Весеннее обострение - Добрынина Марина Владимировна "и Астральная Сказочница". Страница 37

Кажется, ему вообще плевать было, что тут рядом с ним мать вся такая в волнении, он от Саффы взгляда не отрывал. Ну да, она, конечно, интересно колдует, но зачем же так пристально наблюдать за ней и при этом меня игнорировать? Ладно, с этим я потом разберусь, а пока можно последовать совету и присмотреться.

Присмотрелась я… и похвалила себя за «внимательность». Могла бы и сразу это дело заметить. Не надо быть супермагом, чтобы понять, что происходит, и почему у Лина кости ломаются. У него же привязка! Странная такая и замысловатая, но очень хорошо видно, что они с Саффой связаны. А вот и магические следы сработки привязки этой. В общем-то, хитро придумано — стоит Саффе применить магию, как у Лина кость какая-нибудь ломается. И еще кое-что я на Лине разглядела. На этот раз не кардаголова работа. Саффина. Вот почему ему не больно! Эх, знала бы я 27 лет назад такое мощное анестезирующее заклятие, не пришлось бы Терина гномьей водкой поить перед тем Вальдор ему кости вправлять начал.

— Довольно! Остановись!

Это Кир закричал. Я на его крик обернулась, и дар речи потеряла от возмущения. Да как он посмел? Откуда столько наглости взялось — схватить Иоханну и нож ей к горлу приставить? Вот все они — мужики, такие! Засранцы одним словом.

Саффа это дело тоже увидела. Наставила на Кира палец и что-то сказать хотела, но ее Кардагол перебил:

— Остановись, Саффа. Если ты моему сыну навредишь, я вряд ли соглашусь Терина оживить.

Саффа все-таки что-то сказала, то есть шепнула, но Киру от этого ничего не сделалось, от ее слов молнии исчезли, а сама она стала, наконец, похожа на саму себя, то есть на бледную растерянную девчонку в черном балахоне, а не на грозную непобедимую волшебницу.

— Терин убит? Но как?

— Да уж не внезапно исподтишка иномирской магией! — зло процедил Кир.

— Это был магический поединок, — уточнил Кардагол. Если сейчас и он скажет, что Терин с собой покончил, я ему не знаю что сделаю! Но нет, не сказал.

— Ты, Саффа, мне все веселье испортила своим появлением. И руки мальчику зря переломала. Кто его теперь лечить будет?

— Он! — Саффа подтолкнула молодого мага-врачевателя к Лину. — Лечи его! Быстро!

Кардагол зло прищурился.

— Надо же, умная какая. Сняла, значит, с труса этого клятву? А ты знаешь, что я могу сейчас твою анестезию с Лина убрать?

— Не надо!

Это мы с Саффой одновременно крикнули.

— Какое единодушие! — умилился Кардагол. — Ладно, пусть мальчишку лечат. Ты прямо как в старые добрые времена порадовала меня зрелищем, за это так и быть не буду его мучить.

— Порадовала зрелищем? — тихо процедил Кир. — Она там, в тоннеле, моих бойцов мучительной смерти придала, здесь, сколько их ни за что положила, а ты говоришь — зрелище? Радостное при том? Да ее за такие дела убить мало!

Тут Иоханна видимо соскучилась в его объятиях с ножом у горла стоять, врезала ему локтем в бок, вырвалась, но далеко убегать не стала, набросилась на полковника этого:

— Ты что такое говоришь? Она, между прочим, свою работу выполняла — нас спасала! А что бойцов твоих положила, так они бы, наверно, тоже церемониться с ней не стали, если бы возможность появилась!

— Но не «огненным проклятием», — тихо возразил Кир, потирая ушибленный принцессиным локтем бок, но при этом не забывая сверлить Саффу полным ненависти взглядом.

— Не знаю, что это за проклятие такое, — сочла нужным вмешаться я, — но хватит уже на девочку волком смотреть, все равно испепелить не сможешь.

— Дульсинея, Вы не понимаете…

— Хватит! — перебил Кардагол. — Ты, княгиня, хотела, чтобы я мужа твоего воскресил. Я согласен. При одном условии.

Не знаю, что там за условие он придумал, но такая у него в этот момент торжественная морда была, что я не удержалась и ляпнула:

— Замуж за тебя не пойду, даже не проси!

— Да ни за что! — испугался универсал этот, потом понял, что я придуриваюсь, и одарил меня сердитым взглядом. — Ты хочешь, чтобы Терин был жив, или тебе веселее дуру из себя строить?

