Антология "Миры Подземья" (ЛП) - Энтони Марк. Страница 2

Тихо как тень скользящая по другой тени двигался по коридору, обрамленному грубыми стенами, Закнафейн — мастер оружия дома До'Урден, Девятого Дома Мензоберранзана, древнего города темных эльфов. Своего верхового ящера, он оставил позади, приказав ему прилепиться сбоку к массивному сталагмиту. Как бы не были быстры и беззвучны гигантские рептилии, Зак предпочитал полагаться на собственное мастерство маскировки на последнем этапе пути. Идти осталось недалеко.

Как призрак он погружался все дальше во Тьму.

Владения, дикая область за границами подземного города. Его темная кожа и черная одежда из кожи рота сливались с темнотой, разлитой в воздухе, а пышные белые волосы скрывал глубокий капюшон пивафви, зачарованного плаща дроу. Только слабое красное сияние глаз — глаз, не нуждавшихся в свете, распознававших различные степени тепла, излучавшегося камнем и плотью, и любой другой вещью — говорило, что это не просто дыхание воздуха прошло по коридору, но живое существо.

Зак насторожился, заостренные уши вслушивались в любые звуки. Он уже прошел маршруты самых дальних патрулей — безжалостные отряды солдат и магов темных эльфов, очищавших от монстров коридоры вокруг Мензоберранзана. Все что угодно может скрываться за следующим поворотом, любой из тысячи подземных ужасов. Смерть в Подземье можно найти множеством способов. Но что ему бояться? Закнафейн беззвучно рассмеялся, в сумраке сверкнули белые зубы. Или не дроу являются самыми смертоносными из жителей Подземья?

Он двинулся дальше.

Минутой позже Зак нашел своих жертв: банду кобольдов. До этого момента он не знал, что охотиться придется на этих мелких существ, с похожими на собачьи, мордами. Могли быть и багберы или отродья глубин или черные ползуны — любой из множества монстров. Никакой разницы. Единственным, что имело значение, был их злобный нрав. Итак, первыми ему попались кобольды. Они ему вполне подойдут.

Одетые в лохмотья существа толпились в тесной пещере, разбираясь в вещах своей последней жертвы. Красные глаза Зака определили холодный отлив металла рогатого шлема и боевого молота. Дварф. Дварфы — отличные воины, а кобольды трусливы, но дюжина вполне может решиться напасть на одинокого странника. Без сомнений, неудачливый дварф оказался в одиночестве, далеко от подземной крепости своего клана. Обрывки волос, перепачканные кровью, все еще прилипали к броне и оружию. Кобольды кинулись на него всей толпой и разорвали на части.

— Мое! — завизжал один из них, на грубом общем языке Подземья, глаза его сверкали от жадности. Он выхватил плащ из хорошей ткани у другого, цепко сжав его грязными ладонями.

— Это мое! — зарычал другой кобольд. — Я укусил его грязную шею!

— Нет мое! — шипел третий. — Я выдавил эти мерзкие липкие глаза собственным пальцем!

Двое соперников бросились на первого, рыча и кусая желтыми зубами, походу разорвав в клочья плащ. Остальные кобольды тоже начали драку, деля вещи мертвого дварфа. Зак понял, что если он хочет, чтобы что-то осталось и на его долю, то стоит поторопиться. Откинув назад скрывавший его пивафви, он шагнул в пещеру.

— Почему бы мне не разрешить ваш маленький спор за вас? — спросил он звучным голосом. Яростная улыбка расплылась по его лицу. — Как насчет того, что вы все останетесь ни с чем?

Кобольды замерли, уставившись на дроу в удивлении и ужасе, из окровавленных пальцев вываливались клочья одежды и украшения. И, все как один, они панически завопили, сбившись в единую кучу, пытаясь спрятаться друг за друга, укрыться от кошмара, представшего перед ними. Ничего в Подземье так не боялись кобольды, как дроу. Тому были причины.

Одной рукой Зак выхватил адамантитовый меч, другая сдернула с пояса бич. Почти лениво он махнул рукой. Бич ударил черной змеей, сбив с ног ближайшего кобольда. За бичом метнулся клинок. Как умирающее насекомое, кобольд мгновение трепыхался на острие. Затем Зак отбросил его в сторону и повернулся к следующему. Кобольды как сладости — невозможно ограничится одним.

