Замок лорда Валентина - Сильверберг Роберт. Страница 48
— Он говорит на нашем языке? — спросил великаншу Валентин.
— Вероятно. Попробуй.
— Мы странствующие жонглеры,— громко и отчетливо проговорил Валентин.— Мы едем выступать на вашем фестивале в Илиривойне. Далеко ли мы от Илиривойна?
Метаморф, на голову выше Валентина, но куда более хилый, казалось, развеселился, но, сдерживаясь, ответил:
— Вы в Илиривойне.
От метаморфа исходил слабый запах, кислый, но не противный. Его странно скошенные глаза были пугающе невыразительны. Валентин спросил:
— С кем мы должны договориться о выступлении?
— Всех иностранцев, появляющихся в Илиривойне, встречает Данипиур. Вы найдете ее в Служебном доме.
Холодные манеры метаморфа смущали. Но Валентин продолжил:
— Еще одно. Мы видим в этой большой клетке необычное существо. Могу я спросить, почему оно там?
— Это наказание.
— Преступник?
— Так сказано,— спокойно ответил метаморф.— Разве это вас касается?
— Мы чужие в вашей стране. Если здесь иностранцев сажают в клетку, мы, пожалуй, предпочтем искать работу в другом месте.
Вокруг рта и ноздрей метаморфа мелькнула искра какой-то эмоции — не то презрения, не то насмешки.
— Чего вам бояться? Разве вы преступники?
— Едва ли.
— Тогда вас не посадят в клетку. Выразите почтение Данипиур и с дальнейшими вопросами обращайтесь к ней, а у меня есть более важные дела.
Валентин посмотрел на Лизамон Халтин. Та пожала плечами. Ничего не оставалось, как вернуться к фургону.
Носильщики подняли клетки и укрепили их на шестах, положенных на плечи. Из большой клетки донесся крик ярости и отчаяния.
Глава 13
Илиривойн представлял собой нечто среднее между городом и деревней: унылое скопление множества низких, словно бы временных строений из легкого дерева, стоявших вдоль кривых немощеных улиц, которые, казалось, уходили далеко в лес. Все выглядело так, будто Илиривойн возник здесь всего год-два назад, а через несколько лет исчезнет и появится в каком-нибудь другом округе.
Палки-фетиши с привязанными к ним яркими лоскутками и кусочками меха, воткнутые почти перед каждым домом, видимо, объявляли о фестивале. Кроме того, на улицах были устроены помосты для представлений или, как с дрожью подумал Валентин, для каких-то мрачных племенных ритуалов.
Найти Служебный дом и Данипиур оказалось просто. Главная улица выходила на широкую площадь, ограниченную с трех сторон маленькими куполообразными строениями с узорными плетеными крышами. С четвертой стороны стояло одно большое трехэтажное здание, перед которым был ухоженный садик с толстостебельным серо-белым кустарником. Залзан Кавол остановил фургон на свободном месте рядом с площадью.
— Пойдем со мной,— позвал он Делиамбера.— Посмотрим, о чем сумеем договориться.
В Служебном доме они пробыли долго, а когда наконец появились, с ними вышла величественная женщина-метаморф — несомненно Данипиур.
Все трое остановились у садика, оживленно разговаривая. Данипиур что-то уточняла, Залзан Кавол то кивал, то отрицательно качал головой. Делиамбер, такой крошечный между этими высокими существами, делал изящные дипломатические жесты примирения. Наконец Залзан Кавол и колдун вернулись в фургон. Настроение скандара заметно улучшилось.
— Мы приехали как раз вовремя,— сказал он.— Фестиваль только что начался. Завтрашней ночью состоится один из главных праздников. Но они не обеспечат нас ни пищей, ни жильем, потому что в Илиривойне нет гостиниц. Кроме того, есть некоторые зоны, куда нам нельзя входить. В других местах меня встречали более радушно. Но иной раз, я полагаю, может случиться и наоборот.
— Они нам заплатят? — спросил Слит.
— Похоже, что так,— ответил Залзан Кавол.
Фургон, сопровождаемый толпами молчаливых ребятишек-метаморфов, двинулся к отведенному для стоянки месту за площадью. Вечером жонглеры провели репетицию. Несмотря на все усилия Лизамон отогнать юных метаморфов, они пролезали между деревьями и кустами, чтобы поглазеть на актеров. Валентину это действовало на нервы, и не только ему: Слит был напряжен и необычайно неловок, и даже Залзан Кавол, мастер из мастеров, впервые на памяти Валентина уронил дубинку.
