Голос крови - Локнит Олаф Бьорн. Страница 25

– Канцлер не пойдет, – съязвил я. – Старик Публио столько не выпьет. Сам знаешь, что такое Малый государственный совет в понимании Конана. Решение одного мало-мальски важного вопроса затягивается до той поры, пока не будет выдут последний кувшин и не пошлют за новым. А потом два умных человека – я имею в виду вашу светлость и самого себя – сядут тихонько в уголочек и все решат. И без всяких Малых советов.

– С такими мыслями, – Просперо укоризненно глянул на меня, – ты скоро дойдешь до крамольного соображения, что король нам требуется только как ширма и дегустатор винных запасов Тарантийского замка.

– Но зато какая ширма! – я мечтательно воздел глаза к предвечернему небу. – Ни в одной стране такой нету! Большая, красивая и…

– Если вы оба не заткнетесь, – прорычал спереди Конан, – оба отправитесь в яму на хлеб и на воду! Все, отдыхать, отсыпаться, а вечером…

– А вечером – на Малый совет, – грустно заключил Просперо. – Ольтена позвать?

– Пускай идет. Он, считай, теперь король без королевства. Уважим парня?

С тем и въехали мы под гулкие своды барбикена Тарантийского замка короны.

– Итак, други, стаканчик мы взяли, кости выбросили, ожидали выбить трех «коней», а судьба решила так, что с граней костяшек на нас пялится свинья.

С таких оптимистичных слов и начал варвар вечернее заседание Малого государственного совета. Впрочем, слово «вечернего» здесь малоприменимо. Мы собрались в любимой Конаном Белой гостиной глубоко за полночь – на донжоне едва отбили два колокола. Компания разнообразием не блистала: король, вице-король (я Просперо имею в виду), потеющий и вечно вытирающий пот со лба толстяк Публио, я сам, как тайный советник короны, Паллантид – он командует войском, значит, обязан присутствовать. Возле камина грел косточки загадочный барон Гленнор, замотанный в теплый клетчатый плед по самый подбородок. С краешку примостились двое личностей, уж никак не должных быть на секретном совете – принц Ольтен Эльсдорф (хотя, если подходить юридически, король Ольтен Эльсдорф) и мало кому известная девица Дженна из рода Сольскелей, что в Пограничье.

– Назову сразу несколько ошибок, – не спрашивая дозволения говорить, проскрипел барон Гленнор, даже к нам не поворачиваясь. – Каюсь, в основоположной ошибке виновен я. Сознавая, что в Немедии вскоре произойдет нечто из ряда вон выходящее, я не предпринял никаких чрезвычайных мер, а всего лишь послал соглядатайствовать в Бельверус никчемного мальчишку с ветром в голове и украденным векселями за пазухой. Оставил, как выражаются простецы, на авось. Авось обойдется, авось пронесет, Немедия – государство крепкое, и без нас справятся…

– Ты бы на беднягу Маэля не ругался, – набычился Конан. – Парень сделал все, что смог, и во многом помог нам. Давай не будем вспоминать плохое о мертвых. Какие еще ошибки?

– Совет королей, – вздернул острые плечи барон Гленнор. – Задумано было неплохо, но выполнено – из рук вон. Если уж объединились и чувствовали свою правоту, то надо было давить Тараска до последнего, а не проявлять слабину. Сочувствую Чабеле.

– Это почему же? – наклонил голову Просперо.

– Да потому, – поморщился глава нашей тайной службы. – Бесспорно, Чабела – умнейший политик Материка. Хотя постойте… Умнейшая женщина, а не умнейший политик. Замечаете разницу? Политика – это жесткость, подлость, коварство, удар из-за угла и желательно чужими руками. Правда должна быть доказана не судом, а своей силой. Вам было достаточно подписать ордонансы о вступлении Аквилонии, Зингары, Аргоса, Бритунии, Пограничья, Хорайи и Хаурана в военный союз против узурпатора Тараска и выдвинуть армии хотя бы на десять лиг вглубь немедийских рубежей. В столицу отправляются несколько десятков отлично обученных, преданных и знающих свое дело людей, находят Тараска Эльсдорфа, а дальше… Можно не фантазировать. Несчастный случай на охоте, поскользнулся на лестнице, отравился неспелыми сливами… Все приспешники Тараска разбежались бы в этот же вечер, а досточтимый Ольтен сейчас носил бы не этот дурацкий золотой обруч на волосах, а венец Нумы. Я просто объяснил?

