Стерпор - Егоров Андрей Игоревич. Страница 3

К столику медленно приблизился унылый хозяин с отвислыми ушами и вывернутой нижней губой. Ногами он шевелил очень нерасторопно. Возможно, в юности его поразило какое-нибудь жуткое заболевание из числа неизлечимых и навсегда изувечило беднягу. Впрочем, в болезнях я был не слишком сведущ, а нашего домашнего доктора заколол еще в возрасте шестнадцати лет, потому что противный старикашка вечно доставал меня криками: «Боже мой, Дарт, ты не вымыл руки перед едой..» Мой не в меру суровый отец, странное дело, разделял его нездоровые взгляды на гигиену, но, когда с доктором случилось несчастье, бранился недолго, а потом взял другого. Тот, узнав, что произошло с его предшественником, никогда не просил меня мыть руки и умываться ледяной водой по утрам, был со мной как никто любезен и даже заслужил мое искреннее расположение… К тому же новый доктор был весьма охоч до азартных игр, так что свое незначительное жалованье он всегда проигрывал мне а потом ходил за мной по пятам и канючил: «Дарт, ссуди старику еще один медячок…» И я ссужал, потому что у меня, как я уже говорил, отзывчивое сердце: должен же он был на что-то покупать светлый эль и наркотическую травку дурилку, которую, посмеиваясь, покуривал за амбаром. Эх, что и говорить, новый доктор был замечательный человек. Жаль, что потом он чрезмерно увлекся дурилкой, принял моего отца – короля Бенедикта за меня и завел свою обычную песню: «Ссуди старику медячок! Ну ссуди!» Бенедикт приказал ссудить лекарю из королевской казны двести плетей, которые тот не сдюжил, долго болел и с наступлением осени помер. Воспоминания навели меня на грустные мысли, и я тяжело вздохнул…

Как оказалось позже, хозяин таверны был подвержен заболеванию несколько иного рода: его жена появилась спустя мгновение, изо всех сил рванула его за уши, а потом принялась самым жесточайшим образом дергать его за нижнюю губу. Складывалось ощущение, что она играет на ней, словно губа была музыкальным инструментом. Мотив до меня не долетал, несмотря на то что я сидел совсем рядом, однако факт оставался фактом: женщина беспощадно помыкала мужем и активно использовала его не по назначению. Мой шикарный наряд и ввел ее в опасное заблуждение.

– Ах ты придурок! – заорала она. – Погляди только, этот господин вынужден дожидаться тебя целых полчаса, дубина!… Что вам угодно? – Ко мне она обернулась, волшебным образом переменившись, и даже голос у нее стал медовым.

– Яичницу с беконом, мяса, эля и хлеба, да побыстрее, я проголодался с дороги!

Я всегда говорил – наглость берет города. Так, похоже, здесь никто не собирался просить плату вперед. Мой честный и представительный вид всегда меня выручал… Помнится, раз в окрестностях Кадрата две бедные привлекательные девушки приняли меня за наследника местного престола. Я быстро договорился с ними, что подарю каждой по наследнику, который когда-нибудь сможет претендовать на трон Кадрата…

Жена хозяина таверны убежала выполнять заказ, а муж ее еще чуть-чуть потоптался на месте, шмыгая носом, а потом отправился восвояси.

– А нам эля, дорогой? – протянула одна из дам, в ушах у которой болтались круглые железные серьги. Я насмешливо поглядел на нее:

– Ты уверена, что в этом есть какая-нибудь необходимость?

– А то смотри, – она погрозила мне пальцем, – наш папочка итак уже к тебе приглядывается.

Я обернулся и в полумраке скудного освещения увидел одинокую фигуру за грязным массивным столом. Фигура сливалась со столом, толстые волосатые руки неподвижно лежали на полированной глиняными кружками поверхности. Обращали на себя внимание квадратная челюсть и поросячьи глазки. Они не мигая рассматривали меня. Сняв шляпу, я помахал ею:

– Мои приветствия.

Девушки закашлялись, потому что целая туча пыли поднялась в воздух и осела на их прическах.

Челюсть принялась что-то пережевывать, потом глазки потускнели, и голова нехотя повернулась в другую сторону.

– Хозяин! – заорал я. – Эля моим дамам…

– И покушать, – упрямо проговорила та, что была без сережек.

