Обойдемся без магии! - Гаркушев Евгений Николаевич. Страница 7

Перед входом в теснину, которую я удерживал, войско перестроилось. Выставив перед собой пики и загородившись щитами, вперед пошел отряд тяжелой пехоты. Легковооруженные воины крались вдоль бурного Баксана, влезали на скалы, чтобы напасть на врага сбоку. Плотный строй имеет один существенный недостаток: в нем негде повернуться. И если тебе удалось в строй вклиниться, ты становишься королем положения. А уж в монастыре Лаодао нас учили разбивать самые сложные построения. Неприступного строя не бывает вообще. А солдаты армии Лузгаша шли даже не в ногу. И зачем-то выставили вперед свои длинные пики. Как будто я собирался бросаться на них грудью.

Я не торопясь подошел к ощетинившемуся строю, схватил первую попавшуюся пику и выдернул ее владельца наружу. У него не хватило ума выпустить оружие, и он упал под ноги собственным товарищам, которые тут же его и истыкали. Видимость из-за больших щитов была неважной. А я занял место неудачника. Идущий следом копьеносец сделал довольно шуструю попытку достать меня кинжалом, но, поскольку я ждал любых неприятностей, его планы сорвались, а он упал на дорогу. Брешь в строю начала стремительно расти. Скоро строя как такового уже не существовало – лишь отдельные тяжеловооруженные солдаты. Нет на поле боя существа более беспомощного, чем одинокий пеший воин в тяжелой броне. Его могут забить дубинами даже неповоротливые крестьяне.

Скоро элитного отряда пехотинцев Лузгаша не стало. В бой, подгоняемые собственными заградительными отрядами, пошли обычные части. Их было очень много. А если учесть, что время от времени в меня стреляли из луков – попадая, как правило, в своих, – мне пришлось очень тяжело.

Мечи из лучших сплавов начали тупиться. Наручи и нагрудник были измяты и изрублены. Некоторые удары, которые не грозили жизни и попадали в доспех, приходилось пропускать. Отбивать каждый удар и уклоняться от всех выпадов было просто невозможно.

Несколько десятков воинов прорвались-таки мне за спину. Но удача эта была сомнительной – они просто не знали, что делать дальше. Возвращаться в мясорубку им не хотелось, а врагов в поле зрения больше не было. Они не слишком мне мешали. Тыл все равно приходилось контролировать. Да и драться с воинами Лузгаша только лицом к лицу не получалось. Такие церемонии – для поединка один на один. В бою против многих приходилось и заходить им в тыл, и бить в спину, и нападать сбоку. Я крутился как волчок, теряя кровь и энергию.

Двум резвым пехотинцам удалось оцарапать мне щеку и кисть левой руки. Следствие моей небрежности. Удары были самые обычные, предсказуемые, и именно поэтому я не придал им значения. А они чуть не достигли цели. Из порезов толчками лилась кровь. Я не боялся боли и того, что рука станет хуже слушаться. Но с каждой каплей крови из тела уходило несколько калорий драгоценной энергии. Это было хуже всего.

Не знаю, сколько врагов полегло в ущелье Баксана от моей руки. И не хочу знать. Их смерть не доставила мне никакого удовлетворения, ибо зло, которое они несли, было абстрактным. Я просто делал то, что должен был делать. Тяжелую, опасную и утомительную работу.

Бой шел уже два с половиной часа. Солнце клонилось к горизонту. Еще немного – и мои силы полностью иссякнут. Я вплотную подошел к порогу, перейдя который вернуться в реальный мир будет уже невозможно, даже если меня не убьют. Движения мои пока не замедлились, реакция не ослабла, но энергия заканчивалась. А воины Лузгаша лезли как муравьи. Кучи тел лежали в узком месте ущелья, немного меньше – на поляне перед тесниной.

Еще несколько минут – и мне придется умереть или отступить. Притом неизвестно, удастся ли мне убежать, когда я приму такое решение. Если Лузгаш бросит значительные силы, чтобы поймать своего единственного противника, мне не спастись.

А тут еще прорвавшиеся счастливчики решились броситься в атаку, возвращаясь обратно. Какой смысл было тратить столько усилий, проплывая по бурлящему Баксану, проскальзывая мимо моих мечей, чтобы вновь вернуться к своим?

