Сердце Пламени - Казаков Дмитрий Львович. Страница 9

Впадающую в Дейн прозрачную речушку перешли вброд, для чего поднялись по ее течению на пару сотен шагов. Еще через час над деревьями впереди поднялся шпиль храма. Вскоре стало видно и селение – аккуратные дома, выстроившиеся вдоль длинной улицы, желтые соломенные крыши, небольшая пристань. И все почему-то совершенно безлюдное.

– Куда они делись? – изумленно спросил Бенеш.

– Там кричат… – отозвалась Саттия, – у храма, по-моему… что-то в этой деревне происходит…

Слух и зрение у уроженки Ланийской марки были не чета человеческим. К моменту, когда Олен различил клубящуюся у дверей святилища толпу, девушка определила, что там кого-то бьют или пытаются бить.

Затем они въехали в пределы селения, и храм спрятался за домами. Потянулась извилистая улочка, покрытая рытвинами. Спасаясь от Рыжего, на забор с истошным кудахтаньем вскочил громадный петух. Оцилан проводил его заинтересованным взглядом. Дремлющая в тени забора свинья покосилась на чужаков, и приветственно хрюкнула.

– Так все мирно, – сказал Олен, вслушиваясь в полные злости крики. – Чего же местные не поделили?

– Потерпи. Скоро узнаем, – ответила Саттия.

Открылась заросшая травой площадка, святилище, довольно старое, с трещинами в стенах. Многоголосый гвалт обрушился на уши – детский писк, женский визг, мужские ругательства.

– Э… кто это там? – спросил Бенеш, прикладывая руку ко лбу.

Толпа, состоявшая из обитателей деревни, образовывала нечто вроде подковы, устьем прижатой к стене храма. А на свободном пятачке внутри нее стоял широкоплечий низкорослый человек… нет, гном, и размахивал палкой, на конце которой что-то посверкивало.

– Убейте его, проклятого! – завопил кто-то из баб. Вперед шагнул черноволосый мужик в красной рубахе, замахнулся топором. Но палка сделала неуловимое, очень быстрое движение. Стукнуло, топор упал наземь, а черноволосый отскочил, ругаясь и хватаясь за ушибленную руку.

– Да это у него боевой цеп, – догадался Олен. – Интересно, чего этот гном натворил?

– Да какая разница? – махнула рукой Саттия. – Поехали. Не наше это дело и не с руки нам в чужие распри влезать.

– Кроме того, гном, – буркнул Бенеш. – Мало мы от них сегодня натерпелись?

– Нет. Я не могу допустить, чтобы на моих глазах просто так убили родана, – Олен не мог сказать, что именно его заставляет поступать таким образом. Он просто знал, что если сейчас пришпорит коня и уедет из поселка, то потом никогда не простит себе этого. – Эй, почтенные, что происходит?

Толпа при звуках громкого, властного голоса замолкла. Стало слышно жужжание, издаваемое вертящейся частью гномьего цепа. Стоящие в задних рядах селяне начали оборачиваться, на многих лицах отразилось удивление, на некоторых – радость. Мальчишки восторженно зашептались, толкая друг-друга в бока «Меч! Смотри, какой меч!».

– Мессен таристер, – из рядов выступил пожилой, но крепкий бородач, через седеющие волосы на голове которого просвечивала лысина, – извольте видеть, хотим проучить выродка подземного, гнусного колдовства виновника…

– Потише, папаша! – нагло ухмыльнулся гном. – За выродка я могу и в репу двинуть!

– Вот, видите, мессен? – горестно воскликнул бородач. – Еще и словами срамными меня, старосту, честит!

– Так что он натворил, клянусь Селитой?

– Порчу навел, мессен! – староста изобразил ужас – округлил глаза и наморщил лоб – в толпе зашептались и закивали. – На Аринку, Корнюхину дочку… Он вчера заявился, а вечером она слегла в горячке! Как есть, жуткая порча! Утром-то мы разобрались, что к чему! Хотели его, как колдуна злодейского, связать, да на костер! А он вон за дубину свою и никого не подпускает!

– Еще бы. Или я, по-вашему, должен сам под собой пламя раздувать? – гном оскалился. – А вообще, следить за детьми надо лучше. Разрешаете им купаться в жару, а потом еще на горячку жалуетесь…

– Урод проклятый! – завопила какая-то баба так, что Бенеш поморщился. Толпа заревела, мужики опять подняли топоры.

– Тихо, люди! – и вновь Олен парой слов остановил начавшийся гам. – Со мной, к вашему счастью, самый настоящий маг!

