Запретная земля - Форсит Кейт. Страница 29

— Если уцелею, — пробормотала Финн, но Дайд жестом велел ей замолчать, и Брангин продолжала, слегка запинаясь:

— У нее было столько приключений, а я ничего не делала, только сидела дома, следила за своими манерами да училась делать прямой шов — мне надоело вечно быть паинькой. Кроме того, я могу быть вам полезна, неужели вы сами не понимаете этого? А Нина сказала, что вы можете уехать на много месяцев, и мне придется все это время прятаться в гостинице, чтобы никто не знал, что я тут.

— Ты когда в последний раз заглядывала в зеркало, милая Брангин? — бархатным голосом спросила Финн. — Неужели может быть хоть сколько-нибудь похожа на юнгу самая избалованная жеманная банприоннса из всех, которых я когда-либо видела.

— Довольно, Финн, — внезапно оборвал ее Дональд. — Почему ты вечно цепляешься и придираешься к своей кузине? Это недостойно.

Финн покраснела.

— Но она говорит дело, Брангин, — ласково сказал Дайд. — Как видишь, мы все переоделись матросами. Только бабушка не пыталась, потому что все равно не может быть никем иным, кроме как самой собой. Если ты поплывешь с нами, тебе придется сделать то же самое, а я не думаю, что из этого что-нибудь получится. Посмотри только на свои нежные белые ручки. Они никогда в жизни не тянули снасти. Посмотри на свою прическу.

Брангин прикусила губу, невольно взглянув в зеркало. Потом оглядела остальных, одетых в хлопчатобумажные штаны и рубахи, с коричневыми лицами. Финн ничем не отличалась от мальчишки со своими коротко стриженными волосами и загорелыми мускулистыми руками, выглядывающими из рукавов рубахи. На миг она заколебалась, потом запустила руку в свой ридикюль, достала оттуда набор швейных принадлежностей и вынула из него ножницы с перламутровыми кольцами. Она схватила себя за толстую пшеничную косу и кромсала ее до тех пор, пока тугая золотистая плеть не осталась у нее в руке. Теперь ее неровно обрезанные волосы заканчивались чуть ниже ушей.

— Ну вот, с волосами я справилась легко, — тонким прерывающимся голосом сказала она. — У кого-нибудь есть еще эта гадость, чтобы намазаться?

Финн с раскрытым ртом уставилась на кузину, не в силах вымолвить ни слова. Энит протянула прочерченную синей сеточкой вен дрожащую руку.

— У меня есть, девочка, — тепло сказала она. — Дональд даст тебе. Разведи огонь, Дайд. Надо сжечь все до последней волосинки.

Брангин посмотрела на прекрасную длинную косу, болтавшуюся у нее в руке, и инстинктивно прижала ее к себе.

— Ты должна сжечь ее, девочка, — сказала Энит. — Может возникнуть вопрос, кто и зачем здесь обстриг себе волосы, а нам это не нужно. Кроме того, опасно бросать частицы своего тела. Ты же не раз слышала песню Дайда о том, как на Лахлана наложили проклятие при помощи пера, выдернутого у него из крыла.

— Не горюй, они отрастут, — сочувственно сказал Дайд и щелкнул пальцами, разведя огонь в пустом очаге. Брангин еще мгновение постояла в нерешительности, потом швырнула косу в огонь. Та вспыхнула, рассыпавшись на пылающие нити, потом погасла, оставив после себя лишь золу.

— У нас есть еще матросская одежда? — спросила Энит. — Дональд, ягодный сок в горшочке в моей сумке у двери. Брангин, ты должна намазать им все тело. Нельзя допустить, чтобы кто-нибудь заметил белые полосы. И тебе придется перевязать грудь. Финн, помоги ей.

— Мы больше не можем называть ее Брангин, — заметил Дайд. — Пожалуй, лучше звать ее просто Бранг. Как и «Финн», это скорее мальчишеское имя, чем девичье, к тому же так у нас меньше шансов оговориться.

— С ее нежными руками нам ничего не сделать, — сказала Энит. — Ей придется выдавать себя за сына землевладельца, сбежавшего в море из любопытства.

— А мои руки? — требовательно спросила Финн, вытянув их на всеобщее обозрение. Только тут все поняли, какими грубыми они кажутся по сравнению с руками Брангин — ногти обломаны, ладони загрубели от поводьев и стрельбы.

— Сойдут, — со смехом отозвался Дайд. — Давай, некогда бездельничать.

Невольно Финн почувствовала, как по спине у нее пробежал холодок страха. Она переглянулась с кузиной и увидела, что ее бьет такой же озноб.