На мгновение я поднял взгляд, всматриваясь в глубь теснины, которую защищал, и понял, что ужаснуло моих врагов. Со стороны Бештауна прибыл наконец отряд подкрепления. И это были не лучники и не храбрые, но плохо вооруженные джигиты из близлежащих деревень. И даже не амазонки княжны Валии.

Сомкнув строй, к месту боя продвигались всадники с овальными щитами и длинными прямыми мечами, сиявшими алым в лучах закатного солнца. Из-под высоких стальных шлемов грозно сверкали суровые глаза. Топорщились черные и седые стриженые бороды. Витязей было человек пятьсот. А за ними шли телохранительницы княжны и воины ополчения.

Со стороны армии Лузгаша хрипло затрубили рога, и его войско обратилось вспять.

Я ждал приближения суровых витязей. Кто они такие, легко было понять. Помощь с другой стороны хребта, из Славного государства, чудом успевшая одолеть заснеженные перевалы. Воины отца Кондрата. Как только они успели прибыть в Бештаун? С ближайшей военной базы славян до Бештауна – четыре дня пути. И то если стоит хорошая погода и перевалы открыты. Да и отсюда до Бештауна идти минимум два дня. Может быть, Валия вызвала их еще до нападения, когда Касым обратился за помощью в первый раз? Иначе их появление никак не объяснить.

Кавалерия славян быстро перестроилась при входе в узкую теснину. Воины насторожились, напряглись, видя следы жестокой сечи, но ни одного живого. Кроме меня, конечно. А меня они могли и не заметить – я присел на камень рядом с рекой, экономя каждую калорию, каждый квант энергии.

Подойдя вплотную к ратному полю, один из передовых всадников закричал:

– Есть кто-нибудь живой?!

– Есть, – достаточно громко, чтобы меня услышали, ответил я.

– Кто ты? – в той же манере глашатая спросил всадник. – Воин ополчения или человек коварного Лузгаша?

– Я – Сергей Лунин. Княжна Валия меня знает.

– Что здесь произошло?

– Битва, – коротко ответил я.

– Наши воины потеснили армию врагов?

– Они ушли сами, увидев вас, – ответил я.

– Спасся один ты? – поинтересовался глашатай.

– С этой стороны – да.

Конный строй двинулся дальше по ущелью, а меня окружили воительницы из личной охраны Валии. Чуть позже на белой резвой кобыле подъехала и сама княжна.

– До меня дошли странные слухи, воин, – проговорила она. – Дозорный рассказал, что в ущелье идет бой. Он не понял, кто с кем бился. Мы подумали, это повздорили между собой воины Лузгаша. Но он уверял, что армию наших врагов удерживает один непобедимый витязь. Может быть, ты объяснишь, что случилось здесь на самом деле?

– Непобедимых витязей не бывает, – устало заметил я. – А воины Лузгаша действительно живут не очень дружно. Его армия остановлена, но не разгромлена. Боюсь, силы Темного короля все равно превосходят ваши.

– Ты не ответил на мой главный вопрос, – нахмурилась княжна.

– Если я скажу, что остановил их сам, твой советник Заурбек никогда этому не поверит и будет обвинять меня во лжи. И тогда мне придется убить его, потому что таких оскорблений я не прощаю. А мне не хотелось бы убивать твоих слуг. Придумывать же более правдоподобное объяснение я не хочу.

Валия внимательно посмотрела на мои иссеченные доспехи, затупленные мечи, которые я так и не спрятал в ножны, окинула взглядом поле брани и вдруг опустилась на колени:

– Прости меня, Великий Эрлик! Я не узнала тебя в человеческом облике и была дерзка.

Я поднял княжну, с трудом удержался от желания похлопать ее по спине или обнять на виду у слуг и тихо сказал:

– Я не Эрлик. И даже не его посланец. Я просто очень долго жил в других краях и многому научился. Позволь мне отдохнуть, княжна. Извини, если мое желание покажется тебе приземленным, но прикажи выдать мне походного провианта недели на две. Мне нужно восстановить силы. И прикажи кому-то позаботиться о моих овцах.

– Ты покидаешь нас? – удивленно вскинула брови княжна.

– Конечно, – раздался справа от меня дребезжащий голос советника Заурбека. – Соглядатай должен вернуться к своему хозяину.