Феникс в Обсидановой стране - Муркок Майкл Джон. Страница 18

Я оглянулся на воинов. Они толпились у входа.

А олень теперь был между мной и остальными. Пещеру слабо освещали два упавших на пол фонаря. Я отодвинулся в тень. Олень вновь наклонил голову и бросился на воинов, стоявших у входа.

Он стремительно пронесся мимо, сбив меня при этом своим мощным хвостом.

Олень заревел, и воины рассыпались в стороны. Впрочем, не все. Те, кто не успел, попали на рога чудовищу. Я слышал их вопли. Остальные тоже кричали, спасаясь в прибрежных скалах.

Теперь я был в пещере один.

Олень чистил рога о скалу у входа в пещеру, сдирая с них остатки человеческой плоти.

Я понял, что пропал. В одиночку мне с чудовищем не справиться. Его тело закрывало выход, бежать отсюда я не мог. Рано или поздно олень вспомнит обо мне или учует меня.

Я старался не двигаться. Жуткая вонь не давала дышать. Гарпуна у меня уже не было — только топор, не самое подходящее оружие для охоты на гигантского морского оленя…

Зверь вновь раскрыл пасть и испустил громкий рев, окончившийся слабым стоном.

Куда он теперь направится? Может, обратно в море? Залечивать свои раны в соленой воде?

Я напряженно ждал. Затем о наружную стену снова зазвенели наконечники гарпунов. Олень заревел и подался обратно в пещеру. Мне пришлось пригнуться, чтобы он снова не сбил меня хвостом.

Я молился, чтобы воины вернулись в пещеру, тогда у меня будет шанс проскочить ко входу и занять более безопасную позицию.

Олень засопел, тяжело подвинул свое огромное тело сначала к одной стене пещеры, потом к другой. Он тоже ждал нападения воинов.

Но ничего не произошло.

Они что, уже считали меня мертвым?

Или решили бросить меня на произвол судьбы?

Снаружи не доносилось никаких звуков.

Олень снова заревел и опять задвигал своим телом по полу. Я оторвался наконец от стены и двинулся вперед, к выходу, стараясь ступать как можно тише.

Я уже был на полпути к выходу, когда моя нога наткнулась на что-то скользкое. Это был труп одного из воинов. Я поднял ногу, чтобы перешагнуть через него, но зацепился за торчащий нагрудник и, загремев, покатился по обсидиановому полу.

Зверь засопел и повернулся ко мне. Его глаза злобно смотрели прямо на меня. Я стоял не шевелясь, в надежде, что он сочтет меня мертвым.

Он вновь помотал рогами и подвинулся в сторону. У меня уже пересохло и во рту, и в горле.

Олень поднял голову, раскрыл пасть и заревел, опустив губы и обнажив огромные зубы. Пасть его была вся в запекшейся крови, а один глаз явно уже ничего не видел.

Затем, к моему полному ужасу, он поднял тело над землей, замолотил передними ластами с ужасными отростками на концах по воздуху, упал обратно на пол и опустил рога.

Он был готов напасть на меня.

Я увидел, что гигантские острые рога, способные распороть человека, стремительно движутся в мою сторону, и бросился плашмя на землю, прижавшись к стене. Рога с грохотом ударились о скалу в каком-то дюйме от моего правого плеча. Огромная морда морского оленя — шириной во весь мой рост — была всего в футе от моего лица.

И тут я вспомнил то, о чем подумал раньше. Это, пожалуй, был мой единственный шанс победить чудовище.

Я вскочил.

Я бросился вперед, вверх по его лбу, хватаясь за грубую шерсть, буквально пробежал по его морде и оседлал его голову, обхватив ногами и одной рукой его левый рог.

Чудовище остановилось в недоумении. Оно, видимо, не поняло, куда я делся.

Я поднял топор.

Олень, сопя, оглядел пещеру.

И я опустил топор. Он вонзился глубоко в череп зверя. Олень заревел, заверещал, затряс головой. Я ждал этого и лишь еще сильнее вцепился ему в рога, продолжая наносить удары топором и целясь туда, куда попал в первый раз.

