Странник - Резанова Наталья Владимировна. Страница 10

Склонявшееся к закату лето было жарким и влажным. Все обещало изобильный год еще с апреля, и обещания эти сбывались.

Над Великим лесом тихо шумел блаженный покой. Воздух застыл, и не пели птицы. Из темной чащи неслышно вышел человек, сел на поваленное дерево, снял с плеча дорожную котомку и взглянул на небо. Человека звали Странник.

Три с лишним года прошло со времени осады Книза, и три с лишним года Адриана находилась на службе у Вельфа Аскела. Впрочем, говорить «Адриана» было бессмысленно. Адриана осталась там, в разоренном городе, полководцу служил Странник, наемный лазутчик, шпион и гонец по мере надобности. Между ним и Адрианой не было ничего общего. Настолько ничего, что за все годы никто не догадался, что в шкуре Cтранника обретается девушка. И то: Адриана была никчемным, жалким и неприспособленным к жизни существом, Странник – бесконечно ловким и умелым. Адриана была слаба, Странник – силен. Он был неутомим в ходьбе, отличный наездник, плавал как рыба. Правда, при железном здоровье с ним порой случалась лихорадка – следствие того, что два года назад он восемь дней безвылазно блуждал по Виндетскому болоту, следя за Рупертом Ронкерном, тайно сговаривавшимся с орденом. Но от лихорадки не умирают, да и редко это случалось, так что на здоровье Странник не жаловался. Впрочем, он вообще ни на что не жаловался. Давно исчезли прежние лохмотья. Ношеная, ровно залатанная куртка с капюшоном из лауданской шерсти, из той же материи штаны, холщовая рубаха, мягкие короткие сапоги – весьма поношенные, зато не трут ногу. Неизвестно, слуга ли из хорошего дома, ремесленник или паломник, но каждый при первом взгляде подумал бы: вот человек бедный, но честный, – а второго взгляда Странник обычно избегал, что никак не свидетельствовало о недостатке храбрости. Правда, Адриана тоже не лишена была смелости – тому свидетель покойный Хайнц, как говорил он покойному Арнсбату. Но Адриана воевала неумело и добросовестно, как делала бы любое порученное ей дело, а Странник был хитер и изобретателен. И крайне осторожен. Ибо основным его занятием была разведка, а он придерживался того мнения, что лучший разведчик не тот, который ушел от погони, а тот, за которым погоню не посылали.

Затем, у Адрианы было прошлое – родители, детство, дом возле площади. Странник был всего этого лишен – он жил только насущным днем, а будущее существовало настолько, насколько имело реальную опору в настоящем, следовательно, настоящее и будущее были едины. Зато Странник был одарен тем, чего начисто была лишена болезненно застенчивая и косноязычная Адриана, – умением привлекать к себе людей. Как это у него получалось – бог весть. Разумеется, сюда входил и талант в нужный момент попадаться на глаза, и то, что Странник мог заставить считать себя необычайно полезным и незаменимым. Но не это было главное. Он вызывал доверие. Временами он бывал красноречив в каком-то странном стиле – не воинском (Вельф), не купеческом (Арнсбат), и не схоластическом, и не простонародно-балагурском, но он заставлял себя слушать – и верить. И не только храбрость была причиной тому, что он из простых слуг стал одним из ближайших доверенных лиц своего хозяина, так что обращался к нему не «господин», а просто по имени. Конечно, он оставался слугой, подчиненным, но и другом в то же время. Казалось, вместо талисмана Арнсбата он получил другой, невидимый, которому трудно подобрать имя. Обаяние? Удачливость? Хитрость?

И тем не менее Адриана и Странник были одним и тем же человеком. И забывать об этом не стоило. Менять теперешний образ жизни ей очень не хотелось. Разумеется, мог возникнуть вопрос – как Адриана, столь дорожившая в нищете своей свободой, могла променять ее на рабство? Странник же говорил себе: «Если уж мир устроен таким образом, что без рабства не обойтись, я выбираю тот вид рабства, который обеспечивал бы мне наибольшую свободу». Кроме того, Странник служил Аскелу по внутреннему побуждению. Ведь Аскел служил королю. А королевство должно быть единым. Король прижмет хвост ордену, и прекратятся свары между баронами и прочая чертовня. Так думают лучшие люди государства, и Вельф в том числе. Но это дело далекого будущего, и будь Странник только Странником, на этом можно было бы и успокоиться. Однако Странник был еще и Адрианой. Когда Адриана поступила на службу к Вельфу, ей было пятнадцать лет. Теперь дело шло к девятнадцати, и в дальнейшем ее внешность не могла бы не вызвать подозрений, и было совершенно ясно, что скоро придется распроститься со Странником. Как это сделать, она еще не знала, но отчетливо представляла, что сделать это придется, и – без лишнего шума. Просто исчезнуть. Понятно, что в такой ситуации дружба Вельфа могла ей только мешать. Вообще она старалась как можно меньше думать на эту тему. Вельфа она уважала, но в ее отношении к нему был покровительственный оттенок, ибо за его полководческими талантами, быстротой ума, жестокостью она угадывала почти младенческое простодушие, абсолютно чуждое в общем-то сухой и расчетливой натуре Странника (будь она иной, Странник не прожил бы и полугода), и не раз использовала это простодушие в своих целях. Да не сочтут Странника всего лишь хитрым рабом, обманывающим своего господина! Он не мог поступить иначе. Да и корыстна была только Адриана, которая всегда знала, что ей придется уйти, и не могла не позаботиться о будущем. Странник же был абсолютным бессребреником. Ему вообще ничего не было нужно: ни денег, ни прочих милостей. Аскел же в это время начинал играть все большую роль при короле, а вместе с ним неминуемо должен был выдвинуться и Странник, а сделать это можно было только на воинской службе, чего Странник и стремился по возможности избегать. Тут объединялись и Адриана, и Странник: Адриана – по вполне понятным причинам, Странник, как разведчик, стремился остаться в стороне, огласка была ему не нужна. Для того он и отказался от службы гонца, и вообще делал все, чтобы его знало как можно меньшее число людей. До сих пор удавалось убеждать Вельфа, что в качестве разведчика Странник будет ему наиболее полезен, но что будет дальше – неизвестно. И все же Адриана постоянно отгоняла мысль об уходе, точнее, все время повторяя про себя: «Не всегда же это будет продолжаться», всячески оттягивала этот момент. Но она всегда верила в возможность выхода, и, хотя не было человека, менее склонного к иллюзиям, ее излюбленным выражением было: «Ничего, как-нибудь выкрутимся». А пока что надо делать свое дело.