Флот покинул безопасную гавань Бертфэйна с вечерним отливом. Этому предшествовала пышная церемония с длинными речами и тостами в честь Купалы. Двадцать пять кораблей были украшены цветами и смазаны терновым вином, а когда они снялись с якорей и поплыли через бухту к шлюзам, городская колдунья Уна Белая благословила их.

Большая часть из этих кораблей Ри была захвачена у тирсолерцев в ходе Яркой Войны. Они потерпели крушение во время битвы за Дан-Горм, когда Яркие Солдаты опрометчиво взорвали ворота шлюзов и воды Бертфэйна хлынули в море. Прочие же были остатками военного флота отца Лахлана, которые провели годы правления Джаспера, тихо сгнивая на верфях. Многие из них пришлось почти полностью перестроить, и служивший камнем преткновения корабельный налог, введенный Ри, составил астрономическую сумму. Корабельный лес привезли из Рураха и Эслинна, и люди, знавшие морское дело, съехались в Дан-Горм из всех уголков Эйлианана в надежде заработать себе на жизнь. К тому же среди моряков было много тирсолерских военнопленных, принесших клятву верности Эльфриде Ник-Хильд, а через нее и Ри. В остальных областях Эйлианана осталось слишком мало опытных моряков из-за Фэйргов, столько лет осаждавших побережье.

В состав флотилии входили десять больших четырех мачтовых галеонов, вооруженных тремя десятками пушек и огромным количеством солдат каждый. Пять каравелл на двух мачтах несли квадратные паруса, на третьих — треугольные, что делало их быстрыми и маневренными, и несмотря на довольно высокие борта, достаточно широкий корпус позволял им оставаться на плаву даже в самых бурных морях. Хотя на каждой каравелле тоже имелись пушки, у них не было той огневой мощи, что у галеонов, поскольку эти суда были скорее торговыми, чем военными. Остальные десять кораблей были карраками — прочными трехмачтовыми судами, предназначенными в основном для перевозки грузов. Тяжело груженные мешками с зерном, семенами и картофелем, бочонками эля и виски, бутылками лекарств, недавно выкованным оружием и сельскохозяйственным инвентарем, они несли весьма ограниченное количество орудий и потому сильно зависели от галеонов, которые должны были защищать их от бесчинствующих пиратов и Фэйргов.

К счастью, адмирал флота не ожидал крупных неприятностей от морского народа. Летом воины и охотники Фэйргов в основном находились далеко к югу, следуя за голубыми китами, спаривавшимися в теплых и мелких тропических морях. Единственными Фэйргами в прибрежных водах Эйлианана были молодые воины, приставленные охранять женщин, рожавших своих детенышей на мягких песках южного Эйлианана и Прекрасных Островов. Адмирал был уверен, что фэйргийская молодежь не станет атаковать такой сильный флот, оставив своих женщин и детей без защиты.

Недостатком плавания в разгар лета было, разумеется, мелководье. Под воздействием силы притяжения двух лун летнее море очень мельчало, и многие скалы и рифы, весной и осенью скрытые под водой, сейчас были обнажены. Самую же большую опасность представляли песчаные отмели, смещавшиеся каждый год под воздействием королевской волны. Скалы, рифы и острова, отмеченные на карте, можно было обойти. Что касается песчаных отмелей, то большинство капитанов догадывалось об их существовании лишь тогда, когда корабль садился на мель.

Флот с яркими флагами, полощущимися на свежем ветру, медленно скользил по тихим водам Бертфэйна к шлюзовым воротам и являл собой прекрасное зрелище. Толпа на берегу приветственно кричала, а матросы, поднимая паруса, горланили легкомысленную песенку. Не зная, чем помочь, Финн и Бранг, облокотившись на фальшборт, махали толпе, пока первый помощник не прикрикнул на них, велев пошевеливаться и помогать остальным.

— Дьявол всегда найдет занятие для сложенных рук, так что во время моей вахты никакого безделья! — рявкнул он. — Марш ставить бизань, салаги!

За всеобщим возбуждением совершенно забыв о своих страхах, Финн помчалась выполнять его команду. Ей едва верилось, что она отправляется в путешествие по морям на другой край света, чтобы увидеть то, чего никто не видел уже многие столетия — запретный город Брайд. Как будто это она была героиней одной из песен Дайда, отправляющейся в путь, полный опасностей и приключений, которые спасут мир и принесут ей счастье и славу: Она широко улыбнулась Дайду и принялась подпевать ему, хотя могла разобрать лишь слова припева: