Стерпор - Егоров Андрей Игоревич. Страница 20

Толпа зароптала, выражая недоумение…

– Ваше величество, давайте не будем обсуждать эти дела ЗДЕСЬ, – поспешно проговорил де Бонт, – вы же видите, тут полно людей, ваших подданных…

Герцог торопливо улыбнулся толпе, но люди не ответили на его улыбку. Ян де Бонт никогда не вызывал у простого люда симпатии. Для того чтобы вызывать уважение, он был слишком глуп, а причин не любить герцога у жителей Стерпора было более чем достаточно – высокие налоги, неумелое управление, его диковинные наряды наконец. Так что сейчас люди угрюмо наблюдали за развитием событий. В большинстве лиц читалось напряжение. К тому же я ощутил еще одно приятное для меня настроение толпы. Это была скрытая поддержка. Они явно не одобряли Алкеса и его окружение, которое вдруг на их глазах решило обидеть «принца, лишенного наследства». Мои ощущения вдохновили меня, даже внушили определенную уверенность в собственной правоте.

– Я так понимаю, ты совсем не рад меня видеть! – громко сказал я. – А я надеялся заручиться твоей помощью, поддержкой.

– Твоя хитрость тут не пройдет, – отрезал Алкес. – Я хорошо осведомлен о твоем коварстве… Стража, взять его…

– О коварстве? Каком коварстве? – Я с недоумением обвел взглядом толпу и непроизвольно ухватился за серьгу в ухе.

– А-а-а, – прокричал Алкес, – я все вижу, Дарт, ты собираешься меня убить, ты взялся за серьгу, уж я-то хорошо знаю этот твой проклятый жест, ты лицемер, о, наш бедный доктор! Эй, стража!

Как я и предполагал, люди меняются со временем. Теперь ожидать от Алкеса радушного приема не приходилось. На всякий случай я прокричал, пока нас обступали стражи, в лицах которых читалась холодная решимость:

– Что ты делаешь, Алкес?! Это же я, Дарт – твой брат. Мне всегда казалось, что мы ладим.

Остро наточенные лезвия алебард в следующее мгновение оказались возле моего носа.

– Медленно достаньте ваши мечи, кидайте их на мостовую, а потом отойдите к стене, – свирепо сказал краснолицый сержант, – положите руки на стену, мы обыщем вас, а потом отведем в замок. Главное – все делайте медленно и спокойно.

– Ага, сейчас, – ответил я, – уже положили…

Потом легким движением выхватил меч из ножен и звонко ударил им об одну из алебард. На мостовую посыпались искры. Толпа восторженно ахнула и подалась назад.

– Живыми их можно не обязательно, – дрогнувшим голосом крикнул герцог де Бонт, – это государственный преступник, и он, как я вижу, сопротивляется…

Один из стражников решил проявить излишнее рвение и предпринял быструю атаку – он ринулся ко мне, но получил мгновенный укол в шею, завизжал, закрутился на месте, выронил алебарду и упал на камень мостовой, обливаясь кровью. Во время нападения я почти не двинулся с места, лишь немного отвел опасное лезвие алебарды в сторону. Теперь она недвижимо лежала рядом с остывающим телом. Эта сцена настолько впечатлила остальных «псов» короля, что они в нерешительности замерли. Кое-кто даже шагнул назад.

– Ни с места! – рявкнул сержант. – Их только двое. За нами король!

Толпа встретила его слова оглушительным издевательским гоготом. Похоже, Алкеса, несмотря на его еженедельные моционы, в Стерпоре не слишком любили. Между тем кое в чем сержант был прав: нас было всего двое, а стражей – почти два десятка.

В этот момент Варнан, оценив сложившуюся ситуацию, поплевал на руки и вынул из-за спины двуручный меч. Должно быть, он был лишен социальных условностей, и его вовсе не волновало то, что перед нами король Стерпора и стражи, попасть в ряды которых было его детской мечтой. Великан издал звериный рык, который тут же подхватила толпа. Рык прокатился над улицей и застыл где-то вдали, а я явственно увидел, как лицо краснолицего сержанта утратило поросячий оттенок и на него быстро наползает мертвенная бледность. Его подчиненным было тоже весьма не по себе.

Уловив настроение толпы, Алкес сделал торопливый жест:

– Так, убивать их не надо, взять их в плен, связать и привести в замок!

