Пруд двух лун - Форсит Кейт. Страница 8

Один за другим Селестины начали гудеть; одни гудели так низко, что звук скорее ощущался как легкая дрожь в венах, артериях и органах, чем слышался; другие — высоко и чисто, точно журчание водопада. Мегэн присоединилась к кругу Селестин около пруда; она была совсем крошечной по сравнению с их высокими фигурами. Ее песнь сплелась с песнью Селестин, то взвиваясь, то снижаясь в будоражащем кровь ритме.

Горизонт уже начал понемногу светлеть, когда в их песнь внезапно вплелся чистый и щемяще красивый голос. Изолт, сидевшая у костра, изумленно подняла глаза и увидела, что Лахлан тихо выступил вперед и взял Мегэн за руку, присоединившись к кругу певцов. Его крылья были широко расправлены, лунный свет серебрил иссиня-черные перья, подчеркивая красивую линию его шеи и подбородка. Изолт могла лишь смотреть на него и слушать, исполненная беспомощной тоски.

Темные камни уже четко вырисовывались на светлеющем небе, когда к хору присоединились многочисленные птицы. Зажурчала вода, и на поверхности пруда забурлили прозрачные пузыри, заставив воду в пруде перелиться через каменный выступ и побежать вниз по склону холма. Лахлан все пел и пел, и Изолт казалось, что она еще никогда не слышала ничего прекраснее. Встало солнце, расцветив серый пейзаж, и песня Селестин медленно затихла.

— Молодец, мой мальчик! — воскликнула Мегэн. — Иди посмотри, Изолт! Летний ручеек побежал.

В центре пруда бил прозрачный родник. Там, где вода каскадом сбегала по западному склону холма, точно по волшебству показались цветы: крошечные алые звездочки водных лилий, золотистые лютики, голубые незабудки, белые бутончики земляники и мохнатые розовые головки клевера.

Селестины возбужденно гудели, и Мегэн обняла племянника.

— Верно, в твоем голосе скрыто волшебство! — воскликнула она, и ее морщинистое лицо залили слезы. — Летний ручей бежит, и он гораздо сильнее, чем был многие годы! Они говорят, что это лучшая рассветная песнь со времен Указа о Волшебных Существах, ибо осталось так мало Селестин, а у многих на сердце такая тоска, что они не хотят петь! Ох, Лахлан, я так удивлена и так рада! Энит говорила, что ты отказывался пользоваться своим голосом, хотя она знала, что он обладает колдовской силой. У тебя настоящий Талант — посмотри, как сильно течет ручеек!

Самая младшая из Селестин, стройная женщина, одетая в бледно-желтый шелк, вышла вперед, взяла Лахлана за руки и внимательно посмотрела ему в глаза. На его лице мелькнуло удивленное выражение, потом он явно смутился.

— Ничего особенного, — сказал он хрипло. — Это казалось естественным. Я слышал, как нарастает мелодия...

Бросив на него еще один долгий испытующий взгляд, она подошла к Мегэн, и они, обнявшись, отошли, погрузившись в разговор. Селестины по одному подходили к Лахлану, кланяясь ему и прикасаясь пальцами сначала к его лбу посередине, потом к своему. Он нахмурился, не зная, как отреагировать, но они просто радостно улыбались ему и уходили вдоль летнего ручейка, сбегавшего вниз по холму. Воздух был напоен дурманящим ароматом цветом, а в небе носились жаворонки, заливаясь песнями. Казалось, весь лес радостно ожил, зашелестели яркие листочки, а ниссы игриво плескались в полноводном ручье.

На холме остался лишь самый старший из Селестин, задумчиво погрузивший пальцы в жидкий шелк родника, с лютиком, запутавшимся в бороде. В ярком утреннем свете его лицо казалось невероятно морщинистым, как будто он на своем веку повидал немало боли и горя. Его редкие волосы и борода были белыми, точно шерсть гэйл'тиса, бледные глаза мерцали. Почувствовав на себе взгляд Изолт, он поднял глаза и приложил пальцы к своему морщинистому лбу. Несмотря на улыбку, с его лица так и не исчезло грустное выражение. Мегэн и Селестина закончили, наконец, свой разговор. Лицо Мегэн светилось, черные глаза сияли от радости:

— Пойдемте, вкусим от плоти нашей матери, выпьем воды от ее тела и будем праздновать, ибо время года сменилось, и наступили зеленые месяцы, — возвестила она, и ее голос зазвенел от радости. — И будем праздновать, ибо Изабо жива и сейчас находится на пути в Риссмадилл! Облачная Тень видела ее и, несмотря на то что Изабо была тяжело ранена, она исцелила ее в момент смены времен года. Она дала Изабо Седло Ахерна, которое поможет ей быстро добраться до голубого дворца. Она говорит, что та часть Ключа, которую я отдала Изабо, все еще цела. Какой камень свалился с моей души!

