Странник - Резанова Наталья Владимировна. Страница 6

– Мясо лопаешь? – сказал он. – А сегодня ведь пятница, постный день.

– У нас в городе уже давно каждый день – пятница, – проворчала Адриана. – Ты решил что-нибудь или нет?

– Не спеши, парень, больно уж вы скорые у себя в Книзе. Сейчас убирайся отсюда, надо будет – за тобой пошлют.

Она поднялась, подхватила узелок и шагнула к выходу. На снегу стоял с факелом оруженосец Вельфа, здоровенный детина по имени Ив, и толпились еще какие-то люди, числом не менее десятка. По золотым пряжкам их плащей можно было догадаться, что это не простые воины, а их угрюмые бородатые лица показались Адриане в сумраке похожими друг на друга. За ее спиной Вельф произнес: «Это и есть тот самый гонец», и все, тяжело ступая, вошли в шатер.

Дальше была ночь, катившаяся как-то сама по себе. Адриана села у ближайшего костра, ее приняли в круг, пошли какие-то свойские разговоры, никто ее особенно не расспрашивал, все было, как в орденском лагере, и она вспомнила, что и раньше все солдаты казались ей одинаковыми. Обсуждались начальники, назывались имена рыцарей – Джомо Медведь, Саул Лошадиная Грива, какие-то Халкис и Грегор. Иногда она вступала в разговор, порой засыпала, и все выглядело так, как будто так и надо – свой человек у своего костра, а ведь ей было хорошо известно, как все всегда жестоко обходятся с новичками, но то ли вид у нее за последнее время стал бывалый, то ли еще что. Она не задумывалась, почему люди все время ей верят, хотя она постоянно лгала или умалчивала, – не задумывалась, ей было не до того, но дело обстояло именно так. Из рассказа одного из своих собеседников Адриана поняла, что сделала-таки крюк по лесу, взяв лишнего к западу, когда нужно было идти севернее, и оставила себе это на заметку.

Ночь подходила к концу, когда долговязый Ив подошел и дернул ее за плечо.

– Вставай, – сказал он, – зовут.

Но не успела она сделать несколько шагов, как сам Вельф вышел к ним навстречу. Был он мрачен, но смотрел без злобы.

– Слушай, Странник. Отправляйся сейчас в Книз и передай Арнсбату – пусть постарается продержаться дня четыре – пять… Хотя нет, два дня у тебя уйдет на дорогу.

– Три.

– Поедешь верхом. Значит, пять дней, начиная с сегодняшнего. – Он отвернулся. – Горожане… вояки… с бабами вам воевать. Ладно, чем смогу – помогу.

– Прощай. Спасибо тебе.

– А тебе – удачи.

Адриана удивилась.

Этих слов она не ждала. Тем более – от этого человека. Но пора было уже в дорогу. Все было готово. Нашли старую кобылу – в обозе, ибо всякий истинный воин считает для себя позором ездить на кобыле. К луке седла была привязана плотно набитая сумка – что там, смотреть Адриана не стала. («Однако широкий человек этот Аскел! Или вспомнил про пятницу?») Пройдя караулы, Адриана с трудом вскарабкалась в седло – ни за что бы не призналась она в своем неумении ездить верхом, счастье еще, что у ее иноходца оказался смирный характер – нахлобучила шапку и с тем отправилась в обратный путь.

«С бабами вам воевать», – вспомнила она и усмехнулась. Вернее сказать, у нас воюют бабы. Однако на Аскела она не обиделась – ведь он обещал помочь, к тому же, как создалось у нее впечатление, против воли остальных. С непривычки, да еще при тряской рыси, у нее скоро разломило ноги, и она поняла, что временами придется спешиваться и отдыхать. Вообще-то она с удовольствием пошла бы пешком, но надо было спешить, и Адриана понукала кобылу, не зная, как ее зовут, и называя просто «Скотина».

С рассветом она выехала на просеку, о которой ей рассказали. Здесь снег был не такой глубокий и не приходилось плутать между деревьями. Говорят, от Вильмана есть прекрасная мощеная дорога, проложенная еще в языческие времена. Увы, она ведет совсем в другую сторону, а эта – прямо на юг. С такими мыслями она поспешала, ударяя пятками в лошадиные бока, согреваясь питьем из фляжки, радуясь успешно выполненному поручению и постепенно обретая полную беспечность относительно своего дальнейшего продвижения, что было явным признаком того, что удача, сопровождавшая ее от Книза, отстала где-то в пути.

Это случилось ближе к ночи, и опасность почуяла не Адриана, а лошадь. Смирная и спокойная, кобыла вдруг заплясала на месте, вскинулась так резко, что Адриана чуть не вылетела из седла, и дико заржала. И когда слева из-за деревьев выбросились на просеку серые и рыжие тени, Адриана поняла, что случилось, и тело ее свела судорога ужаса. Ибо именно этого она не ждала, об этом-то и забыла. Ведь по дороге из Книза она даже не видела волков, только слышала вой – и на этом успокоилась. Ан нет.

Ах, дура я, дура безмозглая! Зачем согласилась ехать верхом? Влезла бы на дерево – и все, а Скотину на дерево не втащишь. Но теперь рассуждать было поздно, и это сожаление проскользнуло в ее мыслях, когда она скакала во весь опор, насколько позволял снег. Звери безмолвно неслись за ней. То есть, конечно, не так уж они были и безмолвны, но за шумом собственного прерывистого дыхания Адриана не слыхала ничего. Было уже совсем темно. Кобыла проваливалась в снег по самое брюхо, Адриану все время потряхивало, и она почти вываливалась из седла. Колени, которыми она изо всех сил сжимала лошадиные бока, совсем задеревенели, однако она не ослабляла хватки, зная, что будет, если она не удержится. А проклятое зверье все не отставало. Кобыла же, наоборот, замедляла бег, сколько ни подгоняла ее неопытная наездница. Проклятье! Они будут гнать ее по бездорожью, пока обессиленная лошадь не падет, и тогда… Выхватив нож, Адриана дважды кольнула кобылу в шею. Та с громким ржанием рванулась вперед. Но и стая при виде уходящей добычи, казалось, удвоила силы и вновь настигала.

– Господи боже! Сука! – с отчаяньем заорала Адриана, уже не понимая, что кричит. В это мгновение огромный матерый волк, вырвавшись вперед, прыгнул к горлу лошади, но его встретила рука Адрианы с ножом. Полуобернувшись в седле, она ударила волка в глаз. Тот упал к ногам лошади, которая, храпя, поднялась на дыбы. Адриана удержалась каким-то чудом, вцепившись левой рукой в поводья, и с яростью полоснула ножом по лошадиному крупу. Стая, рыча, кинулась к трупу вожака. Теперь они отстали надолго, и все же Адриана продолжала гнать вперед и вперед, пока перед ее глазами не замелькали белые пятна, деревья расступились, и она увидела себя на опушке. Бросив поводья, она сползла на снег. Лезть на дерево у нее уже не было сил. Она обломала несколько веток у ближайшей ели, почти теряя сознание от усталости, положилась на чутье лошади и, свалившись на груду лапника, проспала несколько часов.