Я пробил ему череп. Из раны выступило немного крови. Но я добился этим только того, что олень еще яростнее замотал головой. Привстав на своих ластах, он раскачивал все тело из стороны в сторону, стремительно перемещаясь по пещере, царапая рогами ее потолок и стены. Он изо всех сил пытался сбросить меня.

Но я держался.

И продолжал наносить ему удары своим топором.

Из-под острия летели осколки кости, из раны в черепе густой струей била кровь.

Зверь, не умолкая, ревел от боли, ужаса и ярости.

Еще бросок, еще удар о стену…

Рукоять топора, не выдержав мощных ударов, переломилась, и у меня в руке остался лишь ее обломок.

Но лезвие застряло, глубоко вонзившись в мозг зверя.

А олень между тем слабел. Вот его тело рухнуло на пол, он уже был не в силах поддерживать его своими ластами. Олень застонал, пытаясь вновь подняться. И последний вздох пополам с кровью вылетел из его пасти.

Голова чудовища упала на пол. Я упал вместе с ней. Как только рога коснулись пола, я отпрыгнул в сторону.

Морской олень был мертв. Я победил его. Один.

Я попытался извлечь свой сломанный топор из головы зверя, но он застрял слишком глубоко. Я оставил его там и, пошатываясь, выбрался из пещеры на берег.

— Все кончено, — сказал я. — Я убил его.

Я не ощущал ни малейшей гордости.

Оглядевшись, я обнаружил, что корабль исчез.

Морская повозка епископа Белпига укатила, по всей вероятности, в Ровернарк. Они, стало быть, сочли меня погибшим.

— Белпиг! — закричал я в надежде, что мой голос может достигнуть невидимого мне корабля. — Моргег! Я жив! Я убил оленя!

Ответа не было.

Я взглянул на низкие мрачные тучи. И на мрачный вязкий океан.

Меня бросили посреди этого кошмарного моря, по которому, как утверждал Белпиг, не ходят корабли. Я был здесь один, если не считать трупов воинов и мертвой туши морского оленя.

Меня охватила паника.

— БЕЛПИГ ВЕРНИСЬ!

Только эхо в ответ, ничего больше.

— Я ЖИВ!

И опять одно эхо, но теперь громче и вроде бы даже насмешливо.

На этом обломке скалы, не достигающем в длину и пятидесяти ярдов, мне долго не протянуть. Я полез на скалу, стараясь забраться как можно выше. Это, конечно, не имело никакого смысла, ведь полумрак начинался у самого берега, а в море не было видно горизонта, ибо все вокруг закрывали низкие бурые тучи.

Я сел на небольшом выступе скалы, единственном относительно ровном месте на всем островке.

Я дрожал, мне было страшно.

Воздух стал прохладнее, и я поплотнее запахнул плащ. Но холод все равно пробирал меня до самых костей.

Может, я и бессмертный. Феникс, обреченный вечно возрождаться. Бродяга на путях Вечности.

Но если мне суждено здесь умереть, то умирать я буду, вероятно, целую вечность. Если я Феникс, то Феникс, попавший в ловушку на этом Обсидиановом острове, словно мошка, навек закованная в янтарь.

При этой мысли меня покинули последние остатки мужества. Я смотрел теперь в будущее с полным отчаянием и без какой-либо надежды.

Книга третья

ВИДЕНИЯ И ОТКРОВЕНИЯ

Глава I

Смеющийся карлик

Битва с морским оленем настолько вымотала меня, что через некоторое время я уснул, прислонив голову к скале и вытянув ноги на плоском выступе.

Когда я пробудился, ко мне уже вернулась часть былого мужества, хотя я по-прежнему не видел выхода из того положения, в котором очутился.

Вонь из пещеры стала сильнее: туша оленя, видимо, уже начала разлагаться. И еще мне досаждали какие-то странные и неприятные звуки, словно что-то скользкое билось у берега. Заглянув за выступ скалы, я увидел каких-то змееподобных существ, которые сотнями ползли в пещеру. Видимо, это были местные морские падальщики. Их черные тела и производили этот звук, когда они сотнями ползли в пещеру, к туше морского оленя.