Смущало молчание детей. Они стояли, как белоглазые статуи,— зрители, вытягивающие энергию и ничего не дающие взамен. Но еще больше раздражали их метаморфические фокусы — они переходили из одной формы в другую так же естественно и непреднамеренно, как человеческий ребенок сует палец в рот. Видимо, их метаморфозы преследовали определенную цель, потому что принимаемые ими формы грубо копировали жонглеров, как это делали взрослые метаморфы у Пиурифэйнского фонтана.
Дети очень недолго держали форму — у них еще не хватало умения. Однако во время перерывов Валентин краем глаза наблюдал, как они создавали себе золотистые волосы, как у него, белые, как у Слита, черные, как у Карабеллы, становились похожими на многоруких медведей, как скандары, пытались имитировать лица, индивидуальное выражение. Все изображения были искаженными и отнюдь не лестными.
Все путешественники втиснулись на ночлег в фургон и спали практически вплотную друг к другу. Всю ночь шел дождь. Валентин почти не сомкнул глаз. Лишь время от времени он впадал в легкую дремоту, но быстро просыпался и лежал, слушая богатырский храп Лизамон Халтин и еще более мощные раскаты, издаваемые скандарами. Где-то среди ночи он, видимо, все-таки уснул по-настоящему, потому что ему приснилось что-то смутное и несвязное: метаморфы вели пленников — лесных братьев и синекожего чужака — по дороге к Пиурифэйнскому фонтану, который колоссальной белой горой возвышался над всем миром. Удалось ему ненадолго заснуть и на исходе ночи, но незадолго до восхода солнца Слит потряс его за плечо и разбудил. Валентин сел, протирая глаза:
— В чем дело?
— Выйдем. Надо поговорить.
— Но еще совсем темно!
— Ничего. Пойдем.
Валентин зевнул, потянулся и встал. Они осторожно перешагнули через Карабеллу и Шанамира, обошли одного из скандаров и вышли из фургона. Дождь прекратился, но было темно и холодно, от земли поднимался противный туман.
— Мне было послание,— сказал Слит,— Думаю, что оно от Повелительницы.
— Какое?
— Насчет синекожего в клетке, которого они назвали наказанным преступником. Во сне он пришел ко мне и сказал, что он вовсе не преступник, а путешественник, по ошибке попавший на территорию метаморфов, и его схватили, потому что у них есть обычай во время фестиваля приносить иностранцев в жертву Пиурифэйнскому фонтану. Я видел, как это делается. Жертву связывают по рукам и ногам и бросают в бассейн фонтана, а когда происходит взрыв, она взлетает в небо.
Валентина пробрала дрожь, но виной тому был не холодный туман.
— Мне привиделось нечто похожее.
— В своем сне я услышал,— продолжал Слит,— что и нам грозит опасность. Возможно, это и не жертвоприношение, но все равно опасность. А если мы освободим чужака, он поможет нам. Если же он умрет, нам тоже не уйти отсюда живыми. Ты знаешь, Валентин, я боюсь этих меняющих форму, но в этом сне было что-то особенное. Он был отчетлив и ясен, как и положено посланию. От него нельзя отмахнуться, посчитав страхами глупого Слита.
— Что ты хочешь делать?
— Освободить чужака.
— А если он и вправду преступник? — с тревогой спросил Валентин.— Какое право мы имеем вмешиваться в правосудие пиуриваров?
— Право дано нам посланием. А те лесные братья тоже преступники? Я видел во сне, что их бросили в фонтан. Мы среди дикарей, Валентин.
— Нет, они не дикари, просто чуждая раса, и ее пути не похожи на пути Маджипура.
— Я твердо решил спасти синекожего. Если ты не поможешь мне, я сделаю это один.
— Сейчас?
— А когда же? Сейчас темно и тихо. Я открою клетку, и он убежит в лес.
— Ты думаешь, клетку не охраняют? Нет, Слит, подожди. Сейчас это неразумно. Ты поставишь под удар всех нас. Я попытаюсь разузнать об этом пленнике — за что его посадили и что его ждет. Если они намереваются принести его в жертву, то сделают это в разгар фестиваля. У нас еще есть время.