Круг Александра - Форстен Уильям P.. Страница 36

Калин повернулся в седле и посмотрел на Кубара, который расположился позади него.

— Или наимудрейший и высокочтимый Кубар имеет на этот счет другое мнение?

— Это твое войско, а не мое, и значит, мне остается только молча наблюдать.

— Тогда, может быть, обладая различными воинскими талантами и многочисленными заслугами, ты желаешь первым пойти в атаку? — с усмешкой спросил Калин.

— Это твоя армия, твое сражение и твоя победа. Ты не должен делить со мной свою славу. Мое дело лишь наблюдать со стороны.

— Мудрое решение, — с неприкрытым сарказмом произнес Калин, и воины из его свиты заухмылялись над столь очевидным проявлением трусости со стороны самозванца. — Кстати, Хина и Виргт могут остаться с тобой.

Оба повернулись к нему и начали дружно выражать свой протест.

— Это всего лишь требования традиции, — пояснил Кубар. — Хина, как последний из младших братьев, не должен участвовать в одном сражении с тагом, не имеющим детей, поскольку так может прерваться линия рода, а кааду тоже не имеет права рисковать своей жизнью, угрожая тем самым оставить правителя без мудрого советника.

— Наконец мы хоть в чем-то согласны, — сказал Калин холодным тоном, но в его глазах появилось странное выражение, словно он внезапно понял, что сам загнал себя в ловушку, которую только что заметил. Кубар некоторое время смотрел Калину прямо в глаза, а затем поклонился, выразив правителю свое почтение. Воин повернул лошадь и в сопровождении свиты поскакал прочь, оставив троих всадников в тылу армии знатных гаварниан, уже перестраивающейся для атаки.

— Классическое построение, — сказал Ярослав, словно бы рассматривая академическую проблему на листе пергамента, а не наблюдая за наступлением тринадцатитысячного войска.

— На мой взгляд, в нем нет никакой логики.

— Ах, мой Александр, это по твоим стандартам, а не по их. Помни, знатные ездят верхом, что является их правом по рождению, незнатные маршируют. Титулы и звания, вполне естественно, могут меняться, поэтому отряд кавалерии развернут в линию, где самые титулованные в данном случае занимают западный фланг, а менее знатные — противоположный, восточный.

— Какая глупость! Так же бездарно использовал кавалерию Дарий в битве при Иссе.

— Возможно, но, несмотря ни на что, они способны сражаться. Смотри, это, должно быть, сам Калин.

Он показал на край левого фланга линии неприятельских войск, где от группы всадников отделилась одинокая фигура и поскакала через открытое пространство, которое разграничивало сомкнутые ряды кавалерии от Александра и его отряда, расположившегося на склоне гряды невысоких холмов, протянувшейся как естественный барьер перед местом слияния двух рек.

Линия кавалерии начала сворачиваться от левого фланга к центру, и каждый всадник ждал, пока его сосед не проедет вперед, чтобы не опередить старшего по титулу и званию.

Приблизившись на расстояние половины полета стрелы, Калин встал в стременах.

— Человек, ты удостоен чести услышать мое обращение к тебе. Я Калин, старший из сыновей Калина, называемый таг. Я старший потомок восьми поколений тагов и военачальник своего народа. Тридцать восемь твоих соплеменников я поразил из своего седла. Ты недостоин моего клинка, но сегодня я предоставлю тебе возможность узнать его остроту. Ты, у кого нет ни титула, ни чести, кто лишен любви братьев, тот, кого называют Искандер, покажись и поведай о себе, прежде чем умереть.

Еще до того, как он закончил свою речь, следующий гаф остановился рядом с Калином и начал произносить примерно такой же монолог, а следом за ними другие… Вскоре оглушительный рев сотен голосов отражался эхом от склонов холмов, в то время как все новые и новые знатные гафы выезжали вперед и с гордостью выкрикивали свои родовые имена и титулы.

Гром голосов постепенно смещался к правому флангу, а Александр по-прежнему молча сидел в седле, сохраняя полную неподвижность.

