки пузырек из черного стекла свинцовой пробкой запечатанный. Открыла его и протянула царице:

– Теперь окропи постель его, белы простыни шелковые, да одеяло парчовое, подушки мягкие. Ничего не забудь.

– Что это? – Забава была ни жива, ни мертва.

– Мертвая вода. Там в хазарском царстве курган могильный насыпан был над великим царем колдуном Шамаханом. С того кургана земля моя. А под ним потом ключ забил водой прозрачной, да манящей. Только кто напьется воды той, сразу замертво падает.

Всучила пузырек с мертвой водой Забаве Хазария и заставила ее этой водой окропить постель царскую, а сама еще раз свое заклинание страшное прочитала.

– Вот и все сделано! – удовлетворенно произнесла она. – Теперь иди спокойно, царица. И не думай ни о чем. Все само собой сделается. Ступай тем же путем, что и пришла. Ступай. Встречай царя. Он как раз с охоты своей возвращается с сынком своим новым любимцем уже ставшим.