Королевство шипов и роз - Маас Сара. Страница 5

Иногда я ненавидела мать за то, что она взяла с меня столь тяжелое обещание. Возможно, мозг ее был затуманен лихорадкой и она сама не понимала, чего требует. Или наоборот, близящаяся смерть показала ей истинную природу ее мужа и старших дочерей.

Я положила дочиста облизанную вилку и вытянула усталые ноги. В очаге догорали последние поленья. Зато болтовня моих сестер после сытного ужина вспыхнула с новой силой. Как всегда, Неста упрекала односельчан за отсутствие хороших манер и неумение говорить учтивые слова. Потом им досталось за дурной вкус по части тканей. Странствующие торговцы сбывали им разную дрянь, а эти простаки и особенно простушки верили, будто покупают тончайший шелк и шифон. С тех пор как мы обеднели, прежние друзья отца и подруги моих сестер забыли о нашем существовании. И теперь сестры вели себя так, словно вынуждены довольствоваться второсортным обществом местных крестьянских парней.

Я глотала горячую воду из кружки – денег на чай у нас не было – и вполуха прислушивалась к словам Несты.

– И тогда я ему сказала: «Любезный сударь! Учитывая безразличие, с каким ты высказываешь свою просьбу, я ее, естественно, отклоню!» Знаешь, что́ мне на это ответил Тимас?

Неста обращалась к Элайне, внимавшей с раскрытым ртом. Отец, как всегда погруженный в туман воспоминаний, не прислушивался, а лишь благосклонно улыбался своей любимой Элайне. Единственной из дочерей, которая удостаивала его разговорами.

– Не о Тимасе ли Мандрэ речь? – перебила я Несту. – Помнится, он – средний сын здешнего дровосека.

Серо-голубые глаза Несты сощурились.

– О нем, – коротко ответила она и вновь повернулась к Элайне.

– И чего же он хочет? – спросила я и поглядела на отца.

Ни малейших признаков тревоги. Казалось, он вообще не прислушивается к болтовне дочерей.

– Он хочет жениться на Несте, – мечтательно произнесла Элайна.

Я удивленно заморгала, а Неста вскинула голову. Знакомое движение. Так вели себя хищники. Быть может, стальная твердость и неуступчивость ее характера обеспечили бы нам лучшие условия жизни? При ее хватке мы, пожалуй, даже смогли бы снова разбогатеть. Но Неста продолжала оплакивать наше былое положение в обществе, а его – плачь не плачь – уже не вернешь.

– Тебе-то что, Фейра?

Мое имя в ее устах прозвучало как оскорбление. Я до боли стиснула челюсти.

Отец сел вполоборота к нам. Обижаться на ее шпильки – ужасно глупо. Глупо было вообще ей отвечать, однако я не сдержалась:

– Колоть дрова для нашей семьи тебе в тягость, но при этом ты собираешься замуж за сына дровосека?

Неста расправила плечи:

– По-моему, ты спишь и видишь, как бы поскорее спровадить нас с Элайной замуж. Тогда у тебя будет вдосталь времени, чтобы малевать свои бесподобные шедевры.

Она презрительно фыркнула, глядя на гирлянду цветков наперстянки, которую я изобразила вдоль кромки стола. Цвет колокольчиков получился слишком темным и излишне синим. Хуже всего, что отсутствие белой краски не позволило мне нарисовать белые тычинки внутри колокольчиков. Мне самой было не по себе от ущербной росписи, но не соскребать же ее теперь.

Я пропустила слова Несты мимо ушей, хотя мне отчаянно хотелось прикрыть мой живописный позор рукой. Завтра, когда буду выделывать шкуры, незаметно соскребу чертовы наперстянки.

– Честное слово, Неста, я действительно хочу, чтобы ты вышла замуж. Я даже готова отвести тебя в дом твоего избранника и вручить его заботам. Но за Тимаса ты не выйдешь.

Ноздри Несты слегка раздулись.

– Ты не сможешь этому помешать. Не далее как сегодня Клера Бадор сказала, что Тимас со дня на день сделает мне предложение. И тогда мне больше не придется растягивать мясо на несколько дней.

Глядя на меня, она усмехнулась и добавила:

– Во всяком случае, мне не надо будет, словно похотливой самке, кувыркаться на сене с Икасом Хэлом.

Отец смущенно кашлянул и уставился на свою койку, тоже стоявшую возле очага. Он никогда не возражал Несте, быть может, из страха или из чувства вины. Отец и сейчас не собирался ей ничего говорить, даже если впервые услышал об Икасе.

