Память Света (Память огня) - Джордан Роберт. Страница 20

Майрин Эронайл… Нет. Он не позволил бы той женщине отвлечь себя. Возможно, именно такую цель и преследовал сон, который он только что видел.

— Прогуляйся со мной, — попросил Ранд. — К завтрашнему дню мне надо кое-что проверить.

Вдвоем они вышли в ночную тьму. Несколько дев тут же устремились следом за ними, когда Ранд направился к Себбану Балверу, чьими услугами он с разрешения Перрина временно пользовался. Такое положение вещей вполне устраивало Балвера, так как его, в свою очередь, словно магнит тянуло к тем, кто удерживал самую большую власть.

— Ранд? — спросил Перрин, шествуя возле него и придерживая одной рукой Мах'аллейнир. — Я ведь тебе раньше рассказал обо всем этом: об осаде Двуречья, о той битве… Почему ты расспрашиваешь меня об этом снова?

— Меня волновали произошедшие события, Перрин. Меня интересовало, что тогда произошло, но не сами люди, попавшие в водоворот тех событий. — Он смотрел на Перрина, одновременно создавая шар света, с помощью которого он собирался разгонять мрак во время их ночной прогулки. — Я должен помнить о тех людях. Забывая о них, я слишком часто повторял одну и ту же ошибку.

Неугомонный ветер принес запах походных костров со стороны лагеря, разбитого по соседству Перрином. Оттуда также доносились отзвуки работы его кузнецов, занятых изготовлением оружия. Ранд слышал истории о вновь обретенном умении ковать оружие при помощи Единой Силы. Посвятив работе все свое время, люди Перрина призывали двух его оборванных аша’манов так же не щадить себя и производить его как можно больше.

Ранд выделил ему столько аша’манов, сколько он мог себе позволить только потому, что едва узнав о такой возможности, на него стали во множестве напирать Девы, называющие себя и требующие вооружить их наконечниками копий, созданными при помощи Единой Силы. Нужны только они, Ранд ал’Тор, объяснила Берална. На всякий меч приходится четыре наконечника копья, которые могут изготовить его кузнецы. При слове «меч» на ее лице появилась гримаса отвращения, как будто на вкус он был чем-то вроде морской воды.

Ранд никогда не пробовал морскую воду. Это Льюс Тэрин знал ее вкус. Когда-то подобные знания вызывали у него серьезный дискомфорт. Но теперь он научился воспринимать их, как неотъемлемую часть себя.

— Веришь ли ты, что все произошедшее с нами было реально? — полюбопытствовал Перрин. — О, Свет! Иногда я сам себе задаю вопрос, когда же, наконец, меня огорошит своим присутствием пронзительно кричащий хозяин всей этой изысканной одежды с намерением отправить меня очищать конюшни от навоза, дабы я из грязи больше никогда не вылезал в князи.

— Колесо плетёт так, как желает Колесо, Перрин. Мы стали теми, кем должны были стать.

По мере того, как они продвигались вперед по тропинке между палаток, Перрин согласно кивал головой, а их путь освещал светящийся шар, парящий в воздухе над рукой Ранда.

— Как они…ощущаются? — спросил Перрин. — Воспоминания, которые ты приобрёл?

— У тебя когда-нибудь бывал сон, который ты совершенно отчётливо помнил после пробуждения? Не такой, что тут же исчез, а тот, который бы оставался с тобой весь день?

— Да, — ответил Перрин со странной сдержанной интонацией. — Да, можно сказать, что у меня был такой сон.

— Тут нечто подобное, — сказал Ранд. — Я могу хранить в памяти всю прожитую жизнь Льюса Тэрина, могу вспоминать его деяния, точно так же, как любой человек иногда не может забыть свои поступки, совершенные им во сне. Мною они были исполнены, но нельзя безоговорочно сказать, что они мне нравятся. И нет никаких оснований считать, будто я обязательно стал бы совершать подобные действия, находясь в трезвом уме и твердой памяти. Тем не менее, все это никак не отменяет то обстоятельство, что во сне они казались правильными.

Перрин кивнул.

— Он это я, — произнёс Ранд. — И я это он. Но в то же время — нет.