Мегэн повернулась к Облачной Тени и издала горловой гудящий звук, который, по всей видимости, и был языком Селестин. Селестина ответила ей таким же звуком, подошла и села рядом с Изолт, которая разломила хлеб, а затем жадно впилась зубами в ломтик спелого плода.

Приветствую тебя, Изолт Ник-Фэйген...

Изолт оглянулась, но ни Мегэн, ни Лахлан, казалось, ничего не слышали. Тогда она поняла, что Селестина улыбается ей и тихонько гудит. Ее глаза были ясными и прозрачными, как вода.

У нас, Селестин, нет голосовых связок, как у людей. Мы не можем говорить на вашем языке, а среди вас лишь немногие могут подражать нашим звукам. Мегэн, единственная из всех, кого я знаю, смогла научиться этому, и это заняло у нее несколько столетий. Но некоторые из нас могут разговаривать с вами мысленно, если вы восприимчивы. В твоих жилах течет кровь Хан'кобанов, а они в родстве с Селестинами, поэтому мне легче разговаривать с тобой.

Как ты назвала меня? - спросила Изолт.

Изолт Ник-Фэйген. Я могла бы назвать тебя и Хан'дерин да Хан'ланта, ибо тебе принадлежат оба этих имени. Ты — потомок злосчастного союза Фудхэгана Рыжего и Хан'ланты из Прайда Огненного Дракона, жившей многие сотни лет назад.

Хотя в тебе совсем немного крови твоих предков Хан'кобанов, ты унаследовала некоторые их качества — острое зрение, боевой дух, но я называю тебя твоим человеческим именем, ибо именно с ними отныне связана твоя судьба.

Но я — преемница Зажигающей Пламя! - Изолт автоматически ответила без слов.

И преемница ведьм тоже. Потомкам Фудхэгана пора уже занять свое место в человеческом обществе. Тысячу лет твоя семья жила вдали от своих родных. Пора воссоединиться... Знаешь, я встречала твою сестру.. Вы очень похожи, больше, чем я ожидала. Ей предстоит нелегкое путешествие, но я думаю, что и цена твоей судьбы тоже будет высокой. Тебе предстоит сделать трудный выбор, и от твоего решения будет зависеть больше, чем ты можешь понять. Но не бойся. Хотя тебя ждет много боли, в твоей жизни будет и много радости.

Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Мне всегда было трудно общаться с такими людьми, как ты. Я изучила ваши мысли и эмоции, но между тем, что я знаю, и тем, что я могу сказать, всегда остается пропасть. Я каждый раз удивляюсь, какая путаница творится у вас в головах и какие у вас нечеткие эмоции.

Мне кажется, у меня в голове нет никакой путаницы...

В мысленном голосе Селестины ясно послышалась улыбка.

Ну разумеется, тебе так кажется. Вам, людям, всегда так кажется. Не много мне встречалось рас, более заносчивых, чем вы, тем более, что среди вас так много глупцов. Но все-таки, среди вас есть и те, кто по-настоящему велик духом и сердцем, и я стараюсь не судить обо всех по большинству.

Спасибо...

Селестина издала высокую трель, заставив Мегэн с улыбкой обернуться на них.

Вы, люди, всегда удивляете меня. Я забываю, как легко вы живете. Да, ваш век короток. Я боюсь, что Селестины воспринимают все чересчур серьезно, Мегэн говорит, что нам недостает... чувства юмора, если я правильно выразилась. Странное выражение, ибо как юмор может быть чувством? Существует всего шесть чувств...

Моя бабка всегда ругает меня за то, что я воспринимаю жизнь недостаточно серьезно.

Да, у Хан'кобанов нелегкая жизнь. Они всегда помнят о тяжести смерти, пригибающей их к земле.

Впервые за всю их странную беседу Селестина издала звук, похожий на человеческий. Она произнесла «Хан'кобаны» в точности так, как сказали бы это они сами: резкое, гортанное «Хан», а за ним два понижающихся в тоне звука, означающие «Боги». Дети Богов! От этого звука по коже бежали мурашки, точно от одинокого крика ворона на закате.