Битва королей. Огонь эльфов - Хеннен Бернхард. Страница 72

Так вот откуда повязка на левой руке рыжеволосой… Король вздохнул. Нехорошо столько думать о девушке. Она разбудила нем бурю чувств. Похоже, охотница — та еще упрямица. Носить платье вместе с брюками! Драться с мужчинами и побеждать. Заявиться на соревнование охотников и теперь стоять в тройке лучших. И это при том, что у нее ранена левая рука. Что произойдет, если она победит? Тяжело ей будет среди охотников.

В той же мере, в какой девушка радовала его сердце, она приносила и боль. В последние ночи вернулись старые кошмары. Альфадас вспоминал всех мертвых детей, которых видел вдоль маршрута беженцев на льду фьорда. Маленькие замерзшие ручонки, сжимавшие занесенные снегом узелки с одеждой… А потом снова слышал тоненький голосок, звавший его по имени. Он доносился из узелка, из которого торчала рыжая копна волос. Наполовину погребенная в снегу, девочка протягивала ему руку. Кадлин.

Альфадас сжал губы и попытался прогнать кошмары. Этим летом он заставит троллей истекать кровью! Никогда не заключит он мира с людоедами, укравшими у него семью. И он не позовет незнакомую девушку за праздничный стол, даже если она выиграет состязание. Он должен остерегаться ее! Сильвина предупреждала о ней. В первый же день состязаний его возлюбленная заметила, как сильно вывел его из равновесия вид рыжеволосой охотницы, поняла, что с ней вернулись призраки мертвых. Сильвина неоднократно повторила, чтобы он избегал общения с девушкой. Она так хорошо знает его. Так хорошо… Альфадас посмотрел на мауравани. Она сидела по левую руку от него за грубым столом на лужайке. Все эти годы она была с ним.

Эльфийка почувствовала его взгляд. Посмотрела на него и улыбнулась. Ее рука слегка коснулась его руки. А потом она снова обратила внимание на оставшихся лучников.

— Хороша девушка, — с гордостью произнесла Сильвина.

Альфадас по-прежнему не сводил взгляда с мауравани. На миг он забыл о турнире и своих болезненных воспоминаниях. Возлюбленная зачесала волосы назад и заплела их в косу. Из-за этого ее остроконечное лицо стало казаться еще строже. На ней была кожаная охотничья одежда. Черная коса, словно украшение, лежала на шее. Они знакомы так много лет, и она все еще выглядит как в тот далекий день, когда они впервые встретились при дворе эльфийской королевы. И будет выглядеть так же, когда он будет лежать на смертном одре… Время не имело власти над эльфами. Альфадас часто задавался вопросом, что удерживает рядом с ним Сильвину. Он непростой человек. Нет, действительно непростой. Асла, его жена, часто страдала от того, что он смотрел на Январский утес и тосковал по Альвенмарку. Тогда он часто думал о Сильвине. А теперь из головы не шла Асла. Асла, которой он не помог, когда она больше всего в нем нуждалась.

Должно быть, он безумен! Вечно тоскует о том, чего у него нет. Душе его не обрести покоя. Он давно уже должен был съездить в Альвенмарк, чтобы повидать своего сына Мелвина, но не мог оставить Фьордландию. Не имел права! Тролли не побеждены. Никто не знал, когда они в следующий раз решат отправиться на юг. Король не имел права поворачиваться спиной к королевству! Тролли пришли потому, что фьордландцы сражались на стороне эльфов. Сколько помнили себя люди, серокожие всегда жили высоко в негостеприимных горах и никогда не нападали на королевство. Но теперь они попробовали крови и могли вернуться в любой момент. Не было почти ни одной луны, чтобы не приходили сообщения с границы. Украденный скот. Одинокие подворья сожжены дотла. Мир наступит, только если удастся захватить скалу, в которой расположены их пещеры. Тролли должны почувствовать, каково это — стоять у могил собственных детей.

У Альфадаса сдавило горло. Если бы хотя бы была могила Аслы и Кадлин! Место, куда он мог бы приходить, чтобы погоревать… Но их просто вырвали из его жизни. И не было ничего, что заполнило бы эту брешь, даже могилы.

Король знал безумные истории, которые рассказывали о его сыне Ульрике и его жене Хальгарде. Их считали нежитью, живыми мертвецами! Люди ведь ничего не знают. Живой мертвец — это он, а вовсе не его сын!