— Ну, ты всё ещё выглядишь похожим на себя, — сказал Перрин, хотя Ранд уловил небольшое колебание на слове «выглядишь». Перрин вместо него собирался сказать «пахнешь»? — Ты не настолько сильно изменился.

Ранд сомневался, что сможет объяснить всё Перину так, чтобы это не прозвучало безумием. Человек, которым он стал, когда принял мантию Дракона Возрождённого…это не было просто игрой или просто маской.

Он был тем, кем являлся. Он не изменился, не преобразился. Он просто это принял.

Однако это не означало, что у него имелись ответы на все вопросы. Хотя его мозг и разместил у себя четыреста лет чужих воспоминай, ему по-прежнему приходилось беспокоиться о своих предстоящих планах. К сожалению, Льюс Тэрин не знал, как можно надежно запечатать Скважину в Узилище Темного. Его собственная попытка привела к катастрофе. Пятно Порчи и Разлом мира явились следствием заключения Темного в несовершенную тюрьму с помощью печатей, на данный момент уже ставших хрупкими.

Один ответ продолжал приходить Ранду на ум. Опасный ответ. Тот, который Льюс Тэрин не рассматривал.

Что, если ответом было не запечатывание Тёмного снова? Что, если ответом, окончательным ответом, было нечто другое? Нечто более постоянное.

«Да, — думал Ранд в сотый раз. — Но возможно ли это?»

К этому моменту они достигли шатра, где трудились клерки Ранда. Девы Копья расположившись веером позади них, когда Перрин и Ранд входили внутрь. Явно припозднившись на своих рабочих местах, клерки, при появлении Ранда, не выглядели удивленными.

— Милорд Дракон, — произнес Балвер, деревянно кланяясь с того места, где он стоял: возле стола, заваленного картами и стопками документов. Этот весьма сухощавый невысокий человек нервно перебирал свои бумаги и из прорехи его необъятного кителя торчал шишковатый локоть.

— Докладывай, — сказал Ранд.

— Роэдран прибудет на встречу, — ответил Балвер тонким четким голосом. — Королева Андора уже послала за ним, обещая ему создать переходные врата с помощью своей Родни. Наши соглядатаи при его дворе сообщают, что он в ярости о того, что для своего перемещения ему требуется ее помощь, и все же он настаивает на своем непременном присутствии на этой встрече… хотя бы для того, чтобы не сложилось впечатления, будто бы его оставили не у дел.

— Замечательно, — произнёс Ранд. — Илэйн ничего не знает о твоих шпионах?

— Милорд! — с возмущением сказал Балвер.

— А ты установил, кто среди наших клерков занимается шпионажем в ее пользу? — поинтересовался Ранд.

Балвер фыркнул.

— Никто…

— Это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь перейдет на ее сторону, — с улыбкой поведал ему Ранд. — В конце концов, именно она почти что научила меня, как сделать нечто подобное. Впрочем, это уже не важно. После завтрашнего дня все мои намерения станут очевидными для всех. И в тайнах отпадет надобность.

«Ни в одном, кроме тех, что я держу у самого сердца.»

— Значит, ради встречи здесь соберутся все, так? — спросил Перрин. — Все крупные правители? Тир и Иллиан?

— Амерлин уговорила их уделить нам внимание, — ответил Балвер. — У меня тут имеются копии их писем друг к другу, если вы, милорды, вдруг пожелаете с ними ознакомиться.

— Я хотел бы, — сказал Ранд. — Пришли их в мою палатку. Просмотрю их сегодня ночью.

Внезапно под ногами затряслась земля. Клерки подхватили стопки бумаг и попытались удержать их на своих местах, вскрикивая всякий раз, когда мебель с грохотом падала на земляной пол шатра. Снаружи раздавались крики людей, едва различимые среди звона металла и треска ломающихся деревьев. Удаленным гулом земля выражала свое недовольство.

По ощущениям, Ранду все это напоминало болезненные судороги, которые обычно бывают при сведении мышц.

Небеса потряс удар далекого грома, словно предвестник надвигающихся событий. Затем подрагивание земли пошло на убыль. Тем не менее клерки по-прежнему держались за стопки своих бумаг и не отпускали их. По-видимому, тем самым они предохраняли их от возможного обрушения.

«Она действительно уже здесь, — думал Ранд. — Я не готов — мы не готовы, — но в любом случае она уже здесь».