Падение небес - Казаков Дмитрий Львович. Страница 10

Названный состоял в числе учеников консула, и происходил из благородной, но обедневшей семьи. Особой магической силой или умением похвастаться не мог, зато был умен, быстро соображал и знал все, что положено знать молодому человеку, имеющему право на герб и приставку «ари» к фамилии.

– Скажешь ему, пусть переоденется в обычную одежду, – продолжил Харугот, – выдай денег и выдели свиту в полсотни Чернокрылых… И еще, пусть все же зайдет ко мне в тайную комнату перед отъездом.

– Все понял, мессен.

Ари Налн поклонился и зашагал к двери. Консул подумал, что сидение на троне утомляет не меньше, чем колдовство. Встал и медленно сошел с возвышения, на котором располагался древний императорский престол. Глянул на окна, все так же атакуемые дождем, и двинулся к секретной двери, что пряталась за гобеленом на правой стене.

Чернокрылые эскорта последовали за ним.

Выехали они на рассвете, и тот оказался самым обычным, без каких-либо жутких знамений.

Во рту у Олена после вчерашней пьянки остался кислый привкус, наводивший на мысль, что пили они вовсе не пиво. За «душевными» разговорами засиделись допоздна, выспаться не удалось, в теле поселилась вялая ломота, а в голове – екающая болезненная тяжесть.

На коня Рендалл влез с трудом, и долгое время морщился при каждом его шаге.

Гундихар же, несмотря на выпитое вчера пиво, был бодр, словно искупался в проруби. Красные с похмелья глаза его поблескивали, а анекдоты выпадали из недр бороды один за другим, одинаково древние и плоские, точно листы пергамента в книге сельтаро.

Лошади, купленные Саттией, и в самом деле оказались хороши. Ни одна не захромала, не сбилась с шага, хотя ехали без перерыва целый день. Остановились на постоялом дворе, не таком большом, как «Дубовый лист», но довольно приличном, и здесь Олену пришлось отбиваться от гнома, настойчиво предлагавшего «еще разочек поговорить за кружечкой».

На следующий день переправились через Теграт, и после этого на обочинах начали встречаться брошенные телеги, кучи мусора и лошадиные трупы – признаки того, что здесь не так давно прошло большое войско. К вечеру путешественники достигли долины, где Харугот сошелся в битве с императором Серебряной империи, и где решилась судьба войны.

Тут сохранились остатки лагеря, сгнившие бревна частокола, и даже уцелевшая бревенчатая вышка. Запах мертвечины еще витал между холмов, скалились обглоданные костяки, сжимавшие в руках древки копий. Все сколь-нибудь ценное отсюда растащили мародеры.

– Нет… это же страшно, жутко, – забормотал Бенеш, и Олен, глянув на молодого мага, увидел, что тот бледен, как полотно. – Настоящее поле смерти… Черная сила, целые облака… Он пустил ее тут в ход, да. Раны в теле земли не закрылись и не закроются долгие годы…

Саттия, судя по встревоженному взгляду, тоже что-то видела или чувствовала. И сам Рендалл ощущал холодные прикосновения, словно кто-то трогал его призрачными пальцами. В ветре чудились жалобы витающих над смертным полем духов погибших тут роданов.

Через долину ехали почему-то шагом, хотя более разумным было ускорить ход лошадей. Эльф и Харальд выглядели невозмутимыми, Гундихар глядел по сторонам с залихватским видом, но понятно было, что это только бравада, что на самом деле и ему не по себе.

Местами скелеты лежали так густо, что кости образовывали настоящий ковер. Встречались изломанные щиты, древки стрел, проржавевшие кольчуги и разбитые шлемы.

– Я должен. Я обязан исправить все это… – сказал Бенеш, когда они поднялись на склон холма, прикрывавшего долину с севера. – Тут тьма и зло, не такие, как обычные, а чужие нашему миру, да.

Голос его прозвучал с необычайной твердостью.

– Ладно тебе, что тут исправишь? – проворчал гном. – Павших не вернуть, и даже хоронить их поздно, клянусь когтями Аркуда.

– Молчи! – одернула его Саттия. – Ты не видишь, что там такое, а я вижу! Пусть делает, что должен!

