Маги Второго Круга - Бялоленьская Эва. Страница 5

«Это был хороший год», — передал Пожиратель.

Камушек утвердительно покивал головой, избегая смотреть в глаза другу. У него перехватило горло, и парнишка смущенно пытался укрыть свое волнение.

«Не хватает еще разреветься. Как будто я маленькая девчонка», — подумал Камушек.

Пожиратель Туч перехватил эту мысль и улыбнулся.

«Ну до этого тебе далеко, детинушка».

Две мальчишеские ладони неуверенно протянулись навстречу друг другу, а потом их пальцы крепко переплелись.

«Еще увидимся, — пообещал Пожиратель. — Я тебя везде отыщу. Не думай, что так легко от меня избавишься».

Камушек сморщился от кривой улыбки:

«Надеюсь, что не избавлюсь. Ты как та болезнь, к которой человек со временем привыкает».

«Ладно, увидимся через год».

Тогда Камушку показалось, что год — это страшно большой отрезок времени, и, честно говоря, он даже не очень-то хорошо мог представить его себе.

Последнее прости Соленому и Ягоде, старшие сынишки Говоруна погрустнели и дружно подняли свои детские ладошки жестом, символизирующим удачу и счастье. Наконец Бродяжник крепко ухватил паренька за плечо. Еще секунду он видел Соленого, Ягоду и Пожирателя Туч, стоящих за кругом, предусмотрительно начерченным на песке Бродяжником, а уже мгновением позже мир сложился, точно листок бумаги. Камушек судорожно стиснул веки, чувствуя, как желудок его поднимается к горлу. Это оказалось намного хуже, чем первый полет на Пожирателе Туч. Вокруг не было ничего. Абсолютно ничего. В легкие не попадал воздух. Земля ушла из-под ног, а где-то в животе возникло странное и неприятное ощущение, точно на качелях, стремительно летящих вниз с большой высоты. Казалось, не существует больше ничего, кроме единственного якоря — сильной ладони мага, крепко державшей его за плечо. Прыжок длился всего секунду или две. От неприятного толчка у Камушка чуть не разорвалась диафрагма, когда он жестко приземлился на негнущихся ногах.

Камушек открыл глаза. Они стояли на пляже, усыпанном белыми, как кость, обломками ракушек и разбитыми кораллами, в огромном круге, ограниченном просмоленным канатом — импровизированной площадке для скачка через пространство. В то время, когда Бродяжник был на Ящере, команда корабля старательно обходила этот запрещенный участок, поскольку никому не хотелось, чтобы какой-нибудь тяжелый предмет, возникший буквально ниоткуда, поломал ноги рискнувшему пересечь запретную линию. Неподалеку виднелась вытащенная на берег шлюпка и маленький лагерь. Два матроса как раз носили на коромыслах ведра с пресной водой и наполняли бочки. Двое других осматривали борта лодки. Остальные отдыхали. В море на рейде лениво покачивалась на мертвой зыби одномачтовая галера, над которой медленно кружили два дракона.

Матросы тут же начали переносить груз в лодку, беспокойно поглядывая на небо. Ничего удивительного, что они хотели как можно скорее убраться из драконьих владений, где их жизнь зависела от созданий высотой с две пики в холке.

Вокруг стоявшего Камушка крутилось несколько человек, порой некоторые с любопытством поглядывали на него, а потом снова возвращались к своим делам. Никто не пробовал подойти к нему. И мальчик совершенно неожиданно почувствовал себя одиноким, будто толстое стекло вдруг отделило его от мира. Он еще не покинул Драконий архипелаг, но уже начал тосковать по нему.

«Ненавижу корабли. Ненавижу море. Ненавижу качку. Не знаю, что хуже: это постоянное покачивание на волнах, от которого у меня все кишки выворачивает, или тот способ, которым путешествуют Бродяжники, когда человек превращается в одуревший кусок материи. Оба способа ужасны. А в довершение всего тут все, даже этот маг, считают, что если человек не может говорить, то он и не думает, а потому обращаются со мной как с придурочным. Еда отвратительная. Я хочу на землю!»

