Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж - Олди Генри Лайон. Страница 14
– Мочи!
– Душу выну!
– Сри минангкаб! Их много!..
– Сыны Тугрии! Плечом к…
– Их очень много!
– Мочи!
Чмокало. Чавкало. Булькало. Человек тридцать критиков, литераторов, фэнов, редакторов, художников-иллюстраторов и прочих воинственно настроенных полиграфистов сцепились с передовым дозором тугриков. Голые черти, неуменье искупавшие задором, а страх – убежденностью, что во сне ничего плохого случиться не может, они кидались на копья, сбивая врага с ног, колотя головой о камни, упоенно вгрызаясь в шеи и конечности. Танком пер майор Петров, животом прикрывая осатаневшую Березку, Неклюев являл миру чудеса жизнеспособности, забывший о поносе Шекель-Рубель вселял страх. Юркий Эльф вертелся в гуще событий, ужасный в пламенеющих очках, и даже я, поддавшись общему азарту, сунул кому-то в челюсть. Кажется, Петрову, но он не заметил. Дважды, сталкиваясь в суматохе с Лидкой, я слышал, как она язвительно бросала: «Творила!» Думаю, в данном контексте это было именем существительным и именовало совершенно конкретное существо. Но я не обижался, тем более что в хриплом голосе Березки крылся даже слабый намек на уважение. Битва кипела забытым на огне чайником, друзья-коллеги, погибшие от копий, вспыхивали бенгальскими огнями, расплескивая туман, искры катились по траве, трепетали в воздухе, «сыны Тугрии» пятились, взывая к Лобастой Форели, а вокруг чмокало, булькало, чавкало…
– Мужики! Лидку… эти гады Березку… Мочи!
– Мочи-и-и-и-и!!!
Ко мне прорвался Бут-Бутан. Лицо Куриного Льва пылало вдохновеньем пророка:
– Бей! Бей их! Макай! – Слегка перепутав боевой клич, малыш захлебывался восторгом. – Я знаю! Знаю, кто ты! Ты – Лучший-из-Людей! Его дух! Я… мы будем такими, как ты! Тобой! Целым! Мы… Аю, гордись, – он упал на тебя!..
Красный от смущения и куража, я смотрел вослед бегущим тугрикам.
Чуя приход «пшика».
XII. Открытие, плавно переходящее в бар и бред
Прочь интеллектуальные эксперименты, прочь нытье и копание в душах! Они серьезные ребята, не уважающие дилетантизм. Они пришли с кованым железом в руках, черными поясами, университетскими дипломами и уверенностью в том, что прекрасно знают историю. Хорошим тоном считается с презрением относиться к собственной продукции и посмеиваться над массовым читателем.
Новые времена – новые игры.
У дверей конференц-зала меня поджидал Петров, грандиозней Колизея и душевней утопления комдива Чапаева. Екнуло сердце: похоже, будь его воля и найдись в пансионате карцер…
– Ты чего творишь, пернатый? Охренел?!
– А чего я творю?
– Горбатого лепишь?! Ладно, пошли в зал. После открытия забиваем стрелку здесь, у входа. И не вздумай слинять! Понял?!
Вот это «понял» меня достало.
– Слушай, у тебя бодун, да?! Злой как собака, на людей бросаешься…
– Добро б на людей. А то на всяких страусов…
Последняя реплика прозвучала чуть более миролюбиво. Ничего, пока открытие, туда-сюда – перебесится.
Начало традиционно затягивалось. По рядам гуляли бутылки пива и фляги с коньяком; стайка «молодых писателей», сверкая лысинами, лениво бродила по залу; время от времени недорезанным поросенком визжал микрофон, сопротивляясь насилию звукооператора. Наконец на сцене объявился оргкомитет во главе с Робертом Саркисовым: все в костюмах, при галстуках, один лишь Робби – в цветастой гавайке навыпуск и джинсах. Молодцом! Прямо сердце радуется.
– Мы приветствуем собравшихся на нашем конвенте… – завел он нудятину, глядя в мятую бумажку, – …рады, что… надеемся на… задать всем присутствующим один вопрос…
Роберт оторвал взгляд от бумажки, обозрел зал от партера до галерки, дождался гробовой тишины и раздельно поинтересовался:
– За каким чертом вы сюда приехали? Водку пьянствовать? Безобразия хулиганить?
– И сексом трахаться! – орут с балкона.
– Правильным путем идете, товарищи! – резюмирует Саркисов, исполнясь величия. – Все это, а также семинары, доклады, диспуты, премии и презентации новых изданий будет иметь место на нашем конвенте!