Затем король развернулся и в сопровождении герцога Яна де Бонта и четырех, поспешно расталкивающих толпу стражей двинулся прочь. На сей раз его походка была даже более чем торопливой. Люди свистели и улюлюкали, Алкес почти бежал и со страхом озирался по сторонам – наверное, опасался, что сейчас в него полетят камни, яблочные огрызки и бутылки из-под эля. Но ничего не произошло. Пассивный народ Стерпора куда больше занимало разворачивающееся посреди центральной улицы зрелище – сейчас лишенного наследства принца Дарта Вейньета и его массивного спутника разрежут алебардами на части. Вот потеха!

– Это дорого будет тебе стоить! – крикнул я Алкесу.

В это мгновение у меня впервые возникла мысль, что братцы, возможно, заключили против меня союз. Чем еще можно было объяснить подобное поведение самого лояльного из них? Да и странные слова Яна де Бонта, что это «то, о чем их предупреждали».

Алкес некоторое время оглядывался на меня, наверное, угроза его задела, он все больше ускорял шаги, споткнулся, пропал из виду, скрывшись за спинами людей, поднялся при помощи окружения и, наконец, побежал…

Настало время действовать. Варнан неожиданно метнулся вперед, ловко увернулся могучим телом от лезвия алебарды, его меч с пронзительным свистом описал широкую дугу и разрубил пополам одного из стражей; другого он ударил ногой в грудь, и тот, взлетев в воздух, врезался в толпу. Рев великана слился с криками ужаса наших врагов.

Раскручивая меч фехтовальной восьмеркой, я тоже ринулся в наступление. Звон стали наполнил улицу громким режущим уши звуком. Удары сыпались на меня со всех сторон, но я ловко уходил от разящих лезвий, отводил их в сторону, отбрасывал, отбивал, пропускал над головой и между ног. Я действовал по всем правилам фехтовальной науки и, кажется, в этом поединке превзошел самого себя. Улучив момент, я мгновенно вторгался в область защиты и поражал противников точными и резкими выпадами. Я резал и колол, колол и резал, совершал обманные финты и воплощал в жизнь целые поражающие комбинации, применимые только в случае боя с большим количеством противников. Я с нечеловеческой ловкостью наносил смертельные удары. Несколько раз острие моего меча пробивало врагам грудную клетку, дважды я попал противнику в шею, один скользящий, но мощный удар по голове заставил стража рухнуть мне под ноги. Остальных уложил Варнан. Он с диким ревом разбрасывал нападавших, с его стороны то и дело доносился звучный хруст, когда он ломал противникам кости, стоны раненых врагов и предсмертные хрипы. Он рубил их двуручным мечом и топтал огромными ногами – техника его боя была против всех правил, но благодаря внушительным габаритам и почти нечеловеческой ловкости действовал он необычайно эффективно. То, что мы так быстро смяли их ряды, было целиком и полностью его заслугой, именно он расправился с большинством нападавших. Последним Варнан уложил разгоряченного сержанта – выбил резким взмахом меча алебарду из его рук и нанес ему сокрушительный удар сапогом в челюсть. Сержант взвился в воздух и рухнул, как бревно, здорово приложившись затылком о мостовую. Несколько уцелевших во время схватки стражей не выдержали нашего боевого натиска, побросали алебарды и попытались спастись бегством, но жестокая толпа с хохотом вытолкнула их обратно.

– Нет уж, решили заарестовать Дарта Вейньета, милости просим! – весело крикнул какой-то доходяга.

Уцелевшие солдаты короля в страхе попадали на мостовую. Они корчились на коленях, воздев к нам руки, один из них даже разрыдался к всеобщему восторгу.

– Пощады! – крикнул другой.

Варнан, все еще не отошедший после кровавого неистовства битвы, ринулся к ним, размахивая мечом, с воплем «убью!!!» Они в ужасе метнулись в стороны.

– Милую! – поспешно крикнул я, и Варнан резко остановился, словно натолкнулся на каменную стену.

– Что, уже все? – спросил он, тяжело дыша, хмуря редкие брови.

– Пропустите их, – сказал я, – пусть бегут.

Уцелевшие стражи поспешили раствориться в толпе. Люди провожали их пинками и затрещинами. Звериное выражение медленно сходило с лица Варнана, он тяжело дышал, крылья широкого носа раздувались, складка над переносицей разгладилась – к нему возвращалось обыкновенное благодушие. Казалось, он чем-то смущен.