– Куда уж проще, – вздохнул Конан. – Но Чабела хотела как лучше, без крови.

– А получила крови в десять раз больше, – наставительно сказал Гленнор. – Увы, мои драгоценные месьоры и прекрасная дама, ваша компания предпочла руководствоваться эмоциями, а не холодным разумом. Самый проигрышный путь в политике. А ваш Совет Семи королей… Посадите в большую склянку двух скорпионов и заставьте рассудить их драку крольчонка. Что будет с крольчонком?

– Сдохнет в муках, – надменно усмехнулась Дженна из Пограничья. – Что с нами и случилось. – А Чабелу действительно жалко. Ей сейчас приходится отдуваться за все наши художества перед Тараском.

– Не о Чабеле речь! – ледяным тоном и чересчур громко заявил Гленнор, повернулся и обвел немигающим взглядом змеиных глаз всех присутствующих. – Речь о нас. О тебе, мой король, о тебе, Просперо, герцог и нынешний наследник трона, о тебе, Хальк. О тебе, Паллантид, потому что командовать войском придется не только королю, но и тебе. О месьоре канцлере Публио, которому придется платить за то, что произойдет в ближайшие дни. О госпоже Сольскель и короле без королевства Ольтене. И, в конце концов, обо мне. Думаете, барону Гленнору будет приятно болтаться несколько дней на дыбе перед тем, как из него выбьют все тайны Аквилонии?

– И чем вызвано столь мрачное пророчество? – усмехнулся я.

– Посмотрите на столе большой синий пакет, – отмахнулся таинственный барон. – дело будет ясно и без моих комментариев. Печати, кстати говоря, сорваны мною. Служба такая.

– Просперо, ты здесь самый грамотный, читай, – покачал головой варвар, подсознательно ожидая очередные подвохи и гадости. Герцог Пуантенский, не выпивший пока и капли вина, твердым шагом подошел к приземистому мраморному столику, отыскал среди груды важных и неважных документов здоровенный лист пергамента, сложенный вчетверо, критически осмотрел вскрытые начальником тайной службы печати и, беззвучно шевеля губами, вчитался.

– Я догадался? – Конан вздохнул в сотый раз. – Нам предлагают отдать Ольтена, желательно связанного по рукам и ногам, вернуть в Немедию успевших сбежать мятежников, расформировать их военные отряды и не под каким видом не оказывать им помощи. В противном случае нас ждет маленькая победоносная война?

– Именно, – с постным лицом кивнул Просперо, бросая пергамент обратно на стол. – А еще предлагают выплатить треть суммы за понесенные королевством Немедия потери, принести извинения на государственном уровне… и… как бы это сказать… Докладывают, что предводительница мятежников со дня на день будет казнена через сожжение. Желают всего наилучшего, процветания и добросердечия в сношениях между великими державами, извечными душевными соседями. Ага, приписочка. Конан, лучше сам прочитай.

Варвар протянул руку, ухватил пергамент, нашел взглядом нижний край страницы, выругался так, что у воспитанного Публио захолонуло сердце, скомкал бумагу и прямиком отправил в камин через голову барона Гленнора.

– Вот сволочь! – наконец высказался король. – Про женщин такие вещи вообще-то не говорят. За подобные словечки в нашем клане вешали на сосне и не за шею.

– Значит, про меня что-то написано, – скривилась Дженна. – Месьоры, не смущайтесь. Тараск, видимо, дарит мою персону королю Конану или любому желающему. Для игривых, так сказать, утех.

– С личными делами разберетесь позже, – рявкнул барон Гленнор. – Послушайтесь моего совета хоть раз в жизни! Принц Ольтен и его сподвижники, стоящие на нашей границе – самый великий козырь в наших руках. Паллантид?

– Так точно? – немедленно вскинулся тысячник гвардии.

– Этой же ночью отправить приказы тяжелой кавалерии, стоящей на перевалах Немедийских гор, в Шамаре и на стыке границ Аквилонии, Немедии и Офира. Ты назначаешься верховным командующим, прочих командиров назначишь сам. Быть готовыми к активной обороне. Крепости закрыть, по дорогами пропускать только гонцов. Пехотные легионы подвести из центра страны и из Пуантена к полуночным областям Шамарского герцогства. Это война, тысячник. И я не хочу, чтобы она была победоносной для Немедии.