На дворе Бродяжников как всегда царили суета и шум. Маги, нагруженные сумками с письмами, запечатанными свитками и другими посылками, всходили на каменные круги и пропадали с характерным хлопком смыкающегося на опустевшем месте воздуха. Другие появлялись и, сойдя с отправной площадки, отдавали дежурным доставленные письма. Корреспонденция из Замка и в Замок обычно бывала обильной. Слегка моросило, как обычно в это время года, поэтому все посылки заворачивали в навощенное полотно.

У Ночного Певца не было писем, которые он хотел бы выслать, а свои мелкие дела он всегда предпочитал устраивать сам, ничего не доверяя посланцам. Он чувствовал, что так гораздо надежнее. Но через почтовый двор проходила самая короткая дорога к Восточным воротам и мосту, который вел в Посад.

«Ох… ежиная морда!» — мысленно выругался он, заметив рослую фигуру Ветра-на-Вершине. Попробовал было потихоньку сдать назад и слинять, но было поздно. Хайг заметил Певца и так решительно кивнул ему, что паренек счел за лучшее на сей раз подойти и узнать, в чем дело, нежели потом подвергнуться изощренным издевательствам магистра Иллюзии. Рядом с Ветром стоял высокий, довольно худой паренек в выгоревшей коричневой тунике. Его кудрявые волосы во влажном воздухе скручивались тонкими спиралями, точно пружинки. А рядом на земле лежало несколько ящиков и свертков.

— Певец, как хорошо, что ты тут оказался! — воскликнул хайг. — Возьми-ка его, будь добр, найди парнишке какое-то пристанище и что-нибудь перекусить.

— А кто он? — неохотно буркнул Певец, тайком ощупывая маленький пакетик, засунутый за шарф на спине. Вот принесло лихо магистра Ткачей именно теперь, когда это было у него при себе.

— Еще одна «половинка», — пояснил Ветер, похлопав Певца по плечу и одновременно легко, точно котенка, передвигая его.

«Половинками» неофициально называли мальчиков, которые претендовали на звание лазурных магистров, из-за половины эмблемы, уже полученной ими. Теперь Ночной Певец с несколько большим интересом смерил новичка взглядом. Ну да, конечно, снова кто-то гораздо более высокий, чем сам Певец, впрочем, это можно было сказать о большинстве обитателей Замка. Певца не смущал его малый рост. «Кто дальше от земли, тому больнее падать», — философски говаривал он. Как и у молодого Творителя, во внешности нового парня прежде всего привлекали внимание раскосые глаза и темная кожа насыщенного цвета крепкой чайной заварки. Он спокойно стоял рядом с Ткачом иллюзий и молча наблюдал за окружением.

— Он опоздал, но все равно должен тут остаться, — продолжал Ветер, направляясь к одному из выходов со двора. — Я спешу, мне еще надо зайти к одному из советников, а потом будет собрание. Займись им, парень.

— Я не могу! — со злостью крикнул ему вслед Певец. — Я тоже спешу!

— Ладно, потом поспешишь! — бросил через плечо Ветер, удаляясь широкими шагами.

— Уф!.. — Певец украдкой погрозил ему кулаком. Бывали моменты, когда он страшно не любил Ветра-на-Вершине, особенно когда тот вел себя, точно смотритель невольников.

— Ну и чего пялишься? — буркнул он кудрявому парню, который с любопытством к нему приглядывался. — Магов никогда не видел? Так посмотри в зеркало, баран.

Он окинул взглядом разложенный вокруг багаж. Похоже, кучерявый сам не утащит все это барахло за один раз. Певец, хочешь не хочешь, закинул на плечо два узла и подождал, пока новичок не собрал старательно все остальные вещи.

— Ну, ты и запасливый! Осталось только кровать прихватить да корову на веревке.

Он кивнул головой новоприбывшему и быстро пошел вперед, не проверяя, поспевает ли тот за ним. Судя по длиннющим ногам, особых трудностей у парня не должно было возникнуть. До общежития «половинок» идти было прилично, и Певец мысленно подсчитывал, сколько времени займет у него возвращение к воротам. Если удастся сдать новенького с рук на руки кому-то другому, то на условленное место он не должен слишком сильно опоздать.

Поначалу Певец намеревался молчать всю дорогу, но его врожденное любопытство взяло верх.

— Ты… — начал Певец, не оглядываясь. — Ты кто, Подглядыватель, Толкатель, Суслик или Шатун?