— Эй, ты мать мою не оскорбляй! — встрял Лин и для пробы пальцами пошевелил, просто так без магии. Все-таки отличный врачеватель этот Юсар! И почему у нас под рукой 27 лет назад такого же не было?

— Да это базар какой-то, а не переговоры! — громко возмутилась Иоханна.

Ну, что за зануда?

— Кардагол, ты согласен Терина воскресить, так? — дождавшись его утвердительного кивка, она продолжала, — на каких условиях?

— Пусть Саффа поклянется, что больше колдовать не будет.

— Да ты вообще свихнулся что ли? — возмутился Лин.

— Сам же мне потом спасибо скажешь!

Глава 15

Интересно, это я был таким идиотом, что велел охранять лестницы, ведущие к покоям фрейлин? Или это самоуправство Николая? Наверное, все-таки, он сам так решил. Вот попадется только — накажу. Лишу его выходных. И отправлю куда-нибудь на границу. Вот пусть он без Брианночки своей пару недель помается, может поймет, каково королю через собственную охрану прорываться.

Кстати, что-то мне как-то неудобно. Штаны с меня спадают, и даже ремень уже не помогает. Ну конечно, я же не только душой и лицом помолодел! И телом тоже. А мое тело тридцать лет назад не было тощим, конечно, но живот не выпирал. И где бы мне разжиться одежонкой? Хм, интересно, а Дуся гардероб сына сюда перетащила? Или не озаботилась? Пойду-ка я проверю.

Комнаты Лина нахожу без труда. Ай, Дуся, ай умница какая! Стоит сундук с одежкой. Неприятно, конечно, надевать чужие вещи, да еще и ношеные… Так, надеюсь, этот паршивец успел вылечиться? Впрочем, учитывая вторую профессию Терина, наверное, успел.

Небрежно бросаю свою одежду на пол. Ужасно! Когда я успел так растолстеть?! Что тут у Лина есть интересного? Ага, вот эти вот светленькие штанишки, беленькая сорочка и вот этот вот голубенький камзольчик вполне мне подойдут. Стоп, камзольчик в плечах узковат. Неудобно. Ладно, обойдемся пока одной сорочкой, хотя это и неприлично, конечно.

Возвращаюсь на лестницу. И вот он, красавчик, охранник этот. Стоит, важный такой, и даже не спит, зараза. Николай — молодец. Дрессирует.

Ладно, попробуем взять нахрапом. Мне это всегда лучше всего удавалось.

Поднимаюсь по лестнице, небрежно киваю охране и собираюсь, было следовать далее, как слышу:

— Вход только по спецразрешению, Ваша милость.

И алебарда перед моим носом проход загораживает.

Ну, допустим, я — не милость! Я — Величество! Стоп, забыл. Что делать? Ага, надменный взгляд и цедим сквозь зубы:

— У меня есть разрешение.

— Покажите.

Что мне ему показать? Фигуру из трех пальцев?

— Я не взял его с собой.

— Тогда, Ваша милость, вернитесь и возьмите, — скучающим тоном отвечает охранник.

— Тебя как зовут, боец? — спрашиваю я, тихо зверея.

— Я не обязан отвечать, ваша милость. Мое имя Вы можете узнать у моего командира.

— Кто твой командир?!

— Я не обязан отвечать, Ваша милость.

— Пропусти меня!

— Нет, Ваша милость.

Ух! Что мне делать? Не в окно же лезть?!

Ладно, в это крыло ведут две лестницы.

Там такой же стоит, может даже покрупнее немного. Этот сразу рявкает:

— Разрешение.

— Ты лучше меня пропусти, — рекомендую я, — а то ведь неприятностей получишь — век не расхлебаешь.

Молчит. И не просто, а презрительно так. Стоит, смотрит на меня сверху вниз и молчит. Собака такая!

— Ну! — рычу я и пытаюсь упертого этого осла с места сдвинуть.

— Без разрешения не пропущу, — повторяет он, — и, на всякий случай, предупреждаю — я имею право на применение против нарушителей грубой силы и спецсредств.

— Пусти меня!

А вот дальше и происходит то, что только что было поименовано как применение грубой силы и спецсредств — морда эта караульная спокойно и практически без размаха бьет меня кулаком в глаз. А рука у него в перчатке. А на перчатке мелкие металлические кольца нашиты. Как же больно-то!