Я внимательно оглядел ее: на мой вкус, чересчур полновата. Кушать ей не следовало, если, конечно, она заботится о своей фигуре. Я не преминул донести до нее свои умозаключения. Она обиженно поджала губы:

– Думаю, что тебе все-таки придется познакомиться с нашим папочкой…

– И покушать моим дамам! – прокричал я.

Только не подумайте, будто я испугался. Просто осторожность еще никому не вредила. И потом, почему бы не угостить новых знакомых за счет заведения?..

По мере того как я набивал желудок и накачивался светлым элем, мне все больше начинало нравиться это дикое, королевство, где люди произошли от обезьян. Что касается новых местечек, то тут я предельно привередлив, редко какое радует мой взгляд, тем паче сердце… А тут такая расположенность ко всем и вся и, Пределы вас побери, соответствующий душевный настрой! Конечно, дело было в светлом эле, который туманил рассудок и заставлял меня представлять Стерпор местом самых широких возможностей, плацдармом для моего дальнейшего продвижения на восток…

Девочки пили, как скаковые лошади после забега, а их «папочка» через короткий промежуток времени, в достаточной степени наглядевшись на мою бьющую через край щедрость, пересел к нам. Мне сразу стало намного теснее, но я радушно улыбнулся ему, как и подобает вести себя особе королевской крови среди простолюдинов.

– Мои приветствия. – Я опять приподнял шляпу, в воздухе возникла новая туча пыли, и девочки снова зашлись кашлем.

– Хозяин, эля за счет этого. – Громила оглушил меня звериным рыком.

– Кстати, не успел представиться, меня зовут не этот, а Дарт…

– А я Сесил…

– Я Нана. – Девочки захихикали, продолжая поглощать подносимые кушанья и эль.

Не без опасений я заметил, что жадные хозяева решили, будто напали на богатого клиента, благодушного настолько, что он платит за всех. Они расставляли все новые и новые блюда, которые я вовсе не заказывал. А может, у них здесь так заведено – разводить приезжих на деньги? Настроение у меня стало портиться. Все-таки Стерпор не столь замечательное место, каким представлялось мне еще недавно, а грязное, отсталое королевство, и даже его столица не может похвастаться лоском цивилизованности и хорошим воспитанием подданных. Это же надо, я просто хотел зайти поесть и тут же встрял в неприятную ситуацию. Я сорвал с головы шляпу и принялся яростно ее выколачивать, после чего воздух так наполнился пылью, что дышать стало совершенно невозможно.

– Ты когда-нибудь чистишь свою шляпу? – сердито поинтересовался громила. Он жевал баранью ногу, и после моих действий стало отчетливо слышно, как что-то потрескивает у него на зубах.

– Бывает, – ответил я, разглядывая зал, – сейчас как раз подходящий случай.

Затем я водрузил шляпу на голову, туда, где ей и полагалось быть, и подмигнул ему. В ответ мой собеседник зашевелил челюстями куда активнее, а звериная морда его сделалась совершенно невыносимой – ее скривила гримаса неподдельной ярости. В поросячьих глазках, наверное, полопались сосуды, потому что они налились кровью и выглядели довольно болезненно.

– Эй, – сказал я, – у тебя что-то с глазами, я бы на твоем месте промыл их элем, выглядят так, словно вот-вот лопнут.

– Не твое дело, – проворчал «папочка».

Поскольку я уже успел насытиться, хотя еда и напитки все не иссякали, я здраво рассудил, что настало время оценить обстановку и потихоньку убираться из таверны. Не вечно же тут сидеть, в самом деле. Я окинул зал опытным взглядом и заприметил двух вооруженных крепышей, скучающих у выхода, и еще одного у стойки бара. Все они были вооружены широкими плоскими мечами, а один чем-то, напоминающим арбалет, но конструкция его была такой допотопной, что за правильность своей догадки я не ручаюсь: может, это мухобойка или какая-нибудь другая крайне необходимая в подобных заведениях вещь.

В таких трудновоспитуемых областях, как Стерпор, в каждой таверне и на постоялом дворе, а также в мелких и крупных лавчонках охрана просто необходима, иначе обчистят хозяев за милую душу, да еще, чего доброго, перережут горло, чтобы не вздумали мстить. Дикий народ – дикие обезьяньи нравы.