Зал взрывается овациями.
Нет, честное слово, хорошо! А то задолбал вечный официоз.
Потом «люди в черном» долго озвучивали призыв «Возьмемся за руки, друзья!»; зал вяло соглашался, меньше всего собираясь пропадать по одиночке. Помянули благодетелей-спонсоров, назойливо вымогая мзду аплодисментов после каждой фамилии. Воздали честь старикам. Зачитали приветствия. Под занавес, «не отходя от кассы», вручили парочку премий: «Василию Кепскому, автору сериала „Кладбище домашних мертвецов“, за создание светлого образа сил Зла в современной литературе» и… Шекель-Рубелю! «За многолетнюю и последовательную борьбу с начинающими литераторами».
На этой мажорной ноте открытие иссякло.
Петров уже маячил у выхода, поджидая меня. Словно боялся, что подамся в бега, устрашенный его пузом. Рядом с майором обнаружились Березка и Неклюев. Оп-па! Все мэтры в гости будут к нам. Только Эльфа не хватает, для комплекта.
– Летим на юг! – с угрозой буркает Петров, устремляясь к бару.
По дороге, не в силах удержаться, кошусь на сосредоточенную Березку. Нет, во сне она смотрелась куда симпатичнее! Лидка перехватывает мой взгляд, двусмысленно усмехается, но не произносит ни слова.
– Разговор будет серьезный. – Оккупировав угловой столик, Петров с грацией бегемота пододвигает даме стул. – Значит, по пятьдесят коньяка и кофе. Тебе, Лидочка, мартини. Сухой. Я помню.
Березка благодарно кивает. Она, между прочим, постарше меня будет. Года на три-четыре. А на вид никогда не скажешь. Форму держит прекрасно. И все ее вслух называют Лидочкой. Знакомые, разумеется. Для остальных она – Лидия Михайловна, звезда первой величины, автор бестселлеров с запредельными тиражами, кумир молодежи… Или кумирица? Ох, некому Березку заломати…
«Кумирица» строго смотрит на меня. Будто училка на провинившегося школьника. Сейчас в угол поставит. Спиной к классу. И велит чуть-чуть наклониться, для лучшего осознания.
– Как прикажешь тебя понимать, Влад? – Голос у Лидки проникновенный, вкрадчивый. Ей бы тоже в органы. На пару с Петровым. Послать их, что ли, в эти самые органы да пойти к ребятам?..
– Что – «понимать»?
– Арнольд с тобой бумаги подписал?
– Какой Арнольд?!
– Не прикидывайся идиотом! – встревает Петров. Злой следователь на контрасте с добрым, старая фишка. Щеки майора трясутся, общая лопоухость резко возрастает, делая его похожим на французского бульдога. – Гобой тебе что, за красивые глаза машину подогнал?!
– Антип Венецианович?
– Ну! Вообще-то он Арнольд. Арнольд Вилфинэтович. Болгарин по отцу, наверное… Но это неважно. Контракт подмахнули?!
– Петров, иди к арапу. Ты же знаешь, я на незаконченные вещи не подписываю.
Дьявол! Я что, оправдываюсь?!
– Владимир, лапочка, ты не в курсе? – интересуется Неклюев, обаятельный и томный. Прикуривает вкусную сигару неизвестной породы, пускает олимпийские кольца дыма. – Или темнишь? Так здесь все свои, рыцари Ордена. Можешь говорить смело.
– Это я темню?! Ну, братцы-сестрицы… В конце концов, это мое дело: хочу – подписываю, не хочу…
Петров залпом опрокидывает в пасть коньяк. Жарко выдыхает:
– Ошибаешься, глупый пингвин! Это теперь не твое дело. Это наше общее дело. Раз в тираж вышел, значит, общее. Понял? У него, едрена вошь, третий круг в разгаре, а он Гоголя из Снегиря корчит!
Третий круг чего? Алкоголизма? На себя бы посмотрел!
Вместе с любимым соавтором.
– Слушай, Влад, ты что, правда не в курсе? Тебе Гобой о процессе ничего не говорил? О критической массе тиража? О вторичных эффектах?
Помню, в одной книге про психушку врачи «процессом» именовали шизофрению. Вялотекущую. Очень точно, судя по нашему разговору. Процесс пошел…
– Нет, ничего. Пульс щупал, в глаз заглянул. В левый. Отдохнуть советовал, текилы попить… А что?