Ветеран - Форсайт Фредерик. Страница 19

И вот Бернс и Нобби Кларк уселись друг против друга за стол. Детектив придвинул к себе блокнот.

— Назовите ваше полное имя и адрес. И принялся записывать, но, когда дело дошло до района, где проживал Нобби, остановился.

— Уиллесден? Но это же страшно далеко отсюда.

— Я знаю, где это, — ответил пенсионер. — Там живу.

— А покойный?

— Ясное дело, тоже. Где ж еще мы могли познакомиться?

Он принадлежал к тем кокни, которые предпочитают превращать любое утверждение в вопрос.

— И вы проделали весь этот путь, чтоб рассказать мне о нем?

— А как же иначе, раз он помер и все такое прочее, — сказал Нобби. — Вы взяли этих ублюдков, которые это над ним сотворили. Прищучьте этих гадов.

— Взять-то я взял, — побормотал Бернс. — А вот суд их отпустил.

Кларк был в шоке. Бернс нашел в ящике письменного стола пепельницу, и старик загасил окурок.

— Но это ж ни в какие ворота не лезет! Не понимаю, куда катится эта чертова страна!

— Не вы один этого не понимаете. Ладно, давайте лучше о покойном. Его имя?

— Питер.

Бернс записал.

— Питер, а дальше?…

— Не знаю. Никогда не спрашивал.

Бернс начал медленно и про себя считать до десяти.

— У нас есть версия, что он проделал весь этот долгий путь в тот день, чтоб возложить цветы на могилу на местном кладбище. Там похоронена его мать?

— Нет. Родителей у него не было. Сирота, потерял их еще ребенком. Рос в сиротском приюте Барнардос. Там, наверное, лежит его тетя Мей. Была ему вроде приемной матери.

Бернс представил себе маленького мальчика, растерянного, оглушенного свалившимся на него непомерным горем, и добрую женщину, пытавшуюся собрать воедино его разбитую на мелкие кусочки жизнь. Через двадцать лет после смерти этой женщины он продолжал посещать ее могилу. Приносил цветы в день ее рождения. Восемнадцать дней тому назад этот поступок стоил ему жизни.

— И где же вы познакомились с Питером?

— В клубе.

— Клубе?

— В районном отделении МСО. Просиживали там в очередях бок о бок целыми неделями. Инвалидам там выделяют кресла. Мне полагалось, поскольку у меня артрит. А ему — из-за больной ноги.

Бернс представил, как два старика сидят в коридоре министерства социального обеспечения, ждут, когда наконец подойдет их очередь.

— Так вы сидели там, ждали и разговаривали, да?

— Ага. Чесали языками от нечего делать.

— Но вы так и не спросили его фамилию?

— Нет. А он и моей не спрашивал. На кой это нам?

— И наверное, там же вам начисляли пенсию? За что?

— По инвалидности. Ему полагалось тридцать процентов прибавки.

— Из-за ноги, да? А он когда-нибудь рассказывал, как получил эту травму?

— Конечно! Он служил в армии. В парашютно-десантных войсках. Совершал ночной прыжок. И тут его понесло ветром и шмяк о скалу! Этот чертов парашют протащил его по камням с полмили! Ну и когда товарищи подоспели на помощь, нога была раздроблена всмятку.

— Он был безработным?

Лицо Нобби Кларка изобразило крайнее презрение.

— Питер? Да ни в жизнь! Он бы задарма и пенни не взял. Работал ночным сторожем.

Ну конечно. Жил один, работал в полном одиночестве. Наверное, поэтому его никто и не искал. А компания, где он служил ночным сторожем, наверняка закрылась в августе на каникулы. Август, чертов август!…

— Как вы узнали, что он погиб?

— В газете. Напечатано было, в «Ивнинг стандард».

— Но это было девять дней тому назад. Чего вы ждали, почему не пришли сразу?

— Август. Всегда еду в августе к дочери, на остров Уайт, погостить недельку-другую. Только вчера вечером вернулся. Приятно было вернуться в городской смог. Там вечно этот ветер с моря. Едва не помер, прямо обдышался этим морским воздухом.

Он кашлянул и закурил снова.

— И где же вы наткнулись на газету почти десятидневной давности?

— Картошка.

— Не понял?

— Картошка, — терпеливо повторил Нобби Кларк.