Вскоре над полем повисла напряженная тишина, поскольку гафы ожидали теперь услышать ответные истории (хотя им противостояли всего лишь безволосые), чтобы затем броситься в атаку и покончить с забывшими свое место людьми.

Александр выехал вперед на дюжину шагов и, натянув поводья, встал в стременах. Он покосился через плечо на Ярослава, на секунду усомнившись, не затеял ли тот изощренный розыгрыш, чтобы посмеяться над ним, но престарелый школяр сделал ему знак начинать и, заранее предвидя реакцию гафов, стал поворачивать свою лошадь, готовясь к поспешному отступлению.

Опустив руку к нижней части туники, Александр приготовился, и, когда его жест стал для всех очевиден, со стороны гафов донеслось гневное рычание.

— Сейчас я помочусь, — крикнул Александр, перекрыв сердитый рев, и тут же принялся осуществлять задуманное. — Слушай меня. Калин, поскольку я мочусь на честь твоих братьев, то пусть моя моча омоет их кости!

У него не было ни малейшего шанса довести до конца свою акцию. Буцефал испуганно вздрогнул от упавших на его спину капель, и Александр торопливо оборвал процесс мочеиспускания под оглушительные вопли гафов. Словно по команде, они одновременно обнажили клинки и бросились в атаку.

Развернув лошадь, Александр перевел ее в некое подобие галопа, направив к гребню холма. Его кавалерийский отряд уже скакал перед ним; охваченные паникой люди бросали испуганные взгляды через плечо. Парменион придержал свою лошадь и поравнялся с Александром.

— Хорошо, что мы здесь в западне, — крикнул Александр. — А то эти ублюдки никогда бы не остановились.

Парменион посмотрел через плечо на наступающее войско, поскольку теперь и пехота, разъяренная невиданным оскорблением, тоже бросилась вперед. Посмотрев на стремительно наступающую армию жаждущих крови существ, похожих на гигантских волков, Парменион поймал себя на мысли, что он и сам уже сожалеет об отсутствии пути для отступления.

Кавалерийский отряд перевалил гребень холма и проскакал между двумя флажками, развевающимися на ветру. Александр с Парменионом по-прежнему замыкали отступление. Выдернув флажки, Александр поскакал следом за остальными, стараясь держаться между полосами меловой крошки, указывающими безопасный путь.

С верхней части склона на поверхности земли был хорошо виден свежий шрам от траншеи, протянувшийся более чем на пол-лиги на север и заканчивающийся у берега реки. Ближняя стена рва на уровне груди гафа ощетинилась острыми кольями, торчащими под наклоном из земли через каждый фут. Через равные промежутки в баррикаде были оставлены узкие, окруженные с боков трехметровыми земляными насыпями проходы, к одному из которых направлялся сейчас Александр. Рев за его спиной становился все громче и внезапно достиг оглушительной силы, когда волна всадников выскочила на гребень холма.

Громкие вопли доносились и со стороны его собственного войска, но Александр знал, что это скорее крики страха, чем ярости.

Проскочив через ворота, Александр обернулся и проследил за тем, как солдаты подтащили ежи из связанных вместе кольев и быстро закидали ими проход в заграждении.

Он встал ногами на седло и перепрыгнул на деревянную платформу, где уже стоял Ярослав и несколько командиров отрядов, как завороженные наблюдая за приближением сокрушительной волны неистовой атаки гафов.

— Я тебе говорил, что это их рассердит, — крикнул Ярослав.

Его голос был едва слышен за диким животным ревом, казалось бы заполнившим все окружающее пространство.

Александр промолчал и приготовился наблюдать за началом первой стадии боя. Парменион уже ускакал, чтобы взять под командование центр, готовый начать выравнивать линию боевых построений, если она вдруг начнет ломаться.

Александр посмотрел на ров позади частокола и широкий земляной вал, на котором стояли его люди, выстроенные в одну сплошную линию глубиной в три шеренги, а затем бросил взгляд через плечо на резервные полки фаланги, построенные в колонны по восемь человек. Его солдаты, по крайней мере, еще держались, хотя большинство побелело от страха.