Только одним он мог гордиться. Он сделал Фьордландию сильной. Альфадас правил твердой рукой, но никто не считал его несправедливым королем. Он создал империю из пепла. Каждый год его воины отгоняли троллей чуть дальше на север. В этом году они построят каменный замок на Молотовом перевале. Неприступный бастион. Они с Гундагером работали над планами целую зиму. После битвы за Филанган король знал, как должен выглядеть замок, если не хочешь впустить в него троллей.

Ликование из тысячи глоток оторвало Альфадаса от размышлений. Эйрик выстрелил, Велейф зашел за соломенный диск и поднял вверх сжатый кулак. Ягдмейстер попал в яблочко.

Ламби негромко выругался про себя. Альфадас по-прежнему удивлялся, что спустя годы, которые они с герцогом знакомы, тому приходили в голову новые проклятия, вращавшиеся вокруг частей тела, которые редко видели солнечный свет.

Теперь настал черед девушки. Что он сделал Луту, почему нить его жизни пересеклась с нитью охотницы? Почему ее должны звать Кадлин, почему у нее, ко всему прочему, должно быть голубое платье? Часть его души желала ей победы, другая часть ее боялась.

Кадлин натянула тетиву до щеки. Замерла на удар сердца, а затем отпустила. И в тот же миг на поляну обрушился внезапный порыв ветра. Альфадас не мог разглядеть, попала ли стрела в цель. Диски стояли теперь в ста двадцати шагах. Нужно было обладать соколиным зрением, чтобы хотя бы увидеть внутренний круг, не говоря уже о том, чтобы попасть в него.

Велейф подошел к диску. Затем протянул руку и показал все пальцы.

— Пять колец! — разнесся над поляной его голос. — Всего лишь на полпальца дальше яблочка.

— Спасибо, Лут! — прошипел Ламби. — Сегодня вечером я пролью в твою честь рог лучшего мета.

Альфадас не испытывал радости. Просто чудо, что девушка с перевязанной рукой дошла так далеко. Может быть, он должен пригласить ее к столу, несмотря ни на что? Никогда еще женщина не выступала на соревнованиях охотников. И, кроме того, он король. Кто посмеет указывать, с кем ему трапезничать? Она это заслужила. Потом он вспомнил совет Сильвины. Нет! Лучше избегать девушки в голубом платье. Эта мнимая Кадлин принесет беду. Лучше оставить мертвецов в покое.

Чужая родина

Олловейн вышел на яркий свет. Ослепленный, огляделся по сторонам. В воздухе витал аромат лета. Эльфа окружали холмы. На приличном расстоянии вздымался одинокий дуб. Врата за спиной уже закрылись. Ганда пыталась привести их по лабиринту пересекающихся троп альвов из библиотеки прямо в Сердце Страны. Под конец лутинка что-то сумбурно бормотала о красках магии и подлой ловушке. И прежде чем они достигли ворот, лисьехвостая потеряла сознание.

Олловейн уложил Ганду в высокую траву. Она потеряла много крови. Белые одежды полностью пропитались ею. Эльф отстегнул от пояса кинжал, развязал первую повязку на обрубке руки. Вылезли две тонкие косточки. Из ужасной раны продолжала хлестать кровь. Мастер меча сделал из ткани петлю и наложил ее на руку лутинки. Затем просунул в петлю кинжал и поворачивал его до тех пор, пока ткань глубоко не впилась в плоть лутинки. И только когда кровотечение остановилось, он примотал кинжал с помощью второй полоски ткани, чтобы он не съехал в сторону. Жгут, конечно, получился жалким, но на первое время должно хватить.

Олловейн устало поднялся и сделал несколько шагов по высокой траве. На лужайке лишь кое-где виднелись одинокие золотистые стебельки пшеницы. Они сгибались под тяжестью колосьев. Похоже, лето в самом разгаре. Наверное, во время их бегства что-то произошло. Белый рыцарь знал о коварстве троп альвов. Неумелый мог потеряться на них. Столетия могли миновать за несколько мгновений, если допустить ошибку! Эмерелль уверяла, что Ганда — мастер путей. Но она тяжело ранена. Боль и шок, должно быть, наполовину свели ее с ума.

Эльф в отчаянии поглядел на небо. На него лился неповторимый, ясный свет Альвенмарка. По крайней мере их не занесло в мир людей! Может быть, прошло всего несколько недель? Они не имели права опаздывать! Эмерелль настаивала на том, чтобы они торопились.