Шелковый песок (СИ) - "MarLen-Mor". Страница 30
- Хороший... ээээ... Пучок... – Нэлан, нервно хихикнув, погладил создание между цветочков.
Создание покрутилось, ища место поудобней, и улеглось на столе, перед этим сладко зевнув...
Большой бутон распахнулся на пять лепестков, три из которых вместе были сверху, а два оставались внизу. Пучек продемонстрировал на их внутренней части шесть рядов острейших загнутых внутрь колючек, которые к наружному краю становились все больше. В «пасти» присутствовал и «язык» - длинный гибкий усик, сейчас облизывающий нижние лепестки, а дальше, вместо глазка ромашки, зеленела провалом глотка...
- Пааап! - разнеслось по всему дому.
*** Поместье Дома Теневого Пламени.
- А я сказал, что тебе лучше остаться тут! – Ташер безуспешно пытался переспорить Сильму.
- Нет, нет и нет! Не останусь! Вы собираетесь на подвиги, а меня с собой не берете. Это не честно! – девочка уже разозлилась и теперь порыкивала при разговоре. – Если вы меня не возьмете с собой, то я все равно поеду за вами! Одна! И тогда пусть вам будет хуже! Вы даже Вэнса с барашком берете с собой, а Вэнс сказал, что барашек маленький!
- Маленький?! – не выдержал Ташер. - Да ему шестьсот лет!
- Ничего не знаю, - надувшись, заявила Сильма, - раз Вэнс сказал «маленький» – значит, маленький...
- Шатари... – Ташер беспомощно посмотрел в глаза супругу.
- Поедет одна... это я тебе точно говорю, так что уж лучше взять...
- И ты... – Ташер вздохнул, смиряясь, - ладно, действительно лучше с нами, так хоть мы её защитить сможем.
- Прекрасно! – ничуть не сомневающаяся Сильма перестала притворяться и сияла, словно солнышко, - выезжаем завтра утром.
- Она еще и командует, - в отчаянии Ташер хлопнул себя по лбу ладонью.
- Да ладно тебе расстраиваться, - Шатари Рэй обнял супруга за плечи, притягивая к себе, - пусть себе покомандует, мы-то знаем, что здесь главный я!
- Вот, - Ташер наигранно нахмурился, - никто меня не любит...
И рассмеялся, подхваченный на руки...
*** Рияд – столица Харидана. Покои Хатриана.
Хатриан не спал, просто не мог заснуть, он не мог тратить попусту время, которого осталось так мало. Когда он услышал, что Золотко напал и убил четырех человек, он ни на секунду в это не поверил. Да, Золотко был ехидный, нахальный - какой угодно, но хладнокровным убийцей он не был. А если убил, значит, все еще хуже, значит, напали на него. Но четверо, четыре трупа... Сколько же их было? И что они хотели такой толпой сделать с тоненьким, худеньким мальчиком? Луман твердил, что Золотко горгон, клялся всем святым для него, что видел собственными глазами... Не может быть, горгонов не встречали уже очень давно, считается, что они вымерли. Золотко говорил, что его мама нагайна, но ведь он сам не наг. Так, может?.. Нет, этого не может быть... Когда-то горгоны жили и на темной стороне, и рыцари прекрасно с ними ладили, вот только со временем их становилось все меньше, они словно растворялись в этом мире, очень редко в парах с не себе подобными повторяя свои черты в детях. Хотя по характеру Золотко истинный горгон - нахальный, своевольный, гордый.
Вот только разве может горгона родить нагайна, хотя Золотке виднее, кто его мама, да и как знать, откуда они появились...
Хатриан все думал, а сам тихонько гладил по руке спящего рядом Золотку. Он наклонился поцеловать его и с удовольствием вдохнул запах: Золотко пах теперь по-другому - к запаху мальчика примешивался его запах, запах Хатриана, они смешивались и словно говорили, что Золотко теперь его...
Хатриан в отчаянии вздохнул: как же мало времени у него осталось, в лучшем случае месяц и все...
Еще две недели назад он мог спокойно уйти, закончив все дела и оставив управление городом на Фариса. Но сегодня ему отчаянно, до невыносимой боли хотелось жить. Жить, чтобы прижимать к груди свое счастье и слышать всем телом стук его сердца. Жить, чтобы, улыбаясь, говорить ему «доброе утро». Жить, чтобы вечером засыпать с ним в объятиях. Жить не для себя, а ради него. Хатриан уже проклинал себя за то, что не смог сдержаться. Ведь мальчик привыкает - Хатриан чувствовал, что Золотко искренен - и ему тоже будет больно, когда Хатриан уйдет...
Надо было перетерпеть и не тянуться к малышу. Но теперь уже поздно, теперь, познав Золоткины губы на вкус, Хатриан не сможет от них отказаться...
Наркотик, чистый, первозданный, достаточно было только дотронуться до него...
И Хатриан целовал - каждый пальчик на расслабленной руке, косточку запястья, теплую, размеренно бившуюся жилку, шелковистую кожу на сгибе локтя, плечо...
Так хотелось жить, чтобы просто не расставаться с ним...
Для Хатриана смерть не была потерей жизни – смерть была потерей Золотки...
Глава 23.
*** Рияд – столица Харидана. Покои Хатриана.
Рано утром Золотко проснулся от странного чувства... словно он снова дома, словно он маленький и заснул на руках у матери... Золотке было так тепло и уютно...
И... он, кажется, был в постели не один... память услужливо прокрутила у него в голове прошлый вечер. Хатриан! Это его руки так нежно гладили Золотку по спине, это его плечо так согревало Золоткину щеку, и это его Золотко сейчас обнимал руками и ногами...
Золотко приподнял голову, вглядываясь в лицо Хатриана.
- Привет! Ты уже проснулся?
- Да...
- Неправда! Я же чувствую...
- Ладно... я не спал, мне не хотелось уходить от тебя в сновидения...
- А я спал, - рассмеялся Золотко и потянулся, как кошка, поднимая руки вверх, обнимая Хатриана за шею и вытягиваясь всем своим гибким телом вдоль тела нияра.
- Золотко!
Харид подхватил его и, подтянув вверх, поцеловал. И не было нежности в этом поцелуе, была только страсть, всеобъемлющая и иссушающая, грозящая сорваться в безумие... И Золотке бы надо было испугаться... но именно сейчас ему вдруг показалось, что все встало на свои места, что все именно теперь и пошло так, как и должно было, что именно сейчас Хатриан искренен с ним абсолютно.
Да, именно так! И Золотко обхватил голову нияра руками, боясь, что тот отстранится.
И они целовались, сходя с ума от восторга, целовались, не желая отрываться друг от друга...
А когда оторвались, Золотко рассмеялся от восторга, что бурлил у него в груди, восторга, от которого хотелось прыгать, как сумасшедшему, восторга, от которого хотелось орать во все горло, крича слова любви.