Придержали коней, и Бенеш покинул седло. Прошел несколько шагов вниз по склону и замер, раскинув руки. А затем меч на бедре Олена испустил волну холода, Сердце Пламени на миг обернулось шариком багрового огня, и фигуру ученика Лерака Гюнхенского окутала зеленая дымка.

Заструилась прочь, стелясь над самой землей, замелькали в ней белые искорки.

– Надо же, – проговорил Харальд, а Рыжий, внимательно наблюдавший за колдовством, недоуменно мяукнул.

Дымка заполнила долину, точно вода – большую лохань, и начала густеть. Пропали из виду уродливые шрамы, нанесенные земле сражением, сгинули костяки и оружие в их руках. По поверхности изумрудного марева пошли настоящие волны, долетел негромкий шорох.

Волны точно застыли, вспучились, и дымка рассеялась, пропала в один миг.

– Велика сила посланца Великого Древа, – восторженно прошептал тар-Готиан на своем языке, и Олен его понял.

Там, где недавно была лишь голая земля и останки павших, колосилась густая трава по пояс человеку. Качали венчиками огромные цветы, белоснежные, синеватые, алые и желтые. Около вышки виднелись молодые деревца, стоявшие кругом, словно воины в карауле.

– Здорово… – проговорил Гундихар, и в голосе его прозвучало искреннее восхищение, тут же сменившееся обычным насмешливым тоном. – Нам, гномам, положено камни любить и золото, но хорошо сделанную работу я всегда различу, даже если она касается всяческой ботвы.

Бенеш повернулся, показав лицо, бледное, осунувшееся, с зеленым огнем в глазах.

– Можно двигать, – сказал молодой маг, и пошел к коню.

Они преодолели несколько миль, холмы, закрывавшие место битвы, исчезли из виду. И тут Харальд подъехал вплотную к Олену и проговорил так тихо, чтобы больше никто не услышал:

– Этот рыжий парень – не совсем человек. Я заподозрил это, когда мы бились на берегу, но сегодня уверился окончательно.

– Не человек? А кто? – Рендалл с любопытством глянул в спину Бенешу, ехавшему в двух десятках шагов впереди.

– Не знаю. Я за время странствий разного насмотрелся. Зрел богов… – вид у Харальда был недоумевающий, как у человека, столкнувшегося с чем-то совершенно непонятным. – Встречал таких, как мы, прочих странных существ. Но такое вижу в первый раз. Нам нужно быть с ним осторожными. Он больше не думает, как человек, и может из каких-то своих непонятных принципов изменить, ударить в спину.

Олен почувствовал желание возразить, сказать, что такого не может быть, что они с Бенешем вместе прошли сотни миль, сражались рядом и спасали друг друга. Но слова эти застряли у уроженца Заячьего Скока в горле, когда он вспомнил, что тот Бенеш время от времени путался в словах, но разговаривал, по большому счету, понятно; тот Бенеш владел обычной магией, но не повелевал странными силами, встревожившими Сердце Пламени и ледяной клинок.

– Ну, хм… – только и смог произнести Олен.

Бенеш, словно догадавшись, что разговор идет о нем, повернулся, взгляд у него оказался мрачным. Харальд сохранил спокойствие, Рендалл с трудом выдавил кривую улыбку.

Молодой маг покачал головой и отвернулся.

– Так что вот, – сказал странник по мирам. – Никто не говорит, что он враг, но нужно быть настороже.

Олен кивнул, понимая, что на душу легла дополнительная тяжесть: разговор с Саттией, после которого они очевидно рассорились, а теперь еще и подозрения насчет Бенеша. Что дальше – открытая измена со стороны весельчака Гундихара или бегство Рыжего?

Проехали несколько городков, выстроенных словно под копирку – вытянутых вдоль единственной улицы, занятой тавернами и большими постоялыми дворами. Заночевали в одном из них, в заведении под названием «Имперский меч». Его хозяин оставил название, но вывеску успел подновить: на месте, где ранее была Синяя Луна, красовался герб Золотого государства.

Увидев его, Олен помрачнел еще больше.

Утром, едва выехав, попали в настоящую метель. Резкий ветер с севера принес черные облака, из тех посыпались белые хлопья, закружились, устилая размякшую от весеннего тепла землю. Стремительно похолодало, причем так, словно зима решила вернуться.