Ухмылка Закнафейна стала шире, когда он прорубался сквозь визжащий клубок. Он был стройным и тонким, как и все эльфы, но тело его было столь же отточенным и готовым к бою, как и его меч. В городе воинов, Закнафейн знал, что он один из лучших. Гордость тут не при чем. Это был просто факт.

Еще один кобольд затих на острие, сияние жизни медленно угасало в его глазах, и наконец они стали холодными и тусклыми как камень. В то время, как одна рука освобождала клинок, другая выбросила бич. Гибкая кожа обвилась вокруг шеи бегущего кобольда, остановив его. Он схватился было за горло, пальцы беспомощно царапали кнут. Зак привычно потянул бич, ломая шею.

Возбуждение зажглось в его груди. Закнафейн жил около четырех столетий, и почти все эти годы он провел, совершенствуя свое воинское искусство. Это было его призвание. Это было то, для чего он рожден.

Зак легко танцевал в толпе бьющихся в истерике кобольдов, впав в транс избиения. Убивая подобных злобных тварей, он ощущал ясность, которую не мог почувствовать иначе. В отличие от всего остального в запутанном и жестоком мире темных эльфов, это было ему понятно. В Мензоберранзане вся жизнь строилась вокруг положения в обществе. Все благородные Дома города были вовлечены в бесконечную игру интриг, союзов и предательств. Все средства служили одной цели: добиться благоволения темной богини Ллос. Получившие благословение Паучьей Королевы могли рассчитывать на могущество и богатство; вызвавших ее недовольство ждала смерть. По мнению Зака карабкаться по Лестнице Ллос было бесполезным занятием. Ни одна семья не оставалась в ее фаворе бесконечно. Все были обречены со временем пасть. Он не желал принимать участие в этой бессмысленной игре. Интриги, обман, заговоры — были ему безразличны. Но вот это — еще один кобольд с криком умер под ударом клинка — это он понимал. Зак прищурился.

Маленькая пещера замерла в тишине, нарушавшейся только жалобным повизгиванием единственного оставшегося кобольда, распростершегося перед ним. Все остальные были мертвы. Зак занес адамантитовый меч, собираясь закончить начатое, кровь его горела радостью.

И тут он увидел. Свисая с серебристой нити в пяти шагах от него, он наблюдал за ним своими глазами, похожими на черные, многогранные драгоценные камни. Паук.

Меч остановил свой спуск. Зак смотрел на арахнида. Простой каменный паук, спокойно уместился бы в его ладони. Но все пауки посвящены Ллос. И все они ее слуги. Привкус отвращения металлом растекся по его языку. Он убивал кобольдов ради себя, чтобы пригасить собственную жажду. Но ведь это служило и Ллос, не так ли? Кобольды были врагами дроу, ее детей. И их смерти только радуют ее.

Губы его скривились, улыбка сменилась гримасой ненависти. Он отвернулся от последнего кобольда, и тот удивленно пискнул, подумав, что каким-то образом избежал неминуемой смерти. Не глядя Зак ткнул мечем назад, оборвав глупую надежду существа, заставив его замолчать. Но в этом не было удовольствия. Теперь не было. Он смотрел на паука, щупал рукоять бича и понимал, что может раздавить его в мгновение ока. Но даже он не смел причинить вред посланцу Ллос. Рука его отодвинулась от оружия.

Сумрак, еще темнее, чем застоялый воздух Подземья, сгустился вокруг него. Безрадостно собрав трофеи, он направился назад, к городу дроу.

К тому времени, когда он достиг границ гигантской пещеры Мензоберранзана, сумрак превратился в отчаяние. Сидя на широкой спине ящера он разглядывал поселение темных эльфов — его дом, где он не чувствовал себя дома. Давным-давно, как говорят легенды, темные эльфы жили на поверхности. Бок о бок со своими лесными родичами, без успокаивающей каменной крыши над ними, была лишь бесконечная пустота, зовущаяся небом. Как бы не чувствовал себя Зак среди своего народа, мысль о жизни на поверхности заставляла кровь стыть у него в жилах. Дроу слишком изменились за тысячелетия жизни под землей, они никогда не смогут больше жить наверху. Теперь они существа тьмы. Ллос проследила за этим. Она сделала их тем, чем они стали — и за это Зак ненавидел ее.