Странник - Резанова Наталья Владимировна. Страница 31
Ночь проходила, жар сменялся ознобом, по телу полз пот, и дыхание прерывалось. Наступал провал, обрывающийся новым ударом боли и беспомощности. Она натягивала одеяло, тщетно пытаясь согреться, хотя сама же за полчаса перед этим отшвырнула его, пытаясь уловить немного прохлады. Несмотря на временные остановки сознания, бреда не было. Она ясно ощущала, как билась боль в ее теле и как само тело билось в судорогах на съехавшем тюфяке. Потом навалилась невероятная, мучительная слабость. Не было ни рук, ни ног, один неподвижный нерасчлененный пласт. Слышно было только, как кровь толчками передвигается по телу. И еще толчки, нет, удары, громкие, тяжелые, точно гвозди забивают в голову!
Она с трудом разлепила слипшиеся от пота веки. Неужели уже утро?
В дверь стучали. Она все еще не могла понять, что происходит.
– Адри! Это я! Ты что, спишь еще?
«Боже мой! Опять! И это еще к мукам моим!»
– Адри! Открой!
«Он же всех здесь на ноги поднимет…»
Даниель стучал уже долго, когда задвижка с грохотом отодвинулась. Он ступил внутрь, и тут же отшатнулся перед устремленным на него диким взглядом. Адриана держалась за стену.
– Что с тобой, Адри?
– Слушай… – она вдруг поняла, что никак не может вспомнить, как его зовут. – Со мной лихорадка… Стой! Никого не зови! Если обо мне спросят, будут искать, скажешь – видел Странника в церкви… или в саду… соври что-нибудь! И не приходи, пока не позову.
– Но погоди, я…
– Уходи, зарежу!
На него подействовали не столько слова, сколько выражение ее лица. Захлопнув дверь, Адриана метнулась к столу, стянула кувшин и стала пить, хватая воду ртом и проливая ее на грудь. Затем, в припадке неизвестно откуда взявшихся сил, подтащила стол, приперев им дверь. Вытащила из колчана стрелу, и, положив рядом с собой лук, скорчилась на постели, ожидая нападения. В подобном случае собственная безопасность превращалась у нее в манию, а сейчас к этому было особенно много причин. С какой стати она должна верить Даниелю только потому, что они давным-давно жили по соседству? Вдруг он уже всем доложил, и сюда идет стража?.. И ходит, и ходит тупое сверло в мозгу, все быстрее и быстрее… и от этого дрожь по всему телу…
Проходили часы. Никто не шел. Один раз голос Даниеля позвал в коридоре: «Адри!» Тогда она схватила стоявший на полу пустой кувшин и швырнула им в дверь. Посыпались осколки. Все смолкло. Она продолжала ждать.
Эти сутки были еще хуже, чем предыдущие. Чувства приобрели странную остроту и неопределенность. Она лежала в неудобной позе, стуча зубами в ознобе, тараща слезящиеся от напряжения глаза на дверь, и одновременно была среди чужих безумных образов. Это не были сны, потому что она видела и комнату, и окно, и стол у двери, но и то, другое, она тоже видела! Встал перед ней темный крест, она начала шептать молитву, и концы креста вдруг превратились в шипящих змей, она захотела отогнать их, но не смогла шевельнуть рукой, а змеи уже исчезли, над Адрианой склонилось женское лицо – может быть, мать? – потекло вниз, как вода, и Адриана потянулась к ней, она хотела пить, пересох не только рот, пересохло горло, желудок, все внутри стало сухим и жестким, но воды не было, был каменный пол и на нем – черепки разбитого кувшина. На голове сжимался обруч. Винты заворачивают один за другим. Это пыточная! Они все-таки схватили ее! Прошли сквозь стены и держат ее – вот почему она не может двинуться. Вот они – смотрят из угла! Нет, это иконы… Тогда почему они разговаривают? Такие хриплые, бубнящие голоса, и ни одного слова нельзя разобрать… Внезапно она догадалась, что принимает за голоса свое громкое дыхание, и от этого ей стало немного легче. Значит, никого нет. Она еще свободна – и выздоровеет. Господи, как жарко! Хоть бы глоток воды! Она вытянулась, положив голову на подушку. Пот катил с нее градом. Бред продолжался, однако принял иные формы. Странные образы исчезли, уступив место воспоминаниям последних месяцев. Плеснув, расходились круги по реке от упавшего грузного тела, Вельф, выступив из тьмы, протягивал к ней руки, и она едва успевала уклониться, а это, оказывается, королевская длань, протянутая для лобызания, и Раймунд произносил: «Он и в самом деле устал». Все, что недавно царапнуло или коснулось ее сознания, плыло и исчезало, смешивалось и повторялось. Удивительным образом отсутствовал в этих образах один Даниель. Она забыла о нем, как утром забыла его имя, хотя весь день только о нем и помнила. Он выпал.
Из окна потянуло прохладным ветром, и словно кто-то ласково коснулся головы, разделяя слипшиеся пряди. Ее никто никогда не гладил по голове – родители не ласкали ее, а уж потом кому бы пришло на ум погладить по голове Странника!
Она крепко спала, и если видела сны, то они оставались скрыты и для нее.
В тот же день, после полудня, проверив караул, Даниель Арнсбат шел к боковому зданию аббатства, временно обращенному в казармы, по берегу извилистой речки, впадавшей в монастырский пруд, по берегам которого располагались в уместном соседстве мельница, пекарня и бойня. Тут же в прежние дни бродили многочисленные гуси и утки, ныне съеденные доблестным воинством. Нужно было перейти на другой берег. Даниель направился к кирпичной запруде и неожиданно заметил наверху человеческую фигуру. Он замер как вкопанный, а потом бросился туда.
– Здорово, земляк!
Адриана сидела, свесив ноги. В одной руке у нее была половина белой лепешки, в другой – кусок ветчины, к которым она попеременно прикладывалась. На лице ее и волосах блестели капли воды. Даниель уселся рядом.
– Ну, как ты?
– Неплохо, сам видишь. Жрать только хочу как собака. Ничего, тут на поварне народ сговорчивый…
– И ты уже пришла в себя и все понимаешь?
Она проглотила последнее и бросила крошки в рот.
– Что у тебя ко мне за дело?
– Я хочу поговорить с тобой.
– Зачем? – Она снова насторожилась. – По-моему, все, что надо, мы друг другу сказали. Ничего нового ты от меня не узнаешь.
– Скажи, какая у тебя цель? Ведь какая-то своя цель должна быть, иначе зачем рисковать собой?
Это ей не понравилось. Ни больная, ни здоровая, она никому не собиралась объяснять своих действий.