— Я знаю, что такое картошка, Нобби. Но какое отношение имеет это к умершему человеку?

Вместо ответа Нобби Кларк полез в карман пиджака и извлек оттуда измятый и изорванный газетный листок. Это была первая страница «Ивнинг стандард» девятидневной давности.

— Сегодня утром спустился вниз, к зеленщику, купить на обед картошки. Ну он свесил и завернул в кулек. Дома разворачиваю — а там Питер, смотрит на меня.

Какой-то старомодный зеленщик. Заворачивает картошку в газету. С первой ее страницы, перепачканной в земле, смотрел хромой мужчина. На обратной странице был напечатан весь остальной материал и содержалась убедительная просьба всем, кто узнал этого мужчину, обращаться к детективу инспектору Бернсу из участка на Доувер-стрит.

— Ну и я прямиком потопал к вам.

— Вас подвезти домой, Нобби? Старик просиял.

— Лет сорок как не ездил в полицейской машине. Мы в молодые годы, — добавил он, — тоже были те еще фрукты!

Бернс вызвал Люка Скиннера, велел ему принести одинокий ключ на ленточке, изъятый из кармана покойного, и подогнать машину к дверям участка.

Они высадили Нобби Кларка возле его дома, предварительно узнав у него, где находится местный отдел соцобеспечения, и поехали туда. Едва успели, контора уже закрывалась, ее служащие собирались домой. Бернс помахал своим удостоверением и попросил проводить его к начальнику.

— Я разыскиваю человека. Имя Питер, фамилия неизвестна. Среднего роста, нормального телосложения, волосы седые, возраст от пятидесяти до пятидесяти пяти. Сильно хромал, получал тридцатипроцентную надбавку к пенсии по инвалидности. Сидел у вас в коридоре… — Он огляделся. У стены выстроились в ряд несколько стульев. — Где-то здесь, рядом с Нобби Кларком. Есть идеи. Кто бы это мог быть?

Работники системы соцобеспечения, как правило, народ не слишком наблюдательный и не болтливый. Сидят себе по своим каморкам, отделенные от посетителей решетками и перегородками. И все же нашлась одна женщина. Сказала, что вроде бы помнит такого человека. Питер Бенсон?…

Всю остальную работу сделал компьютер. Начальник нашел файл на Питера Бенсона. Фотография старенькая, размером с паспортную, но ее оказалось достаточно.

— Адрес? — спросил Бернс, и Люк Скиннер записал адрес.

— Он уже недели три как не заходил, — сказал служащий. — Небось уехал куда-нибудь отдохнуть.

— Нет. Он умер, — сказал Бернс. — Так что можете закрыть его файл. Он больше не придет.

— Вы уверены? — спросил начальник, явно обеспокоенный этим вторжением и новостями. — Нам нужно официальное подтверждение. Никто нас об этом не информировал.

— Ну сам он сделать этого никак не мог, — ответил Бернс. — Сколь ни покажется это невежливым с его стороны.

Детективы определили улицу по лондонскому справочнику «A-Z», нашли ее и опросили нескольких соседей. Еще один серый блочный дом, маленькая однокомнатная квартира на четвертом этаже. Подниматься пришлось пешком, лифт был сломан. Они отперли дверь и вошли.

Обстановка бедная, даже убогая, но аккуратная. За три недели все пропылилось, на подоконнике валялось несколько мертвых мух, но испорченной или прокисшей еды не оказалось. Тарелки и чашки были вымыты и лежали в сушилке у раковины.

В ящике тумбочки, что у кровати, лежали армейские сувениры и пять медалей. Одна из них — «Военная медаль», ею награждались солдаты за храбрость в бою. На полках книги, по большей части затрепанные дешевые издания в бумажных обложках, и несколько альбомов по искусству с цветными репродукциями. Бернс остановился возле висевшего на стене снимка в рамочке.

На нем красовались четыре молодых человека. Все они дружно глядели в камеру и улыбались. На заднем плане вырисовывалась пустыня, был виден край старинного каменного форта. Под снимком была подпись: «Мирбат, 1972».

— Что за Мирбат такой? — спросил подошедший к Бернсу Люк Скиннер.

— Так называется одно место. Маленькая деревня в восточной провинции Омана, на самом краю Саудовского полуострова.