Неразрешимое бремя - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна. Страница 65

Пиона вскинула на меня гневные глаза и сжала кулачки.

— И вам не стыдно?

Я опешил.

— С чего мне должно быть стыдно?

— Госпоже нездоровится! — с вызовом заявила девушка. — Не догадываетесь, почему? Какой же вы лицемер!

— Пиона, почему вы так себя ведете? Мои дела с Лидией вас никоим образом не должны касаться…

— Не смейте ее больше мучить, слышите! Ну как же вам не стыдно! Если вы хотите любовных утех, ну так идите в бордель! Зачем вы ее преследуете, пользуясь своим положением!

— Что? Что вы несете? — с какого перепугу она решила, что я…

— У нее до сих пор следы на запястьях от ваших… ваших забав! Вы же слуга божий, еще говорили про целибат… — Пиона вдруг всхлипнула. — Ну пожалуйста, оставьте ее в покое.

До меня наконец дошло, какую чудовищную гадость Лидия наговорила девушке про меня. Есть ли вообще предел ее подлости? Я от возмущения потерял дар речи и просто смотрел на красную от праведного негодования Пиону.

— А сегодня ей совсем худо, она даже из комнаты не вышла! — девушка нервно комкала край фартука. — Неужели у вас совсем нет ни капли милосердия?

Я уже открыл рот, чтобы попытаться объяснить девушке, какую лицемерную стерву она сейчас так отчаянно защищает, только услышал, как по лестнице спускаются.

— Спасибо вам, Матильда, — Лидия благодарила седую дородную женщину, что тяжело ступала по ступенькам. Ее под руку вела Тень, помогая той спуститься.

— Госпожа Хризштайн, — я заметил, что старая женщина недавно плакала. — Я прошу вас, пожалуйста…

Лидия недовольно покосилась в мою сторону и оборвала старуху:

— Я все улажу, не беспокойтесь. И передайте господину Изхази, что я не передумала, просто немного повременим с корсетами. Тень вас проводит.

Пиона стала рядом с Лидией, словно пытаясь защитить свою хозяйку от мерзкого негодяя вроде меня. Это уже не смешно!

— Зачем вы пришли, господин инквизитор? — голос Лидии звучал ровно и глухо, ей прекрасно удавалась роль несчастной страдалицы.

— Нам надо поговорить, — процедил я, с трудом сдерживая злость. — Пиона, оставьте нас, пожалуйста.

— И не подумаю! — девушка упрямо мотнула головой и вцепилась в Лидию. Та бесстрастно смотрела на меня, даже не делая попытки отослать девушку.

Мне вдруг стало все равно, что и кто обо мне подумает. Я слишком устал от выходок этой полоумной, поэтому подошел к ней, схватил ее за руку и заявил:

— Боюсь, госпожа Хризштайн не может мне отказать. Пойдемте! — и потащил Лидию наверх в кабинет. Пиона увязалась следом, так что мне пришлось добавить. — Пиона, вы же не хотите, чтобы Мартен узнал, что у вашей госпожи никогда не было племянницы?

Пиона побледнела и в отчаянии посмотрела на Лидию. Та едва заметно скривилась, потом кивнула девушке.

— Иди, Пиона. Видишь, господин инквизитор не любит, когда ему перечат…

— Не любит, — подтвердил я с самым свирепым видом.

— Госпожа, вы если что… — девушка окинула меня испепеляющим взглядом. — Вы зовите. Я буду внизу.

Я захлопнул дверь кабинета и обернулся к Лидии. Она упала в кресло, продолжая изображать из себя умирающего лебедя.

— Можете не стараться, разыгрывая из себя жертву! Благодарных зрителей нет!

— Что вам нужно, господин инквизитор? — ее голос был тихим и усталым, а лицо бледным и изможденным. Невероятный актерский талант!

— Зачем эта гнусная ложь? Зачем вы оговорили меня перед Пионой? Впрочем, не надо, не хочу знать! — я угрожающе завис над Лидией и заглянул в глаза. — У меня к вам и так много вопросов, госпожа Хризштайн!

— Так задавайте, а после убирайтесь. У меня дела.

— Дела? Правда? Я думал, вам нездоровится, — я хотел приложить ладонь к ее лбу в показной заботе, но Лидия отвела голову.

— Пусть мое здоровье вас не беспокоит.

Я на мгновение застыл, силясь поймать ускользающую мысль, мелькнувшую в голове, но тщетно.

— Вы ведь намеренно натолкнули отца Валуа на идею свалить все на Серого Ангела? Чего вы добивались?

— Чего добивалась? — повторила она без малейшего выражения. — Мне показалось это забавным, разве не чудно получилось?

— Чудно? — я с трудом сдерживался от желания встряхнуть Лидию хорошенько и сбить с нее раздражающую невозмутимость. — Кардинал и отец Бульвайс мертвы! Забавно, правда? И обвиняют Серого Ангела! По вашей милости!