Мои ладони покоились на столе. Я буравила глазами Несту. Элайна же быстренько убрала со стола свои фарфоровые ручки, словно грязь и кровь у меня под ногтями могли перескочить на ее нежную кожу.

– Семья Тимаса лишь чуть побогаче нашей. – Я пыталась не рычать. – Ты там окажешься лишним ртом, но отнюдь не лишней парой рабочих рук. Если Тимасу это невдомек, его родители должны понимать.

Тимас это тоже знал. Мы не раз сталкивались с ним в лесу. Я помню голодный блеск в его глазах, когда он заметил, как я проверяю кроличьи силки. Я в жизни не убила ни одного человека, но в тот день отчетливо почувствовала тяжесть охотничьего ножа на поясе. С тех пор я старалась держаться от Тимаса подальше.

– Нам даже не из чего собрать тебе приданое, – продолжала я. Мой голос звучал по-прежнему твердо, но уже спокойнее. – И за Элайной тоже нечего дать.

Если Неста решила покинуть отчий дом – скатертью дорожка. Пусть выходит замуж, а я окажусь на шаг ближе к своему прекрасному будущему. Оное виделось мне так: тишина в доме, вдосталь еды и времени на живопись. Но женихам не очень-то нравились бесприданницы, так что Неста и Элайна заблуждались насчет вереницы сватов.

– Мы с Тимасом любим друг друга, – объявила Неста.

Элайна закивала, подтверждая слова сестры. Я едва сдерживала смех. И когда это мои сестрицы успели позабыть о вздохах по сынкам из семей знати и обратить томные взоры на крестьянских парней?

– Любовью пузо не прокормишь, – возразила я, стараясь сохранять непреклонное выражение лица.

Неста вскочила со скамьи так, будто я дала ей пощечину.

– Ты просто ревнуешь. Я слышала, что Икас собирается жениться на девчонке из Зеленополья. За нею дают богатое приданое.

Я это тоже слышала. Икас сам хвастался мне, когда мы с ним виделись последний раз.

– Завидую? – переспросила я, стремясь поглубже спрятать охватившую меня ярость. – Я трезво смотрю на вещи. Повторяю: вы обе – бесприданницы. Да и скота у нас нет, чтобы предложить семье жениха. Быть может, Тимас и хочет на тебе жениться, но ты-то для него… обуза.

– Да что ты понимаешь в жизни? В любви? – выдохнула Неста. – Полудикарка, которая только и умеет раздавать приказы днем и ночью. Продолжай в том же духе, Фейра. А знаешь, чем это кончится? Ты проживешь свою жизнь рыская по лесам, и потом никто о тебе даже не вспомнит.

Неста стремительно вышла из комнаты. Элайна поспешила следом, пытаясь утешить сестру. Дверь за ними шумно захлопнулась, от порыва ветра звякнули миски на столе.

Эти слова я уже слышала от нее. Неста повторяла их лишь потому, что в первый раз они ощутимо задели меня. Вообще-то, и сейчас обжигали.

Я приложилась к щербатой кружке. Вода успела остыть. Скамейка под отцом скрипнула. Я сделала еще глоток и сказала отцу:

– Урезонил бы ты свою старшую дочку.

Отец разглядывал подпалину на поверхности стола.

– Что я могу сказать? Если это любовь…

– О чем ты говоришь? Не может это быть любовью. Во всяком случае, не со стороны Тимаса. И не со стороны его убогой семьи. Я видела, как Тимас относится к другим деревенским девчонкам. Ему от Несты нужна вовсе не рука и уж тем более не сердце, а…

– Надежда нужна нам не меньше хлеба и мяса, – перебил меня отец. Глаза его вспыхнули, что бывало очень редко. – Без надежды нам не выдержать. Не отнимай у нее надежду. Пусть Неста надеется на лучшую жизнь. На лучший мир.

Сжав кулаки, я встала из-за стола. Мне хотелось убежать, но куда? В хижине всего две комнаты. Мой взгляд снова упал на выцветшую гирлянду наперстянки, тянущуюся вдоль кромки стола. Внешние колокольчики цветков уже потрескались и сильно потускнели. Нижняя часть стебля вообще стерлась. Через несколько лет сотрется и вся гирлянда, как будто ее и не было. Как будто не было и меня, ее создательницы.

– Нет никакого лучшего мира, – возразила я, сурово глядя на отца.