Десятки взглядов обратились на Бенеша. Тот покраснел, но мужественно выдержал общее внимание. Когда заговорил, то голос его почти не дрожал, разве что в самом начале:

– Истину сказал мой благородный друг. Ведомы мне тайны Истинного Алфавита и многие прочие. Только вот гном, которого вы собирались сжечь, не имеет ни капли чародейского умения…

– Как так? А кто порчу навел? – нахмурился староста, а узколицый юнец со злыми глазами выкрикнул из-за его спины: – А ты сам-то кто такой? Верно ли чудодей? Или самозванец, которого не грех и дубьем?

Олен положил ладонь на рукоять меча. Краем глаза заметил, как напрягся Рыжий, а Саттия извлекла из мешочка на поясе тетиву.

– Ты мне не веришь? – неожиданно твердо проговорил Бенеш, и нарисовал перед собой в воздухе несколько символов. В вышине громыхнуло, из чистого неба в землю ударила молния. Исчезла, оставив запах грозы и дымящуюся яму размером с ведро. – А теперь?

Бабы завизжали с новой силой, староста побледнел, а узколицый вжал голову в плечи и мелко затрясся. Даже гном перестал вращать цепом и удивленно присвистнул.

– Кто же тогда виноват? – растерянно моргая, спросил белобрысый мужик, чьи руки толщиной походили на стволы деревьев, а отвисшее пузо – на бурдюк с пивом.

– Ну… отведите меня к девочке, я посмотрю ее, – Бенеш спрыгнул с коня, отдал поводья Саттии.

– А мы пока постережем гнома, чтобы не удрал, – добавил Олен.

Из толпы выскочила немолодая женщина в цветастом платке. Вцепилась в рукав Бенеша и потащила ученика мага к ведущей на восток улочке. Следом повалила часть толпы, в основном бабы. Мужчины так и остались стоять полукольцом около гнома, разве что топоры и дубины опустили.

– Как думаете, мессен, вылечит он ее? – робко поинтересовался староста, шмыгая носом. – Ведь если нет, тогда даже не знаю, что делать…

– Ответ на твой вопрос знают только боги, но я верю в силу и искусство моего друга, – ответил Олен.

Около святилища повисла напряженная тишина. Ее нарушил решивший почесаться Рыжий. Обитатели деревни дружно уставились на кота, будто только что его увидели. Спустя примерно полчаса с той стороны, куда увели Бенеша, донеслись торжественные вопли. Послышался дробный топот и к храму выскочил босоногий мальчишка лет семи, в одних штанах, с грязным животом и копной выгоревших волос, напоминающих галочье гнездо.

– Вылечил! – закричал он. – Знаками чародейскими! Горели они, аж страсть дикая! А потом встала она!

– Ну, слава богам… – проговорил староста, и обтер рукавом вспотевшее лицо. – Мы уж вас отблагодарим, как положено, не сомневайтесь… – он повернулся к гному, – а ты не взыщи. Ошиблись, всякое бывает.

– И все же надо тебе в репу за выродка дать, – гном улыбнулся, и его крупные белые зубы сверкнули на солнце. – Ладно, Акрат вам судья. На ваше счастье, Гундихар фа-Горин не обидчив.

Переговариваясь и сплевывая на землю, мужики начали расходиться. Вернулся Бенеш с объемистым мешком под мышкой, а вскоре староста и узколицый притащили большую корзину.

– Уж не побрезгуйте, – сказал бородач. – Тут снедь всякая, в дальнем пути пригодится. Денег-то у нас не густо…

– Ладно, спасибо, – кивнул Олен, а Саттия спрыгнула с Чайки.

– Так, что тут такое? – забрала она мешок у Бенеша. – А вы корзину поставьте и идите. Всего хорошего. Ага, сыр… Яйца? Ладно, хоть вареные. Ого, окорок, вяленая рыба…

Староста и его помощник, оглядываясь, улизнули с площади. Около храма остались лишь Олен со спутниками и гном.

– Спасибо вам, благородные роданы, – сказал он, подходя. – Вы спасли мне жизнь. Это так же верно, что зовут меня Гундихар фа-Горин-фа-Ланге-фа-Насен-фа-Рахор-фа-Тракер-фа-Инег.

Гном, как и все представители его народа, был невысок. Макушкой доставал Олену где-то до подмышек. Зато шириной плеч мог потягаться с борцом, а из-под закатанных к локтям рукавов выступали толстые, перевитые жилами ручищи. Со смуглого лица весело глядели большие синие глаза, черная борода опускалась на грудь, того же цвета волосы были собраны в пучок на затылке.