Лидия никак не отреагировала, продолжая сидеть в застывшей позе, словно восковая кукла. Ей действительно нездоровится? Нет, я не позволю обмануть себя во второй раз.

— Вы же наверняка уже в курсе, что арестовали помчика Прошицкого и выпустили Николаса, да?

Лидия кивнула и опустила взгляд на зажатый в руке листок бумаги. И продолжила молчать, что меня снова озадачило. Нетипичное для нее поведение, упустить возможность лишний раз поиздеваться.

— Что молчите?

— А что вы хотите от меня услышать, господин инквизитор?

— Хочу знать, что вы намерены предпринять. Колдун на свободе, а вельможа вояга Хмельницкого, на чье покровительство вы так рассчитывали, за решеткой. Вы знаете, что против него есть показания госпожи Розмари?

Лидия опять молча кивнула, расправляя скомканный листок. Я успел заметить, что это помятый рисунок с изображением молодой женщины в старомодном платье.

— Вояг просил вас заняться этим делом?

И опять молчаливый кивок. Да что же такое? Когда не надо, ее не заткнешь, а теперь словно воды в рот набрала.

— Я прошу вас, — начал я, понимая, что мои уговоры все равно тщетны. — Оставьте это дело. Я сам разберусь. Вы додумались угрожать отцу Валуа. В его власти не просто доставить вам неприятностей, а упечь за решетку, понимаете?

— Какая трогательная забота, господин инквизитор, — проговорила Лидия. Она встала с кресла и нетвердой походкой подошла ко мне. — Вы хотели знать, что я собираюсь предпринять. Извольте. Я собираюсь сделать этот процесс самым громким за последние сто лет. Я уничтожу колдуна, уничтожу…

— Послушайте, я хочу того же, только…

— Не смейте меня перебивать, — прошипела Лидия и вцепилась мне в плечо так, что я пошатнулся. — Я не только уничтожу колдуна, я сотру в порошок продажных церковников, заставлю каждого заплатить по счетам. В том числе и вас, господин инквизитор. Или вы думали, что можно безнаказанно меня оскорбить? Нет. Вы такой из себя праведный, добродетельный, да? Святоша клятый. Я отберу у вас все. Но знаете, с чего начну? С вашей веры. Я уничтожу Святой Престол. В этом городе не останется ни единого следа проклятых церковников! После этого процесса вы такой грязью умоетесь, все до единого, что…

— Довольно! — оборвал я сумасшедшую, отцепляя ее руки от себя. — Вы не представляете, насколько жалко выглядите в своей злобе!

Ее лицо стало прозрачным от бледности. Лидия молча стояла, слегка пошатываясь.

— У человека невозможно отобрать веру, госпожа Хризштайн. Вы можете облить грязью церковь, разоблачить ее продажных служителей, очернить их, вам нет в этом равных, но они всего лишь люди. Вера не питается от церкви или ее слуг, она идет от сердца, но вам этого наверное никогда не понять. У вас его просто нет.

Лидия скривилась в жалком подобии улыбки.

— Вы правы. У меня его нет. И у вас не будет…

Я сокрушенно покачал головой.

— Мне вас жаль. Прощайте. И предупреждаю в последний раз, не лезьте в это дело. Для вашей собственной безопасности.

Пиона поджидала меня внизу. Увидев мое перекошенное лицо, она охнула и помчалась наверх. Не сдержавшись, я громко хлопнул входной дверью и отправился к отцу Георгу. Мне так было нужно услышать его ободрение и совет.

Профессор Адриани потрудился не просто ответить, но и отправить письмо голубиной почтой. Он согласился незамедлительно приехать, поскольку его крайне заинтересовал уникальный случай двоедушия Николаса, который он намеревался включить в свой капитальный труд по исследованию душевных заболеваний. Оставалось только добиться переноса судебного заседания. Вояг Хмельницкий наотрез отказался просить отсрочки, будучи настроенным очень решительно. Он заявил, что госпожа Хризштайн обо всем позаботится, а мне, как представителю обвинения и Святого Престола, доверия нет. Поэтому я затягивал как мог, постоянно мешая кардиналу Блейку, чье общество было просто невыносимо. Невольно вспоминая сцену с ним и Пионой, а потом гневный обвиняющий взгляд девушки, которая считала меня таким же лицемером и подлецом, я закипал от негодования. При этом сам кардинал относился ко мне благосклонно, ошибочно полагая, что я спас его от заражения дурной болезнью и могу разделить с ним порочные забавы. Особенно тяжело приходилось, когда он начинал рассуждать о женских прелестях, скабрезно подмигивать или травить пошлые шуточки. Но когда он предложил после работы отправиться в новый, недавно открывшийся бордель в порту, причмокивая от нетерпения, я не выдержал и послал его к демону, высказав все накипевшее. Поэтому просить его содействовать в переносе заседания можно было даже не пытаться. Впрочем, готовя обвинение, в поисках слабых мест, я неожиданно для себя нашел решение. Только для того, чтобы оно сработало, необходимо было любой ценой не пустить Лидию в зал суда.