Разящий меч - Форстен Уильям P.. Страница 22

Тамука чувствовал силу орды, в течение сотен поколений объезжавшей мир. Каждую весну они встречали пиром полнолуния, а потом вновь садились на лошадей и ехали по бескрайней степи. Лишь один момент в жизни орды был еще более значительным — пиршество возле Баркт Ном, когда все собирались у подножия горы и, стоя с факелами в руках, пели, отдавая почести предкам, живущим в вышине, и подбадривая тех еще безымянных мальчиков, которые впервые должны были подняться на гору. Его пробрала внутренняя дрожь, когда он вспомнил, как он тоже стоял на вершине, смотрел на бесчисленные факелы, которые с высоты казались океаном огня, и слушал голоса, эхом отдававшиеся в горах.

На рассвете двадцать пять уменов, в том числе два тугарских, должны были повернуть на северо-запад, а через три дня еще семь отправлялись прямо на север через холмы. Два умена уже переправлялись через проливы на пути к Риму. И наконец, пять уменов были оставлены в резерве, чтобы охранять орду с тыла, на случай, если бантаги решатся на предательство и нападут на союзников.

Такая тактика должна была сработать, потому что других вариантов не было. Если потерять время, к осени в орде начался бы голод. И в таком случае бантаги могли отправиться на север и опередить их на пути по кругу. Поэтому во что бы то ни стало надо было к осени захватить Рим, а потом быстро двигаться на восток.

— Его гнев остынет, носитель щита, его слова — всего лишь власть напитка над разумом.

Тамука обернулся, досадуя, что не слышал, как заговоривший подошел к нему.

— Любопытное звание — «носитель щита», — продолжал Музта, подходя к Тамуке и становясь рядом. На лице кар-карта играла непонятная улыбка.

Тамука ничего не ответил. Он низко поклонился, хотя это был всего лишь кар-карт разбитой тугарской орды.

— Когда я оглядываюсь назад, на то, что произошло, я вижу, насколько полезны такие люди, как ты. Если бы пять сезонов назад кто-то сказал, что мне понадобится советчик, к словам которого я буду прислушиваться, я бы рассмеялся. — Музта покачал головой. — У меня был помощник, но он был воином. — Музта грустно улыбнулся. — Кубата. Он пытался предупредить меня в самом конце, но я не послушал.

— Его имя известно даже у нас, — вежливо ответил Тамука.

— С той минуты, когда он впервые услышал об этих янки, казалось, какой-то внутренний голос говорил ему, что они сделают. Он пытался сказать об этом мне… — Голос Музты дрогнул. — Но я не слышал его…

Тамука ничего не сказал.

— Если бы тогда я прислушался к его словам, орда тугар не потерпела бы поражения.

— И что же он говорил?

— Думаю, в конце он понял, что мы должны оставить их, уйти куда-нибудь, чтобы собрать силы. Возможно, прийти к соглашению.

— Заключить мир? И это советовал герой Орки? -с сарказмом в голосе спросил Тамука.

— Да, это сказал тот, кто обеспечил победу при Орки, — отозвался Музта, глядя на хранителя щита.

— Я был там, — признался Тамука. — Совсем молодым, у меня даже не было лука.

— И кому ты служил?

— Воину, который погиб, защищая карта Барга, командовавшего уменом Юшин.

— Да, они хорошо сражались. — Они погибли все, — холодно сказал Тамука. — Я помню песнь, которую они пели, умирая под градом ваших стрел. Да, кар-карт, я до сих пор помню это.

— И до сих пор ненавидишь нас, — продолжил Музта. — Хотя именно ты на совете трех кар-картов помог прийти к согласию. Но сейчас в твоем голосе я слышу ненависть.

— Еще больше я ненавижу скот, — спокойно прозвучал голос хранителя щита. — Мой господин и весь умен Юшин теперь скачут по небу вместе с предками. Я ненавижу вас за их смерть, но они умерли достойно. А те, кто погиб, сражаясь со скотом? Как они предстанут перед духами предков, какую песнь споют о своей смерти? Сначала скот развратил нас, а теперь убивает.

— Сколько мерков они убили? — спросил Музта. — Пять сотен, самое большее тысячу за прошлую осеннюю кампанию и зимой. Я же потерял семнадцать уменов, семьдесят одну тысячу воинов. Если у кого-то и есть полное право ненавидеть их, так это у меня.

Музта замолчал. Когда Тамука взглянул на него, его лицо было абсолютно бесстрастным.

— Хотя я забыл. Скот убил всех наследников, кроме Вуки.

Тамука посмотрел Музте прямо в глаза. Неужели он подозревает? Неужели слухи о Вуке дошли даже до лагеря тугар?

— Я не чувствую в твоем голосе той ненависти, которую, казалось бы, ты должен испытывать к ним, — произнес Тамука, решив не продолжать тему о смерти братьев зан-карта.

— Я ненавижу их. Уже давно я пообещал себе, что настанет день, когда Кин станет моим гостем на пиру полнолуния.

— И?

Музта покачал головой и улыбнулся.

— Он ничем не хуже командиров Оркона или вашего Вушки Хуш. Это и было моей главной ошибкой.

Я недооценил его и его солдат. В конце концов, сказал я себе, они всего лишь скот. Ты и сам видел, каким фиаско закончился для вас прошлый год: меньше чем за сорок дней они построили флот, который мог сравниться с вашим, они перехитрили вас и вашего скота Кромвеля, когда победа, казалось бы, уже была в ваших руках. Кин победил Кубату, но не забывай, что именно Кубата когда-то победил твою орду, хотя нас и было в два раза меньше.

— Зачем ты мне это говоришь? — спросил Тамука. — Я всего лишь щитоносец зан-карта. Скажи это Джубади, командирам уменов и десятков уменов.

Музта усмехнулся:

— Ты считаешь, они станут слушать кого-то из тугар? Они станут слушать вождя, который потерял почти всех воинов в сражении с презренным скотом?

Он насмешливо покачал головой и посмотрел на звезды.

— Временами я сам не могу поверить, что привел своих людей к катастрофе, что сейчас у меня осталось всего два умена, которые влились в вашу орду, что я вынужден просить о помощи, а подчиненные мне кланы — в полутора тысячах миль отсюда, они абсолютно беззащитны и целиком зависят от ваших решений.

Кар-карт тугар отступил на шаг и посмотрел на освещенный кострами лагерь, где слышались радостные крики воинов, предсмертные вопли скота, песни сказителей. Орда мерков лежала перед ним во всей своей мощи.

— Они изменят вас так же, как изменили нас, — мрачно предупредил он. — Когда я родился, в мою руку вложили лук еще до того, как я коснулся груди матери. Когда родится мой сын, что я смогу вложить в его руку? Будет ли это инструмент скота, или оружие, используемое ими против нас, или стропы для летающего корабля, молот из кузни, рельсы, по которым передвигаются их огнедышащие драконы? Все это нам придется принять от скота, если мы хотим выжить. — Потому-то я и считаю, что весь скот надо уничтожить, — твердо и страстно произнес Тамука. — Чтобы сохранить наш народ, нам придется убить их. Нам придется научиться всему, что они знают, а потом покончить с ними, чтобы даже памяти не осталось о том, что когда-то в Валдении жил скот. Только тогда мы снова сможем почувствовать себя хозяевами степи. Музта горько рассмеялся:

— А кто будет кормить нас? Мы едем по степи, накормленные скотом, мы приезжаем в их города осенью, зная, что нас ожидает запас провизии, которого хватит до весны. А что случится, когда скота не будет?

— Очистив этот мир, мы снова станем той ордой, в какой жили наши предки. Мы познаем все необходимое, но без скота, который грозит уничтожить нас. Мы научимся сами создавать себе пищу. Между нами и скотом никогда не будет мира. Джубади не прав, думая, что после того, как мы подчиним их, все снова станет как раньше.

Злясь на себя за то, что он так открыто высказал несогласие со своим кар-картом в присутствии извечного врага мерков, Тамука зарычал и отвернулся.

— Если я передам Джубади то, что ты говорил мне, — тихо произнес Музта, — ты умрешь. Если бы такое сказал мне кто-нибудь из моих советников, я бы зарубил его собственным мечом.

— Так сделай это, — фыркнул Тамука, даже не подумав обернуться.

— Со мной ты можешь говорить спокойно, — прошептал Музта.

Тамука знал, что должен поблагодарить кар-карта чужой орды, потому что он держал жизнь щитоносца в своих руках.